Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

Впрочем…

Матвея вдруг посетила интересная идея. Некоторое время он взвешивал все «за» и «против» и наконец кивнул сам себе: можно рискнуть. Первый вариант — это на крайний случай — оставить Стаса у девушки, с которой он расстался три с лишним года назад. Адреса ее он забыть не успел.

— Поехали. — Машина выкатилась со стоянки возле автовокзала и влилась в поток автомашин по Варшавскому шоссе.

— Куда?

— Поживешь пару дней у одного моего знакомого, а потом увезу тебя в деревню.

Стас кивнул, сгорбился на заднем сиденье, как старичок, и Матвей почувствовал к нему слепящую нежность и желание защитить от всех напастей и бед. Клясться не стал — знал и так, что сделает все. Если только останется в живых.

Из ближайшего кафе он позвонил по известному ему номеру и договорился встретиться с абонентом через полчаса у аптеки на Маросейке.

Зинченко подъехал на служебной «Волге» минута в минуту. Вышел из машины, огляделся и сел в «шестерку» Матвея, доставшуюся тому от Ильи.

— Рад видеть в здравии, — сказал заместитель начальника ГУБО, не без удивления оглянувшись на забившегося в угол мальчишку. — Вы уже знаете, что Михаил Юрьевич…

— Знаю.

— А кто, знаете?

— Нет, но постараюсь выяснить.

— Это нашли рядом с телом. — Зинченко протянул Матвею тускло блеснувший перстень в форме лошадиного черепа.

Матвей некоторое время рассматривал перстень, поднял ставшие почти прозрачными холодные как лед глаза на руководителя ГУБО.

— Это опознавательный знак «Щита».

— Который официально подчинен службе безопасности и охраны президента, а на самом деле — ФСК. Точнее, Управление «Т».

— То есть непосредственно Ельшину.

— Вы быстро ориентируетесь. По всем данным, генерал Ельшин Генрих Герхардович…

— Президент Купола по кличке Георгий Георгиевич.

— Да, — тихо произнес Зинченко с горькой ноткой в голосе. — Но мы, я имею в виду наше управление, никогда не сможем его достать. Медведь попробовал и…

Помолчали.

— Я достану, — сказал Матвей, глядя на поток пешеходов. Глаза его были полузакрыты. В этот момент он проверял свои ощущения: за ними кто-то наблюдал, аморфный, темный, угрюмый и опасный, как болотная трясина.

— Вас «пасут», — сказал он наконец.

— Я проверялся не один раз. Может быть, не меня, а вас?

— Я бы учуял. Следят за вами. А я хотел доверить вам этого мальца.

Зинченко глянул на безучастного ко всему Стаса, и Матвей коротко рассказал ему, что с парнем произошло.

— Придется отказаться от этого варианта, извините.

— Понимаю. Что ж, удачи, ганфайтер. Может, не свидимся больше. Во всяком случае, в этой жизни. Наступают тяжелые времена. Для «Чистилища» тоже. Не исключено, что его комиссары, если захотят выжить, сольются с Куполом. Когда это произойдет, вспомните мои слова.

— Если такое случится, руководители «Чистилища»… уйдут в отставку. Обещаю.

Зинченко улыбнулся:

— Мне бы вашу уверенность. Звоните, если понадоблюсь, номер этот известен только мне и вам.

Замначальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью пересел в свою машину, и «Волга» умчалась. Следом отъехала бежевая вазовская «девятка» с четырьмя пассажирами; Матвей сумел разглядеть их даже сквозь зеркально затемненные стекла. И пожелал Зинченко уцелеть.

Вторую машину, точную копию бежевой «девятки», он заметил через минуту, свернув по Варварке направо, к Солянке. Заехал в первый попавшийся двор и, приказав Стасу ждать, выбежал на улицу, чтобы рассмотреть преследователей.

Их было всего двое, водитель и пассажир. Остановив машину возле двора, они посовещались, и пассажир, внушительного вида мужик в брюках с аккуратно заложенной складкой и зеленоватой рубашке «кабретто», шагнул в арку. Матвей встретил его ударом в подбородок, выйдя из-за угла, и вплотную подошел к «девятке». Водитель не сразу сообразил, каким образом оказался в машине незнакомый парень с ледяными глазами, а когда понял, было уже поздно. Очнулся он спустя несколько секунд, обезоруженный и привязанный ремнем за руки к рулю таким образом, что высвободиться самостоятельно не мог.

— За кем идете? — тихо спросил Матвей, пряча в карман найденную на сиденье рацию.

Водитель дернулся было, но понял тщетность попыток освободиться, нервно облизнул губы.

— Кто ты такой, чтобы спрашивать?

— Если я начну повторять вопросы, останешься глухим на всю жизнь.

Шофер снова заерзал на сиденье, выругался:

— Вот скотина!..

Матвей щелкнул его по уху, и водитель заорал от боли.

— Хорошо, хорошо, я скажу! Приказано следить за начальником ГУБО…

— За кем?

— Вы с ним только что разговаривали. Зинченко.

— Он же был замом.

— Назначен исполняющим обязанности.

— Кто приказал следить?

Водитель дернулся изо всех сил, надеясь разорвать ремень, получил второй щелчок по уху и сдался:

— Майор…

— Смелее. Фамилия?

— Ибрагимов.

— А-а, Хасанчик, старый знакомый, жив еще. Где его можно найти?

— На базе.

— То есть на Лубянке. Где еще?

— Дома, в Зеленограде, еще он любит отдыхать в найт-клабах, особенно в «Лотосе».

— Спасибо, ты не так глуп, как выглядишь, и очень любезен. За это я оставлю тебя в живых. Но если расскажешь майору о нашей встрече, я тебя найду. — Матвей вытащил из кармана водителя удостоверение офицера ФСК, прочитал вслух: — Столбухин Виктор Иванович, лейтенант. Значит, договорились?

Матвей вернулся во двор, мельком глянув на второго сотрудника Федеральной контрразведки, распростертого на асфальте, вокруг которого уже собралась толпа, и выехал на улицу.

Он звонил в дверь с некоторым душевным трепетом, хотя все, что было связано с именем Марии, ушло. Правда, ушло из сердца, но не из памяти. Потому что, когда она открыла дверь, по обыкновению в почти прозрачном коротком халатике, показалось, будто и не было трех с лишним лет разлуки.

— Ты?! — округлила глаза девушка.

— Тень отца Гамлета, — неудачно пошутил он, невольно залюбовавшись лицом и фигурой Марии. Лицо девушки он всегда сравнивал с лицом королевы Медичи, столько в нем было величавой гордости, холодной надменности, целеустремленности, решительности и властолюбия. Собственно, и расстались они по причине этого самого властолюбия: Мария хотела, чтобы он подчинялся ей беспрекословно, всегда и во всем.

— Извини, королева, что потревожил, но у меня нет выхода. Этого мальчугана, — Матвей подтолкнул Стаса вперед, — надо приютить на некоторое время.