Семилетка поиска - Мария Арбатова

– Ухажера в жанре «давай вместе своруем» у меня еще не было, – нахмурилась Елена.

– По полной программе рехнулась? Моего денежного интереса там нет.

– Значит, ты пытался расплатиться с женщиной служебным положением? – настаивала она, вспомнив, как Патронов предлагал работать за немереные деньги. – Социалистическая отрыжка!

– И что? Лучше, когда новые русские покупают автомобили?

– Да одинаково! Неужели не понятно, что если я с тобой оказалась в постели, то только потому, что ты мне нравишься…

– Хочется верить. Тогда ты не типичный экземпляр для этого овощного сезона. Да и потом, как говорится: награждают не «за», а «для»…

– Чтоб чувствовала себя обязанной?

– Ну, в каком-то смысле…

– Гер, ты осознаешь свою мужскую привлекательность? – Ей стало жутко жалко его.

– Ну… – Он совсем растерялся.

– Тогда объясни мне, зачем ты хочешь за нее доплатить?

– А я не всем доплачиваю. Просто когда вижу, что мне что-то позарез, не хочу рисковать.

– А я тебе позарез?

– Да хожу, ищу… Все не нравится. А ты во мне что-то будишь… я с тобой меняюсь.

– В какую сторону?

– А хрен его знает… Ладно, поехали ко мне.

Елена вспомнила его инфернальную квартирку, стало не по себе. Она еще могла своим биополем растопить Герину несчастность, но на квартиру этого отопления не хватало.

– На этот раз ко мне.

– Так у тебя дочка…

– Дочка заходит раз в тысячу лет, – вздохнула Елена. – Едем.

Она все раздумывала, звать его на завтра или не звать в гости к Джейн. И все не могла принять решения. Вроде всем подходил на выход, а что-то внутри шептало: «Не надо…»

Подъехали к дому, он спросил на ухо:

– Водилу отпускать?

– Зачем? – безапелляционно ответила она.

Вышли во двор, Гера поморщился:

– Домик пролетарский, а от денег отказываешься.

– Потому и пролетарский, что отказываюсь… – усмехнулась Елена. – Другие-то журналисты не брезгуют…

– Знаю, за это ректора нашего журфака надо подвесить за яйца. Только они у него не выдержат, он же с 1812 года ректор…

Ключ в дверях не поворачивался. Елена замерла. Последнее время Лида сто раз звонила перед тем, как появлялась. Елена виновато хлопнула глазами и нажала на звонок.

– Поехали ко мне! – раздраженно сказал Гера.

– Подожди…

В открытой двери нарисовалась заспанная Лида в пижаме. Она выпучила глаза, свидетельствующие о достаточной дозе выпитого, и сказала:

– Мать, привет. Мы тут на девчатнике чересчур угостились, еле доехала. Здрасьте, я – Лида! Неблагополучная дочь своей благополучной мамаши. Мать, ты идешь в гору! У тебя каждый следующий половой партнер еще круче предыдущего! – И нетрезвой походкой умелась в свою комнату.

– М-да, – сказал Гера, не переступая порога. – Я пойду?

– А что случилось? – спросила Елена, переобуваясь в тапочки. – Пьяных детей не видал?

– Таких – нет. А ты ей всех половых партнеров показываешь?

– К сожалению, не всех. Это было бы очень поучительно… Заходи, не стой как сиротка. Снимай пальто…

– Для кого поучительно?

– Для обеих сторон. Видишь, ты вот, например, после этого уже переживаешь, что меня не девкой взял… – Она повесила его пальто на плечики и обезоруживающе обаятельно улыбнулась. – Проходи в мою комнату. Чай, кофе?

– Я не люблю быть в потоке, – заметил он, прошел в комнату и сел в кресло в напряженной позе.

– А кто же любит? Я тоже не люблю. Чтобы не быть в потоке, нужна любовь; а простой потребности в эмоциональных и сексуальных отношениях для этого недостаточно… – сказала Елена с вызовом, словно он был виноват, что не было любви.

– Для меня достаточно, – подчеркнул он.

– А я при чем, если для меня – нет?

– Так это же блядство!

– А какая разница, когда никого не любишь, спать с одним или с десятью, если все десять нравятся? – спросила Елена.

– И ты всем десяти друг о друге сообщаешь?

– Нет, только самым сильным. Некоторым, особо чувствительным, только намекаю.

– Ясно, это называется, если у вас нет девушки, то у кого-то их две… ладно, свари кофе на дорожку, – буркнул он.

Елена щелкнула кнопкой приемника, запело ее любимое радио «Монте-Карло» и ушла в кухню. Насыпала в джезвейку кофе, который покупал и молол еще Караванов, машинально бросила туда пару гвоздичин и ложку сахара. Караванов так любил варить кофе. Уставилась в коричневую жижицу, чтоб не прозевать, и задумалась.

С одной стороны, надо отправить его домой, мужик забуксовал… с другой – не затащить его в постель – травмировать еще больше… да и хотелось…

Вернулась с кофе и сладостями на подносе, села напротив.

– У тебя уютно, – словно с осуждением сказал он.

– Стараемся… – промурлыкала Елена, подошла и села к нему на колени. – Как твоя квартира? Продалась?

– Продается… – И по интонации было понятно, что этот ответ может услышать еще лет десять. – А музыку я так и не купил… Как-то у меня ни с бабами, ни с жильем не складывается.

– Не с ними… с собой, – подсказала Елена и коснулась его губ губами, потом вспомнила, отошла к туалетному столику, достала подаренный им флакон парфюма, побрызгала шею и ладошки.

– Ты куда?

– Вспомнила, что ты хотел, чтоб от меня пахло этой туалетной водой. – Это была шефская работа, и она дала результат.

Он посмотрел на нее жутко благодарно и осторожно спросил:

– А твоя девочка?

– Девочка спит беспробудно-пьяным детским сном. Скажи спасибо, что звонок услышала… – усмехнулась Елена.

В постели он снова был новый, прекрасный, словно сексом и жизнью в нем занимались совершенно разные люди. Первому было лет тридцать, он был щедр и бесшабашен; второй годился ему в отцы и никому, включая себя, не верил.

– Мать у меня очень больна, – почему-то сказал он потом. – Ей осталось всего ничего… В больницу отдал, чтоб дома не умирала.

– Почему? – удивилась Елена.

– Нет сил на это смотреть…

– А ребенок твой как?

– Ничего. Лучший в школе по теннису… – заметил он таким тоном, словно это как-то смягчало или оправдывало скорую смерть матери. – Как у тебя хорошо… воздух какой-то спокойный… правильный…

– Надышали…

– А ты водителя моего оставила, чтоб меня вытурить?

– Не обижайся… После развода ни с одним мужиком не могу до утра остаться. А ломать себя не хочется… – честно призналась Елена.

– Понимаю. У меня тоже так было. А потом все стало все равно.

– Как это все равно? Это же твоя жизнь! – напомнила она.

– Ну и что? – пожал он плечами.

– Слушай, ты ведь холостой, красивый, успешный, сексуальный. Где тебя пополам сломали?

– Везде, – улыбнулся он и поцеловал ее в нос. – Но член, как видишь, не пострадал… А ты из-за чего ко мне ехать отказалась?