Познание смыслов. Избранные беседы - Гейдар Джемаль

добыл шпагой. Они передаются в распоряжение тех, кто их добыл курбетами, отважно жертвуя затылком. И потом вот люди, которые были героями, уходят в народ. Никогда не становясь, конечно, «народом» в полном смысле этого слова, но они становятся странными маргиналами. Это одинокие герои. Это люди, которые ждут своего часа, это некий класс или каста, которая пока не осознает своего предназначения, пока её наконец-то не соберут в будущем, как касту революционеров. Это Че Гевара, это, возможно, какие-то другие, более острые, более интересные фигуры. Но они – бывшие самураи, которые, будучи освобождёнными от социального статуса, являются этой чашей, которая ждёт принятия в себя благодати провозвестия о том, что у них есть назначение: покончить, бросить вызов этой ситуации. Это что касается самураев. Теперь, конечно, на место самураев приходит огромное количество бюрократии, которая исполняет функциональные роли в интересах хозяев, в интересах пастухов. А настоящих пастухов, я думаю, не становится больше или меньше.

Есть такая концепция, что в каждом поколении – 3–5 % лидеров…

Владельцы человечества, хозяева дискурса – не лидеры. Сорос, Ротшильд – не лидеры, или, скажем, королева Великобритании – она же не лидер. Более того, император Японии даже во Второй мировой войне не был лидером. Он был сакральной фигурой, но он не был лидером. Это ответ на первый вопрос.

У нас уже время передачи подходит к концу, и такая интересная тема, может быть мы её на следующую часть перенесём?

Перенесём ответ на второй вопрос? «Почему „предатели“ и „верные“ слушают и обращают внимание на проповедь пророка?» Замечательная тема, пожалуй, так и сделаем. Это будет наша завершающая в цикле «Человеческий фактор»[74].

Замечательно. Спасибо.

Общение и мышление: взаимно исключающие функции

27.07.2016

Комментарий Джемаля к постановке вопроса:

Главное, что следует положить в основу данного дискурса – это различие между мышлением и мыслью. Мышление возможно при условии, что где-то там есть Мысль. Это похоже на то, как конкретные феномены могут являться и быть, ибо где-то там есть Бытие. Только следует иметь в виду, что Бытие есть антитеза Мысли, анти-Мысль. Соответственно, и феномен есть манифестация «антимышления». Мышление – это некое движение на человеческом уровне тех теней и бликов, которые благодаря языку отбрасываются Мыслью. Мысль – одна. Когда говорится, что есть мысли о том, о сём, то речь идёт о неких клише, оформленных исходя из «домыслящего» уровня. Это не продукты Мысли и даже не продукты мышления.

Мысль одна, потому что она есть Божественное созерцание своего нетождества абсолютному Всё. Суть Мысли – именно вот этот сакральный парадокс Невозможного. Всё есть всё. И в таком виде это чистый покой – Ничто. Но Трансцендентный Субъект – обладатель этого Всё – не тождественен ему. Благодаря этой нетождественности само Всё становится возможным как данность, имеющая Хозяина. Вот эта апория, находящаяся в мёбиусовом непрерывном самоотрицании, – она и есть Мысль.

Теперь в центре этой Мысли оказывается невозможность такого положения, невозможность одновременно быть Всем и «другим» в одном флаконе. Эта невозможность есть сердце Трансцендентного Субъекта. Эта невозможность есть то, что в Откровении называется «Он» (Хува). Это третье лицо в единственном числе, которое в арабской грамматике определяется термином «отсутствующий», – «тот, кого нет». Именно из этого отсутствия в придонный ил Бытия падает искра, становящаяся сердцем Адама.

Для того чтобы связать два этих полюса – «Он» и «я здесь и теперь», – нужен язык. Тогда Мысль, обращаясь к архетипическому Адаму, открывает ему имена. Эти имена являются не просто образами каких-то феноменов, которые, кстати, возникают только одновременно с этими именами и только для тех, кто эти имена слышит. Имена становятся множественным соединением образов на разном уровне, под разными углами, – возникают чудовищной мощности и глубины конструкты. Грубо говоря, конструкт «дерева» представляет собой пересечение «художественного» внешнего образа, биологической ткани с её секретами, волокон, накладывающихся кольцами, образ моста между энергией света и тьмой хтонической бездны, куда эта энергия утекает. И бесчисленное количество других аспектов, приобретающих организующую символическую природу. Идея коры, например. Всё это насажено на одну единственную точку подразумевания. Точку, которую мы называем «деревом».

Количество имён бессчётно и безлимитно, но это не значит, что оно бесконечно. Конструкты, растущие вокруг понятийных «точек сборки», организованы так, что обязательно хотя бы один из образов, заложенных в некий конструкт, участвует и в других, пронизывая таким образом этот ковёр, созданный из имён, подпольной ассоциативной сетью. Это сверхязык, и только в поле этого огромного ковра узоров, которые не имеют никакого отношения к описаниям, мирам, так называемой «реальности», можно вырезать куски, которые будут конкретными языками на человеческом уровне, – пошире или поуже. Эти куски можно накладывать на Бытие, точнее, на отражения Бытия в зеркале, и тогда получается организованный мир с теми же деревьями и крокодилами, если не летающими ящерами (для изобилия).

Следует понять, что язык – это средство для одной единственной коммуникации: между сознанием Адама и Невозможным, выделенной частицей которого это сознание является.

Теперь, что такое мышление? Это расположение имён таким образом, что для носителя адамического сознания эта ткань имён становится специфическим зеркалом, отражающим саму Мысль. Отражающим смутно, несовершенно и не в том аспекте, где речь идёт о Невозможном, где эта мысль есть ускользающий от самого себя парадокс. Нет! Отражающим только фабулу.

Что такое фабула? Есть парадокс, который непостижим и неотражаем ни в чём. Но парадокс – он как взрыв. Он ищет путей своего разрешения. Взрыв несхватываем, но последствия взрыва, давление, которое, так или иначе, открывает себе выход наружу, – это проявление взрыва. В нашем случае это фабула. Это описание того, как решается парадокс Божественного Замысла. Отблеск того, можно уловить сетью имён, созданных Аллахом и сообщённых Адаму. Этот отблеск, который в силу своей вторичности нестабилен и движется, называется «мышлением».

Язык, как мы не раз указывали, попадает в обстоятельства анти-Мысли – Бытия. Бытие использует язык для того, чтобы формулировать ложь, то есть позиционировать идеи, представляющие собой отрицание сути Мысли. Так, например, идея тождества, идея бесконечности, которая есть будто бы то же самое, что и неопределённость и тому подобное. Метафизика язычников, состоящая из подобных перевёртышей относительно правды, выражена в языке и с помощью языка, который имеет только одно назначение: служить каналом Духа, который спускается в чёрную ночь потенции и возвращается оттуда с просьбой-мольбой адамического