Ястреб халифа - Ксения Медведевич

И обернулся. Сумеречники, целая толпа. Впереди стояла женщина — длинные рукава спускались к земле, плотный, расшитый серебром шелк матово блестел в свете луны. Она была не при оружии, зато стоявший рядом чернявый парень держал руку наготове — на длинной рукояти изогнутого меча. Аураннцы. Свита джунайдовой жены-шайтанки.

Вдруг из-за их спин кто-то вывернулся и с плачем метнулся к повисшему на перекрестье меча нерегилю. И жалобно запричитал, обвивая тому шею и руки длинными желто-розовыми рукавами. Высокий голос всхлипывал и повторял одно и то же, одно и то же. Аммар медленно поднялся на ноги и снова оглянулся на вставших плотным рядом аураннцев. Женщина в серебряном платье резко спросила:

— Тебе действительно это было нужно? А если он не выживет? Что будешь делать? Прикажешь привезти еще одного? А потом уморишь и пошлешь за следующим?

— Я… не заслужил таких упреков, — с трудом выговорил Аммар. — Я… я не знал.

И обернулся к Тарику. Тот лежал на боку, вздрагивая, как загнанная лошадь. Невидящие пустые глаза не отражали ничего. Над скрючившимся телом рыдала аураннка, распустив длинные волосы и вытирая лицо рукавами.

-1-

Избранница тайн

— …Так значит, церемониальных одежд — триста пар, серег золотых с жемчужинами весом не менее мискаля к ним — еще триста пар, трижды по тридцать лошадей породы хадбан гнедой и серой масти… — заботливо перечислял вазир, кивая писцу.

Тот споро водил каламом, откладывая в сторону уже четвертый лист бумаги. Этот день стал для Аммара счастливым: сегодня вазиры договорились о размерах свадебного выкупа, который следовало передать невесте во время свадебной церемонии. Безусловно, обычаи требовали, чтобы выкуп вручали в присутствии семьи избранницы — но вот с этим, а также с выбором опекуна нареченной, возникли трудности.

Прошло уже три недели со времени их возвращения в Исбилью, а Аммар все никак не мог тронуться в столицу. Более того, им даже не удалось провести церемонию сватовства. Меч нерегиля лишил Айшу не только отца, но и всех совершеннолетних близких родственников мужского пола. А после того, как Тарик штурмом взял Куртубу и Исбилью, в обоих городах не осталось в живых ни одного уважаемого имама, который смог бы сказать подобающие слова напутствия во время церемонии. Конечно, когда сватались простолюдины, присутствие имама было необязательным. Но сватовство халифа — это сватовство халифа. Не может же его доверенное лицо прийти в дом к невесте, просто спросить согласия родственников, услышать «да», выпить соку, съесть печенья с изюмом и уйти? Конечно, не может. Кто скажет мудрые слова о браке как о нити, ведущей к пророчеству и процветанию? Впрочем, как уже было сказано, неизвестным оставалось даже имя уважаемого верующего, который бы озвучил согласие Айши на брак в ходе церемонии.

Сидевшие в диване халифа советники охрипли в спорах, предлагая и тут же отвергая имена и кандидатуры:

— О Фарадж ибн Зийяд! Я вижу тебя насквозь! Ты желаешь опекунства для собственного брата, чтобы потом расхищать кухонные запасы в Баб-аз-Захабе! А то я не знаю, что у тебя на специи в день уходит до трехсот динаров, а ведь наш халиф, да продлит Всевышний его дни, употребляет всего лишь толику мускуса в пресном хлебе!

— Да прикрутит твой язык шайтан, о Абу Ахмад аль-Хусайн! Чтоб мне быть сыном падшей женщины, если я желаю корысти для себя в этом важном деле! Но посмотри и ты в зеркало добродетели — разве твой дядя станет лучшим опекуном? Ну разве что для рода ибн Фейсалов! Вы прибыли в столицу из Нисибина всего пятьдесят лет назад, и все знают, что твой дед втерся в доверие к халифу со своими рассказами про макилийские пальмы, которые якобы приносят финики в десять дирхам весу каждый! Подумать только, он получил доверие халифа не за доблесть в сражении, а за корзину увесистых фруктов!

— Ты воистину говоришь языком змеи, о Фарадж! Да чтобы мне никогда не сесть на лошадь…

Так проходили дни.

Айшу отвели три недели назад в женские покои аль-касра, и с тех пор она не покидала Девичьего дворика. Не получив согласия опекуна, Аммар не мог видеть девушку даже под покрывалом. В ярости и нетерпении он разогнал всех певичек и рабынь и, терзаемый любовным недугом, проводил ночи на крыше в полном одиночестве. Приближенные шептались, что еще одна такая неделя, и молодость с иблисом возьмут свое — халиф начнет заниматься молоденькими гулямами, подносившими ему на крыше шербеты.

— …Граненых алмазов в шкатулках — по девять кират в каждой, всего трижды три такие шкатулки, ковров из Дарабджирда и Хорасана — на сто тысяч дирхам…

Аммар позволил себе отвлечься от перечисления сокровищ, которые станут приданым Айши. И поманил к себе ибн Хальдуна, впрочем, тут же поморщившись. Вазир на старости лет стал злоупотреблять галийей[40], а Аммар с детства не выносил запах этого благовония. Отстранившись и сморщившись, халиф, тем не менее, спросил:

— Есть известия от Джунайда?

После страшной ночи боя в Красном замке Джунайд увез нерегиля к себе. Аммар не стал этому препятствовать. Отчасти из благодарности, ведь именно странный суфийский шейх указал, где искать обоих пропавших — и Айшу, и посланного за ней Тарика. Отчасти из благоразумия — нерегилю рядом со своими будет всяко лучше, чем среди людей.

Исхак ибн Хальдун молча подал ему завязанное красными шерстяными нитями письмо. И упал на свое лицо. Мрачно оглядев затылок вазира, Аммар развернул свиток.

— Что значит «без изменений»? — оторвавшись от чтения, недовольно спросил он.

Начальник тайной стражи продолжал лежать вниз лицом. Перо страуса на его внушительной чалме касалось верхней ступеньки деревянного возвышения, на котором сидел халиф.

— Что значит «без изменений»? — уже не на шутку рассердившись, рявкнул Аммар и отбросил написанное под диктовку Яхьи письмо.

Нудно гудевший голос вазира оборвался вздохом ужаса.

— Я выписал к нему эту сумеречницу из Абер Тароги, она уже две недели сидит там — и что?!

Исхак резко поднял лицо и округлил глаза. Аммар взял себя в руки.

Они пытались сохранить в тайне недуг нерегиля. При дворе объявили, что самийа испросил у повелителя верующих позволения удалиться в замок аль-Джунайда для медитации и созерцания, и халиф аш-Шарийа не стал препятствовать его благочестивому порыву.

Аммар тяжело вздохнул и положил перед собой письмо Яхьи ибн Саида. Помимо всех положенных обращений к эмиру верующих, начинающих и заканчивающих послание «твоего преданного раба и исполнителя», оно содержало лишь строки: «Наш подопечный еще не пришел в себя, и состояние его остается прежним, безо всяких изменений». Это было третье такое письмо, полученное со времени возвращения в Исбилью. Яхья ибн Саид писал эмиру верующих еженедельно.