Поколение победителей - Павел Дмитриев

Особенно наглядно это было видно на примере Шанхая. Там только под Новый год началась «атака на прессу». Свои же сотрудники‑маоисты вытолкали взашей рабочих, печатавших газету «Вэньхуй бао», из цехов. После чего полностью разгромили редакцию, обвинив ее в проведении «реакционной буржуазной линии секретарей Шанхайского горкома партии Чэнь Писяня и Цао Дицю». Многих избили, а главного редактора юные погромщики попросту затоптали на мостовой.

Другие газеты не отстали от центральной, и уже третьего января приступили к публикации материалов, посвященных культурной революции. Прошедшие захваты провозглашались подвигом, точнее, «революцией и бунтом», а «бунт, – как говорил Мао Цзэдун, – дело правое».

Обрадованные бурным развитием давно подготавливаемых событий, четвертого января в родной город «на усиление» прибыли революционные писатели Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюань[359]. Уже на следующий день они организовали миллионный митинг, транслировавшийся по местному телевидению. В его ходе они призвали «полностью разгромить» горком партии и «вести борьбу» с его секретарями. Сотни кадровых работников Шанхайского горкома, Бюро ЦК КПК по Восточному Китаю и различных отделов городского правительства были подвергнуты критике.

Армия поддержала бунтарей‑цзаофаней, и пятого января вооруженные солдаты заняли здания банков и других важных учреждений Шанхая. Прошедший захват поддержал Мао Цзэдун. Он назвал его законной акцией и заявил, что «это свержение одного класса другим, это великая революция». «Если поднимутся революционные силы в Шанхае, то будут хорошие перспективы для всей страны. Шанхай не может не оказывать влияния на весь Восточный Китай, на все провинции и города страны»[360].

Воодушевленные таким поворотом дела, шанхайские цзаофани при поддержке армии ринулись на штурм горкома КПК, который защищали рабочие отряды самообороны. К их удивлению, забаррикадировавшиеся сторонники Чэнь Писяня и Цао Дицю оказали упорное сопротивление, осада затянулась и переросла в настоящий позиционный бой[361]. Однако мэрия Шанхая была захвачена без боя, сам мэр убит, его помощников толпа водила по улицам в бумажных колпаках и нещадно избивала. Сотрудников толпа разогнала по домам.

Реальная неспособность революционных сил подавить даже самое слабое сопротивление расстроила Великого Кормчего. Он начал понимать, что армия не согласна быть слепым инструментом в руках министра обороны КНР Линь Бяо и часто выражает лишь видимость согласия с новым курсом коммунистической партии. Военный совет ЦК КПК немедленно издал приказ о реорганизации Всеармейской группы по делам культурной революции и подчинил ее непосредственно ЦК КПК. Руководителем назначили маршала Сюй Сянцянь, советником Цзян Цин (жену Мао Цзэдуна). В качестве заместителей были введены новые, проверенные кадры, а также жена Линь Бяо – Е Цюнь.

Не осталась в стороне и дочь Мао Цзэдуна, Ли На. Тринадцатого января она вывесила в редакции главной армейской газеты дацзыбао «Куда идет „Цзефанцзюнь бао“?» с резкими нападками на газету. Это послужило знаком для массовых репрессий, прокатившихся по армии.

Руководитель Группы по делам культурной революции член Политбюро КПК Чэнь Бода обвинил Национально‑освободительную армию Китая в обуржуазивании. Были смещены со своих постов четыре заместителя начальника Генштаба, арестованы два десятка генералов, сотни офицеров отстранены от должностей, многие арестованы или изгнаны в деревни. В остальных армейских структурах происходило нечто подобное – в целом репрессии коснулись трех четвертей командиров НОАК, многих сослали или попросту убили[362].

Тем временем двенадцатого января в Шанхае на помощь сражавшимся сторонникам секретаря горкома Чэнь Писяня пришли части Тао Юна, заместителя командующего ВМС НОАК, командующего флотом Восточного моря, заместителя командующего Нанкинским военным округом.

После небольших столкновений ожесточение и озлобление быстро достигли критического уровня. Скоро между подразделениями некогда единых армии и флота начались кровопролитные бои с применением пулеметов и артиллерии. Яо Вэньюаня убили еще при безуспешном штурме горкома, Чжан Чуньцяо тяжело ранили во время обороны редакции газеты. Через пару недель деморализованные армейские части и цзаофани были выбиты из Шанхая[363].

Сразу после торжественного восстановления власти горкома КПК Шанхая первый секретарь Чэнь Писянь призвал в печати и по телевидению всех коммунистов Китая сплотиться в борьбе с «бандой впавшего в старческий маразм Мао Цзэдуна, совместно с женой узурпировавшего власть и начавшего истреблять верных народу руководителей партии». Тао Юн был назначен главнокомандующим НОАК, его офицеры поспешно формировали «верную народу армию и флот»[364].

В феврале восстания полыхали по всему Китаю. На юго‑восточном побережье, в промышленно развитых Фучжоу, Ханчжоу, Гуанчжоу, армия и партийные руководители все же не поддались на призыв Шанхая, и вокруг второго по величине промышленного центра КНР постепенно стягивалось кольцо блокады. Однако местная администрация сумела победить в Урумчи, блокировав при этом стратегические горные дороги. На севере и в Харбине шли локальные, но ожесточенные бои, в которых сторонникам Председателя КПК приходилось очень нелегко. Что творилось во Внутренней Монголии и Тибете, толком не знал никто.

Над бывшей Поднебесной империей раскручивался ураган первой коммунистической войны. Страны‑соседи да и весь цивилизованный мир пребывали в растерянности. Индия привела в повышенную боевую готовность военные силы приграничных дистриктов и спорных территорий, в горы Тибета поспешно перебрасывали технику. Республика Китай в лице Чан Кайши безуспешно пыталась наладить сотрудничество с мятежными секретарями. Остальные выжидали.

Глава 8Страсти по матрасу и автопром

После Нового года жизнь как‑то сама собой вошла в привычную колею. Неприятно царапнула только смерть Королева, про которую «Правда» писала шестнадцатого января. Неужели Шелепин ничего не предпринял для его спасения? Никогда не питал иллюзий на тему политики, но чтобы в СССР все было настолько грязно? С другой стороны, достоверных деталей о болезни Сергея Павловича я не помнил, может быть, действительно у него со здоровьем возникли такие проблемы, что лучшие врачи не смогли спасти.

Съездил с Катей на гражданскую панихиду в Колонный зал. Народу тьма, шли змеей с улицы. Почетный караул, цветы, речи… Ничего не скажешь, по части торжественных прощальных обрядов КПСС обошла православие с большим отрывом.

В МЭПе после пары наводящих вопросов выслушал несколько носившихся по коридорам слухов. Говорили, что Королева «зарезали» в больнице, не помогло даже то, что Шелепин лично предупреждал главного медика Советского Союза Петровского отнестись особенно ответственно к предстоящей операции. У меня реально отлегло от сердца – выходит, мой куратор не живодер‑политик, для которого нет ничего святого. Хоть что‑то сделал для спасения главного конструктора.

С бытом и работой все обстояло более‑менее нормально, человек такая скотина – ко всему привыкает. Тем более что условия оказались вполне сравнимы с Россией две тысячи десятого года. Конечно, выбор вещей был несопоставимо беднее, да в еде особых разносолов не имелось, несмотря на спецснабжение. До кухни шелепинской дачи, как до Луны на советской ракете. Но продукты в подавляющей массе выпускались покачественнее, вернее, их еще научно портить не научились. Только фрукты‑овощи героически гноили на базах.

Если подумать, то становится понятно: человеку не так важны ценности сами по себе, как их количество по сравнению с соседями. Иначе говоря, социальный статус. В этом плане для меня ничего особо не изменилось, говоря научно, в СССР я остался все тем же «верхним средним классом» (хотя мелочи, конечно, напрягали здорово). А для Кати так вообще получился заметный рывок – она приехала из деревни и пребывала в легкой мещанской эйфории, что сказывалось на моем эго и многих сторонах жизни самым положительным образом.

Правда, при этом сильно изменился масштаб задач. Прогрессорское НИИ и работа на первое лицо страны – совсем не маленькая и рядовая интеграторская «живопырка». Пусть в деньгах, по сопоставимой шкале, но заработок упал раз в десять. Зато перспективы открывались поистине фантастические. В конце концов, я же инженер по образованию и, наверное, по призванию. Нужно созидать, творить, а не собирать бумажки с портретом Ленина.

Так что, поводов для печали оказалось немного, разве что сильно не хватало мощного потока информации из Интернета да отдыха в Пхукете. Ну или Шарм‑эль‑Шейхе, на худой случай. Хотя сейчас там далеко не пятизвездочный рай. Если ехать на пляж, так уж лучше на танке. Болгария… Говорят, туда в теории можно было попасть, только зачем? То же самое мутноватое и холодноватое море, что в Крыму. И сервис… Небось в палатке комфортнее, чем в нынешних социалистических профилакториях. Слово‑то какое придумали, не знаешь, так подумаешь, что там или работают, или, наоборот, с умершими встречаются. Вместо колумбария.