Путь через равнину - Джин Ауэл

— Почему тебе понадобились травы против укусов именно сейчас?

— Я вовсе не желала, чтобы ты тревожился за меня. — Эйла улыбнулась. — В этих местах я чувствую себя как дома, и мне хотелось получше рассмотреть все.

Неожиданно Джондалар тоже улыбнулся:

— И ты позавтракала черной смородиной, не так ли? Вот что тебя задержало. Я не знаю никого, кто любил бы черную смородину, как ты.

Он заметил ее замешательство, но, догадавшись, почему ей так не хотелось рассказывать о причине задержки, невольно обрадовался.

— Да, я поела ягод. Может быть, сходим туда еще раз и наберем. Они такие спелые и сладкие. Но я искала и кое-что другое.

— У меня такое чувство, что мы съедим всю черную смородину в округе, — сказал он, целуя ее измазанные смородиновым соком губы.

Ему стало легче на душе оттого, что с Эйлой все в порядке и так ловко удалось выведать ее пристрастие к сладким ягодам. Она лишь улыбалась, подтверждая справедливость его догадки. Да, она любила черную смородину, но больше всего она любила его. Ее вдруг ошеломило чувство тепла и любви к нему, захотелось остаться с ним наедине, прикасаться к нему, обнимать, давать ему Наслаждение, и чтобы он дарил ей Наслаждение так, как умел только он. Ее взгляд лучился любовью, и он ответил ей таким же взглядом своих синих глаз. Ей пришлось отвернуться, чтобы успокоиться.

— Как Рошарио? — спросила она. — Еще не проснулась?

— Проснулась и говорит, что хочет есть. Пришла Каролио с пристани, она что-то готовит для нас, но мы решили подождать тебя.

— Пойду проведаю ее, а затем искупаюсь.

Она уже приближалась к дому, когда навстречу ей вышел Доландо, следом выскочил Волк, бросился к ней и, положив лапы на ее плечи, лизнул в лицо.

— Волк, отпусти! В руках у меня целая охапка трав.

— Кажется, он рад тебя видеть, — сказал Доландо. — Я тоже рад. Рошарио нуждается в тебе.

Он явно хотел, чтобы она продолжала лечить его подругу, несмотря на вчерашние угрозы.

— Тебе что-нибудь нужно? Что я могу сделать для тебя? — спросил он, заметив, что она принесла много трав.

— Я хотела бы высушить все это, и мне нужна вешалка. Ее нетрудно сделать, но мне потребуются дерево, сухожилия и ремни для подвешивания.

— У меня есть кое-что получше. Шамуд тоже лечил высушенными травами, и я знаю, где находятся его приспособления. Можешь воспользоваться ими.

— Великолепно, Доландо.

Он кивнул и ушел куда-то. Увидев Рошарио, сидевшую на кровати, Эйла улыбнулась. Положив травы, она подошла к женщине.

— Не знала, что Волк вернется сюда, — сказала Эйла. — Надеюсь, он не побеспокоил тебя?

— Нет. Он меня охранял. Едва войдя, сразу подошел ко мне. Я погладила его. Тогда он отошел в этот угол и лег, все время следя за входом. Этот угол теперь его место.

— Ты хорошо спала? — устраивая Рошарио поудобнее, спросила Эйла.

— Это была самая лучшая ночь с тех пор, как я сломала руку. Особенно после того, как мы с Доландо как следует наговорились. — Она посмотрела на высокую светловолосую незнакомку. Джондалар привел ее совсем недавно, и она так много изменила в их жизни за столь короткое время. — Он, совсем не подумав, наговорил вчера тебе обидных слов, он просто растерялся. Долгие годы он переживал смерть Доралдо, так и не смог смириться с ней. Он не знал всех обстоятельств до вчерашнего вечера. Сейчас он пытается выжечь в себе многолетнюю ненависть к тем, кого он считал грязными животными, и ко всему, что с этим связано, включая тебя.

— А как ты? Он ведь был твоим сыном.

— Я тоже ненавидела их, но мы взяли Джетамио, когда умерла ее мать. Она, конечно, не могла заменить сына, но ее болезнь требовала такой заботы и ухода, что у меня не было сил все время скорбеть о его смерти. Как только я почувствовала, что она стала моей дочерью, то начала реже вспоминать сына. Доландо тоже полюбил Джетамио, но мальчики, особенно родившиеся в собственном доме, имеют особое значение для мужчин. Он не мог забыть смерть Доралдо, так как вырастил его. — В глазах Рошарио сверкнули слезы. — А теперь умерла и Джетамио. Я боялась брать к себе Дарво, опасаясь, что и он умрет молодым.

— Это нелегко — потерять сына или дочь.

Рошарио увидела, как гримаса боли скользнула по лицу молодой женщины, она встала и, подойдя к костру, начала готовить снадобья, которые вскоре и принесла в деревянных чашках. Рошарио никогда не видела таких. У Шарамудои инструменты, утварь и посуда обычно украшались орнаментом, резным или расписным, иногда применялись оба способа одновременно, как у Шамуда. Чашки же Эйлы, очень тонко сделанные, хорошей формы, прекрасно отшлифованные, были совершенно гладкими, свободными от украшений.

— Сейчас болит? — спросила Эйла, помогая Рошарио лечь.

— Немного, но гораздо меньше, чем прежде. Эйла стала снимать повязку.

— Думаю, что опухоль стала меньше, — сказала она, рассматривая руку. — Это хороший признак. Я наложу шину на случай, если ты захочешь встать, а вечером опять смажу. Когда опухоль спадет, я сделаю повязку из березовой коры, которую ты будешь носить, пока кость не срастется, по крайней мере полтора полнолуния, — говорила Эйла, снимая влажную повязку из кожи косули и рассматривая синяк, появившийся после вчерашних ее манипуляций.

— Березовую кору?

— Если ее размочить в горячей воде, она становится мягкой и легко принимает любую форму. Когда же она высохнет, то будет так держать кость, что она срастется прямо, даже если ты будешь ходить и двигать рукой.

— Ты хочешь сказать, что я встану и смогу что-то делать? — радостно улыбаясь, спросила Рошарио.

— Пока в твоем распоряжении будет одна рука, но почему тебе не стоять на двух ногах? Ты ведь лежала из-за боли.

— Это так.

— Прежде чем я наложу повязку, хочу, чтобы ты пошевелила пальцами. Это может быть больно.

Эйла старалась не выказывать тревоги. Если что-то будет мешать Рошарио двигать пальцами, то это означало бы, что из-за внутренних повреждений возможности руки будут ограниченными. Обе внимательно смотрели на кисть руки и облегченно вздохнули, когда Рошарио согнула средний палец, а затем и остальные.

— Это хорошо, — сказала Эйла. — Теперь сожми в кулак. Больно?

— Больно, но я могу это сделать.

— Очень хорошо. А теперь подвигай рукой. Можешь согнуть кисть в запястье?

Сжав зубы и тяжело дыша, Рошарио сделала нужное движение.

— Этого достаточно, — сказала Эйла.

Услышав предостерегающий лай Волка, более похожий на фырканье лошади, они обернулись и увидели Джондалара.

— Могу я что-то сделать для вас? Может быть, помочь вывести Рошарио на улицу? — Джондалар посмотрел на обнаженную руку женщины и сразу же отвел глаза. Зрелище было не из приятных.