Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

действительно есть несколько миллионеров, но в основном они далеко не богачи. Они живут на годовую зарплату, которую ты бы разбазарил за месяц. Они оставляют кабинет, потому что не могут послать своих двух или трех детей в колледж на то, что они зарабатывают, не говоря уже о каникулах.

— Все правильно! — закричал Кендрик. — Я могу это понять, но я не могу понять моего назначения в надзор. В моей биографии нет ничего такого, что делало бы меня пригодным к этой должности. Я могу назвать вам тридцать или сорок человек, которые знают гораздо больше, чем я, а это несложно, потому что я не знаю ничего. Они секут в этих вещах, любят заниматься этим дурацким делом — я повторяю, что считаю это дурацким делом! Позвоните одному из них. Они носом землю будут рыть, лишь бы не упустить эту возможность.

— Такой аппетит — это не то, что мы ищем, сынок, — произнес спикер с акцентом, характерным для его родной Новой Англии, который не уменьшился за десятилетия изощренных политических переговоров в столице нации. — Здоровый скептицизм, который ты продемонстрировал этому лживому полковнику во время Фоксли-шоу, — это как раз то, что нужно. Ты внесешь очень весомый вклад в это дело.

— Вы ошибаетесь, мистер спикер, потому что мне нечего вкладывать, нет даже малейшей заинтересованности. Бэрриш злоупотреблял общими рассуждениями, высокомерно отказываясь говорить прямо и только пытаясь заткнуть мне рот. Это совершенно другое дело. Я повторяю, меня не интересует надзор.

— Ну, мой юный друг, интересы меняются вместе с условиями, как проценты в банке. Что-то случается — и проценты соответственно растут или падают. К тому же некоторые из нас лучше, чем другие, знакомы с беспокойными районами мира — о, в этом отношении вы очень даже подходите! Как сказано в какой-то книге, таланты, зарытые в землю, приносят меньше добра, чем коровий навоз, но если они извлечены на свет, то могут расцвести. Вот так расцвел и ты, раскрыв новые грани своего таланта.

— Если вы намекаете на то время, когда я работал в Арабских Эмиратах, то, пожалуйста, запомните, что я был строительным инженером, единственной заботой которого была работа и прибыль.

— Ой ли?

— Средний турист знал о политике и культуре тех стран больше, чем я. Все мы, занятые строительством, в основном держались особняком; у нас был свой круг, и мы редко из него выходили.

— Мне чертовски трудно в это поверить — ну просто невозможно. Я получил отчет Конгресса о твоем происхождении и о твоем прошлом, молодой человек. Честно говоря, он меня просто потряс. И вот ты здесь, в Вашингтоне; ты строил аэродромы и правительственные здания для арабов, а это значит, что у тебя там было чертовски много бесед с этой поганью из высших чиновников. Я хочу сказать, аэродромы — это военная разведка, сынок! Затем я узнал, что ты говоришь на нескольких арабских языках. Не на одном, а на нескольких!

— Это один язык, все остальное — просто диалекты.

— Говорю вам, сэр, вы бесценный специалист, и что не менее важно — это ваш патриотический долг поделиться тем, что вы знаете, с другими специалистами.

— Я не специалист…

— Кроме того, — прервал его спикер, откидываясь в кресле с задумчивым выражением, — в данных обстоятельствах, учитывая ваше прошлое и все такое, если вы откажетесь от назначения, значит, вам есть что скрывать, что-то такое, что нам, очевидно, следует изучить. У вас есть что скрывать, конгрессмен? — Глаза спикера неожиданно нацелились на Эвана.

Что-то скрывать? Ему все нужно скрывать! Почему спикер так на него смотрит? Никто не знал об Омане, Маскате и Бахрейне. Никто никогда не узнает.

— Мне нечего скрывать, черт бы вас побрал, но можно навесить все, что угодно, — твердо ответил Кендрик. — Вы окажете подкомитету плохую услугу, переоценив мои возможности. Сделайте любезность, найдите кого-нибудь другого.

— Великая книга, самая святая из всех книг, содержит много ответов, не так ли? — без выражения спросил спикер. — Многих можно позвать, но немногих выбрать, разве не так?

— Ради Бога!

— Возможно, это именно тот случай, молодой человек, — покачал головой старый ирландец. — Только время покажет… А пока руководство вашей партии в Конгрессе решило, что избраны вы. Итак, вы избраны — разве только вам есть что скрывать, что-то такое, чем нам нужно заняться. А сейчас проваливайте. У меня много работы.

— Проваливать?

— Убирайся отсюда к чертовой матери, Кендрик!

20

Две части Конгресса — Сенат и Палата Представителей — имеют несколько комитетов, выполняющих сходные функции, с одинаковыми или почти одинаковыми названиями. Есть Комитет финансов в Сенате и Комитет финансов в Палате, Комитет международных отношений Сената и Комитет иностранных дел Палаты, Специальный комитет Сената по разведке и Постоянный специальный комитет Палаты по разведке; этот последний имеет мощный подкомитет по надзору и анализу. Такая двойственность является еще одним примером республиканской эффективной системы контроля и равновесия.

Законодательная ветвь правительства, активно отражающая в процентном отношении настоящие взгляды более широкого спектра политического мировоззрения, чем окопавшаяся исполнительная ветвь или имеющая пожизненные полномочия судебная власть, должна добиваться консенсуса по каждому из сотен вопросов, представляемых ее двум совещательным органам. Этот процесс часто приносит разочарование и вызывает раздражение, но в общем является справедливым.

Если компромисс есть искусство управления в обществе плюрализма мнений, никто не сделает этого лучше, чем законодательная ветвь правительства Соединенных Штатов с ее бесчисленными, часто несносными и, как правило, нелепыми комитетами. Это суждение точное: общество плюрализма действительно является несносным для возможных тиранов и почти всегда выглядит нелепо в глазах тех, кто хотел бы навязать свою волю гражданам.

Этика одного человека никогда не должна стать законом для другого, как бы того ни хотели многие в исполнительной и судебной ветвях власти. Не один раз этим квазифанатикам приходилось нехотя отступать перед лицом недовольства, выражаемого беспокойными комитетами более низких слоев на Холме. Несмотря на редкие и непростительные отклонения, глас народа обычно слышен, и стране от этого лучше.

На Капитолийском Холме есть несколько комитетов, где голоса заглушаются логикой и необходимостью. Имеются маленькие ограниченные советы, которые заняты стратегией, разрабатываемой различными разведывательными службами внутри правительства. И может быть, потому, что голоса почти не слышны, а члены этих комитетов проходят строгую проверку служб безопасности, определенная аура царит над этими избранными из избранных комитетами. Они знают такие вещи, о которых другие даже не слышали; это люди, принадлежащие, и это очевидно, к особой породе мужчин и женщин. Между Конгрессом и средствами массовой информации существует негласная договоренность, чтобы последние воздерживались