Отвага - Паскаль Кивижер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отлично! Мне как раз пора пустить кровь первому встречному!
Лисандр угадывал мысли хозяина и собаки. Они стали одним сгустком ненависти. Приказ не замедлил:
– Взять!
Стикс в единый миг метнулся к Лисандру. Уши прижаты, лапы растопырены, клыки оскалены. Те самые лапы и клыки, тот прыжок, что лишил жизни Блеза де Френеля. Рука Лисандра сама собой молниеносно скользнула в сапог и выхватила кинжал, словно Тибо вновь вложил его в ладонь мальчика. Когда лапы Стикса легли Лисандру на плечи и впились в них когтями, клинок вошел в шерстистый бок, будто в масло. Оба упали в объятия Гиблого леса. Ветви раздвинулись, а потом сомкнулись над ними.
Стикс стонал, зловонно дышал Лисандру в лицо, навалился всей тяжестью, заливая потоком горячей крови. Лес тоже стонал. Мальчик ощущал вокруг колдовское хаотическое движение: что-то шевелилось, летало, ползало, шуршало крыльями, сухо потрескивало, сопело. Мшистая почва ласково поддерживала его, словно ангельское крыло, воздух мягко обнимал, будто облако. Толчки крови и волны пульсации леса становились все слабей и слабей. Внезапно все смолкло.
Стикс был мертв.
Мгновение тишины, а потом душераздирающий вой разорвал воздух. Послышались испуганные сдавленные всхлипывания. Лисандр сбросил с себя мертвого Стикса и приподнялся на локте. К величайшему удивлению, Гиблый лес не пытался его удержать. Мальчик спокойно раздвинул ветки и вышел на опушку. В руке он все еще сжимал окровавленный кинжал. Когти пса разорвали на нем одежду и оставили на коже глубокие царапины.
Лисандр сразу понял, что драться ему не придется. Жакар скорчился на земле, саблю отшвырнул в сторону. Судороги пробегали по телу, изо рта со свистом вырывался натужный хрип. Он не мог подняться на ноги и полз на четвереньках, словно не видя Лисандра, к своему любимому мертвому псу. Упал на него и замер. Они лежали как близнецы, выношенные одной утробой. Серые ветви склонились, баюкая их.
Жакар потерял все. Викторию. Бойню. Советников. Принца Августа. Стикса. Он чувствовал, как скорбь разъедает внутренности, кожу, душу. И рассудок его покинул, только сердце причиняло нестерпимую боль, каждым ударом пригвождая к земле. Гиблый лес по-матерински обнял его. Погладил по голове, ласково присыпал пылью. Паучок забрался в ухо и принялся плести паутину. Корни перепутались с волосами и утягивали под землю. «Лес забирает меня обратно», – подумал Жакар.
Все оказалось таким недолговечным… Он нащупывал рану Стикса, хотел остановить кровь. Каждая вытекающая капля замедляла его собственный пульс. Рукой в перчатке он прикрыл зияние раны и даже сквозь кожу ощутил, что пес закоченел. Вокруг бродил Тибо, настойчивей, чем обычно, пробивался к Жакару словами, и у того больше не было сил затыкать уши.
– Этот мир состоит из преходящих изменчивых форм…
Лист упал на щеку Жакара, он смахнул его. Нужно встать. Встать и жить дальше.
– Их наполняет нездешний свет.
– Заткнись, Тибо!
– Вспомни.
И неожиданно, вопреки своей воле, Жакар вспомнил. Все защитные механизмы отказали. Он снова был в Траурном покое. Огарки свечей, дымки погасших огоньков, запах тления от тела брата. Нет, нет, нет. Все вернулось. Все по новой.
Он задул свечи. Позвал гробовщика. До традиций ли тут. Хотелось как можно скорей заколотить гроб и покончить с убитым. Пока он ждал, труп пошевелился. Разве такое возможно? Вполне возможно, ведь монеты скатились на пол, а глаза открылись. Выцветшие глаза Тибо уставились в пустоту с изумлением, как смотрели в детстве на радугу, на божьих коровок, на воздушных змеев. Жакар пытался отвернуться и не смог. Наоборот, подошел ближе.
Глаза Тибо следили за ним.
Видели его насквозь, проникали в душу, в самый глубокий, запретный пустой колодец, склеп, запечатанный издавна. Внезапно он открылся и Жакару.
Король туда спустился, осмотрелся и обнаружил правду о себе. Вот он сам, брошенный в абсолютной пустоте, туго спеленатый младенец с заткнутым ртом. Ему никогда не повзрослеть. Малыш тщетно ждал, отчаянно надеялся, что его найдут, но никто его не искал.
Кто же бросил этого мальчика? Кто его связал, лишил возможности позвать на помощь? Кто оставил его одного в черной яме, далеко от людского жилья?
Сидра.
Его собственная мать.
Потрясенный Жакар должен был разрыдаться. Вместо этого он отвернулся от покойника. Но отвернуться не значит избавиться. Холод впился ему в затылок, настоятельно требуя выбора: тот Жакар или этот? Взрослый или младенец? Если бы в тот день он дал волю слезам, история закончилась бы иначе. Но король принюхался по-звериному, провел девятью пальцами по длинным волосам и спрятал в карман монеты.
Сейчас его одежда пропиталась черной водой, рука зажимала песью рану, тело лежало в Гиблом лесу, волосы перепутались с корнями, лицо запорошило пылью, паутина закрыла ухо и плечо. До погребального ложа далеко, однако все тот же выбор встал перед ним, глубинный, настоятельный. Невольные слезы застили взор, клейкие, как молоко, жгучие, как уксус.
Жакар уткнулся в песий бок и зарыдал.
Лисандр, услышав плач короля, осторожно отошел в сторону. Поднял саблю, готовясь зарубить негодяя. Темнота заволокла мир, словно тяжелый плащ. Земля сплющилась. Солнце остыло. Луна раскалилась добела.
– Подойди, – прошептал Жакар едва слышно. – Подойди ко мне…
Лисандр не решался к нему приблизиться. За свою жизнь он не дал бы ломаного гроша. Жакар поднял голову и медленно повернул ее. Увидел разодранную одежду Лисандра, саблю в левой руке, кинжал в правой, на плече пустельгу, и кровь, кровь повсюду. Кинжал, что за кинжал?
– Убей меня, если хочешь.
Лисандр не сдвинулся с места.
– Или ступай за помощью.
Лисандр крепче сжал кинжал и саблю. Он предпочел бы убить короля. Голова Жакара упала на холодеющего Стикса. Силы оставили его, но он еще боролся, старался не закрывать глаза. Время замедлилось. Сейчас не было в мире никого безобиднее кровавого тирана с белыми губами, что обнимал мертвого пса и зажимал безнадежную рану при замогильном свете луны.
– Если останусь жив… Если… Послушай, я все тебе расскажу…
Лисандр невольно подошел ближе.
– Что расскажете?
Жакар с трудом расслышал его слова.
– Все. О Гиблом лесе.
Жакара скрутила новая судорога, а когда отпустила, осталась лишь кукла в лохмотьях с остекленевшими глазами. Лисандр решил, что король мертв. Убийца избежал гибели от его руки. Мальчик приблизился к нему. Никогда прежде он не видал монарха так близко. Гиблый лес не помешал ему склониться над ним. Благородный выразительный профиль, каменное изваяние. Лисандр подождал немного, потом приподнял плащ, приложил руку к сердцу.
И ощутил биение. Едва заметное, необычное, учащенное. Лисандр нахмурился. У людей сердце так не бьется. И что еще странней: мысли короля он читал так же ясно, как мысли животных: «Не трогай меня. Никто не должен ко мне прикасаться. Знаю, ты меня слышишь, Лисандр. Убери руку, убери
