Предвестник - Василий Горъ

попросил я, взглядом попросил Леру свалить в туман, обошел кровать, положил телефон на тумбочку, чтобы случайно не сломать, лег рядом с буйствующей подругой и усмехнулся:

— В твоем вопросе так много ошибок, что его стоит переформулировать. В правильном варианте он будет звучать так: «Чем ныне задабривают девушек из команды Чумы?»

— А есть принципиальная разница? — раздраженно фыркнула она.

Я невольно улыбнулся:

— И еще какая! Очередной орден — это обязательная программа для посторонних заинтересованных лиц. А тебя постарались задобрить вольными упражнениями, демонстрирующими глубочайшее уважение государства к нашей команде.

Полунина фыркнула еще раз, но уже без раздражения. И спросила, как эти самые вольные упражнения выглядят со стороны.

— Как кредитка Union Bank of Switzerland с миллионом долларов на счету, абсолютно законно открытом на твое имя.

— Прикалываешься? — обалдело выдохнула она, хотя чувствовала, что я говорю правду.

— Неа. От нас зависит слишком многое, и Еремеев с Дороховым не хотят рисковать.

Как я и предполагал, эта сумма настолько шокировала Мадонну, что она на некоторое время забыла о том, что злится. А я продолжил ее забалтывать:

— Кстати, ты такая не одна. Ане за спасение Еремеева подарили квартиру рядом с двумя моими и Леркиной. А меня осчастливили десятком средних ударных беспилотников американского производства и роботизированной базой для их обслуживания.

— Сюда, на остров?

— Неа. В мой особняк на озере Фролиха, который сейчас приводят в божий вид.

— Так, стоп!!! — воскликнула она. — Раз «Фролиха», значит, это озеро находится на территории России. Раз особняк твой, значит, он не может считаться военным объектом. Ну, и какие, нафиг, ударные беспилотники могут туда подогнать⁈

— Я же сказал — средние! Ибо земельный участочек не такой большой, и тяже-…

— Чума, хватит гнать!!!

— Да я и не гоню! — хохотнул я. — Просто ты не в курсе, что наша компания живет по законам государства, которого пока еще нет. Поэтому мотается по странам Большой Десятки в самолете, битком набитом оружием, проходит таможню по коридорам, о существовании которых абсолютное большинство граждан даже не подозревает, превращает имеющееся жилье в крепости и со спокойной душой сбивает охамевшие «конверты», путающиеся под крыльями.

— Охренеть! — обалдело выдохнула она, некоторое время обдумывала услышанное, а затем сделала вывод, к которому я ее неявно подталкивал: — Получается, что кредитка с лямом баксов — это намек типа «Одобряем твой выбор и желаем всего наилучшего»⁈

— Два намека! — уточнил я. — Одинаковых. Тебе и мне…

…Ближе к полуночи Полунину окончательно отпустило, и она захотела поболтать на нейтральные темы. Начала с ожидаемого предложения:

— Кстати, Чубаров, если ты собираешься мотаться туда-сюда только из-за меня, то не стоит — пару-тройку дней без тебя и твоих подружек я как-нибудь проживу!

— Я в этом нисколько не сомневаюсь… — улыбнулся я. — Но мотаться буду. Ведь отсюда до Вегаса всего сорок минут лету, а там собралось такое безумное количество желающих разобрать меня и Аньку на сувениры, что все двенадцать часов между официальным взвешиванием и пресс-конференцией нам придется прятаться в номере. А тут солнце, океан, тишина, спокойствие…

— …я.

Почувствовав в ее эмофоне первые искорки желания повеселиться, я пожал плечами:

— Я так и сказал! Просто назвал тебя солнцем и поставил на первое место в списке удовольствий, без которых не могу жить.

Как ни странно, после слова «удовольствие» искорки погасли, а им на смену пришла глухая тоска. Я, естественно, расстроился, а через мгновение услышал хриплый голос Мадонны:

— Пойдем, пройдемся? Хочу подняться в беседку на Большой Горе и… постоять на ветру!

Вспышка отчаяния, стеганувшая по нервам во время паузы, помогла прозреть, и я мысленно озвучил последние слова предложения, которые не прозвучали: «…подставить лицо ветру». Потом влез в телефон, кинул взгляд на виджет, показывающий температуру воздуха, сел и огляделся:

— Пойдем. Только сначала оденемся: снаружи всего плюс шестнадцать, а простужаться тебе нежелательно.

Спортивные штаны, олимпийка и лифчик, сшитый Афиной из двух половинок разного размера, обнаружились на спинке одного из кресел, а за кроссовками и носками пришлось бегать в соседнюю комнату. Но это заняло от силы две минуты. А еще через пять-шесть я вывел девушку в коридор, дал возможность дотронуться пальцами правой руки до стены и двинулся следом за подругой в лифтовый холл.

Самостоятельно идти по первому этажу она почему-то не захотела, хотя, вроде бы, успела освоить этот маршрут — нащупала мое запястье и легонечко потянула вперед. В этом же режиме шла до опушки «леса». А после того, как почувствовала под ногами покрытие нужной тропинки, остановилась и развела локти:

— Я иду первой. Ты направляешь. И не врубай иллюминацию, ладно? Я сейчас не расположена общаться с кем-либо, кроме тебя.

Последняя просьба и напряжение, чувствующееся в ее эмофоне, ни разу не обрадовали. Но нечто подобное накатывало на Мадонну уже не первый раз, поэтому я молча скользнул ей за спину, положил руки на талию, дождался коротенького кивка и начал движение с левой ноги.

Пока шли к серпантину, продолжал разбираться с тем, что творилось в ее чувствах. А перед первой лестницей, верхняя и нижняя ступенька которой подсвечивались крошечными светодиодами, «вернулся в реальность», чуть-чуть довернул девушку влево и предупредил, что через три шага можно будет взяться за поручень.

— Не хочу. Веди сам… — ничуть не изменив своим привычкам, заявила она и расслабилась, полностью отдавшись на волю моих рук. Тем не менее, я напрягся, так как не услышал третьей обязательной фразы «Я тебе доверяю…» Как оказалось, зря:

— Мое доверие никуда не делось. Просто не вижу смысл говорить одно и то же.

В эмоциях, сопровождавших это объяснение, чувствовались некие шероховатости, но я не стал заострять на них внимание и продолжил ее вести. После второй лестницы напрягся снова. На этот раз из-за того, что Люда не остановилась на четвертом шаге и не потянулась к тропическому цветку, в который влюбилась благодаря красивейшему описанию Кнопки. А в тоннеле с прозрачной стеной, об которую в шторм разбивались волны, с трудом удержал расстроенный вздох: Мадонна, всегда задерживавшаяся под одним из динамиков, чтобы послушать шум прибоя, равнодушно прошла мимо!

В общем, в беседку я зашел не в самом радужном настроении. А когда почувствовал, что Полунина тянет меня дальше, к открытой площадке, нависающей над более чем приличной пропастью, даже засомневался, стоит ли нам туда выходить. Но только на миг. А потом сообразил, что все это время она настраивалась на серьезный разговор, и перестал дергаться — следом за ней поднялся на самую высокую точку острова, остановился у ажурной каменной балюстрады и… на всякий случай нырнул в лабиринт «Может быть…»

Единственная нить, уходящая в будущее, оказалась на