Предвестник - Василий Горъ

чурался грязи. Вот и меня встретил задранным носом, презрительной усмешкой и взглядом свысока.

В отличие от него, Наронг Банми, чемпион «Kard Cheuk» в тяжелом весе с куда более впечатляющим рекордом — тридцать четыре нокаута, пять побед решением, одно поражение и девять ничьих — приветливо улыбнулся и изобразил уважительный поклон. Что для него, соблюдающего кодекс чести бойца Муай-Тай, было вполне нормально. Точно так же на мое появление отреагировал и второй уроженец Таиланда, Сомсак Нгуен, чемпион WMC в полутяжелом весе. Да, он был существенно легче остальных участников турнира, так как во Всемирном Совете Муай-Тай чемпионский пояс в весовой категории свыше девяноста пяти килограммов не разыгрывался в связи с отсутствием настолько тяжелых бойцов. Но называть Летающего Локтя мальчиком для битья у меня не повернулся бы язык: он был очень быстрым, очень жестким и очень техничным. Поэтому закончил нокаутом тридцать восемь из пятидесяти шести проведенных боев, еще девять забрал решением, проиграл всего два и семь свел к ничье.

Само собой, я ответил им точно таким же поклоном, а затем наткнулся взглядом на соотечественника, Валентина Комарова, выступающего в промоушене «PFL». Он, базовый самбист, победивший приемами в двадцати шести из тридцати семи выигранных боев и имеющий в активе еще шесть поединков, выигранных техническим нокаутом, заслужил прозвище Овод за то, что во время треш-токов целенаправленно бил будущих противников по самым болезненным местам. Точно в таком же ключе жалил и всех участников этого турнира, за исключением меня — обо мне он говорил с подчеркнутым уважением, за что многочисленные хейтеры радостно называли его трусом.

Вот и тут он изобразил счастливую улыбку, растолкал членов своей команды, подошел ко мне и вцепился в руку:

— Привет, Чума! Вроде, соотечественники, базовые самбисты и деремся в Штатах, а познакомились только сейчас!

— Привет, Овод! — в его же стиле ответил я. Хотя чувствовал его эмофон и знал, что он нисколько не рад меня видеть: — Так я же существенно младше и не застал тебя в любителях. Да и в профессионалах я всего ничего. А все время между боями провожу в спортзале…

— …или воюешь!

— Или воюю… — согласился я. — В общем, как говорится в известной поговорке, лучше поздно, чем никогда.

В этот момент на помосте появился Ричард Логан, и нам с Валентином стало не до досужей болтовни — он ушел к своим, а я остался со своими.

Следующие несколько минут не происходило ровным счетом ничего — владелец «Овердрайва» толкнул небольшую речь, в которой поблагодарил участников турнира за своевременное появление на мероприятии, описал кое-какие тонкости предстоящей процедуры, напомнил, что после нее каждому из нас надо будет заглянуть к допинг-офицерам, и заявил, что вызывать к весам будет не по «боевым заслугам», а по жребию. Что, в общем-то, было вполне логично. Ведь кроме вышеупомянутого Аристо, в помещении обреталось еще три известных скандалиста — хорват Велимир Палич из «Беллатор», Артур Гаспарян из WBO и Антонио Хосе Бланка из WBA.

Честно говоря, я был уверен, что крутить барабан будет поручено Линде. Ан нет, на помост вышла смутно знакомая девица в платье с декольте на десять персон и подолом, еле прикрывающим трусы, помахала залу рукой и под оглушительный рев тех, кто ее узнал, ломанулась к столику с барабаном.

Я тоже похлопал. Чтобы не выбиваться из толпы. А потом шепотом поинтересовался у Доулан, кого это к нам принесло.

— Дэнни, я понимаю, что баб у тебя navalom, но не знать в лицо Сэнди Уолкотт стыдно!

— А чем она знаменита?

— Певица, актриса, модель; обладательница двенадцати статуэток «Грэмми», двух «Оскаров» за лучшую женскую роль; лицо компа-…

— На мой взгляд, вы у меня в разы интереснее! — почувствовав, что она завелась, тихонько выдохнул я и ласково провел подушечками пальцев по спине американки. Ей стало не до критики, но я убрал руку. Из вредности. И выдал еще один тезис: —…но если очень надо, то я, так и быть, умру от стыда. Эдак в субботу или в воскресенье. Ибо завтра у меня турнир.

Пока мы с ней перешептывались, мисс Уолкотт успела раскрутить и остановить барабан, вытащить из него никелированный шар, достать записку и вызвать к весам Сомсака Нгуена.

Таец, никуда не торопясь, поднялся на помост, разделся до плавок и встал на платформу. Электронное табло высветило девяносто четыре и три десятых килограмма, но Ричард продублировал эту цифру голосом. В том числе и для того, чтобы заглушить презрительные смешки сразу нескольких тяжей.

Летающий Локоть привычно изобразил позу «Двойной бицепс», дал возможность журналистам сделать по паре-тройке снимков и вернулся к своей одежде.

Следующим на весы взобрался уроженец Армении, выступающий за Канаду и показал сто восемь килограммов шестьсот граммов. Что интересно, позировал он не для акул пера, а для певицы, модели и актрисы в одном лице, но ее не впечатлил. Зато на Антонио Бланко Сэнди смотрела, как голодная кошка на новорожденного мышонка. Не обошла вниманием и других — мило улыбнулась полинезийцу, заинтересованно оглядела с ног до головы меня и с хорошим юмором ответила на немудреную шутку Овода. А после завершения мероприятия спустилась в зал и начала торговать лицом. В смысле, подходила к каждой команде, обменивалась парой-тройкой фраз с бойцом, его тренерами и близкими, позировала для селфи и так далее.

Никакого желания знакомиться с этой особой у меня не было — находясь на помосте, я несколько секунд чувствовал ее эмофон и, мягко выражаясь, не восхитился. Но моим было интересно, так что я прислонился к стене, скрестил руки на груди и приготовился к долгому ожиданию. Как оказалось, зря — Велимир Палич, с которым эта особа пообщалась в самом начале своего анабазиса, решил совместить приятное с полезным, то есть, понаезжать на меня не в Сети, а лицом к лицу, и продемонстрировать свое бесстрашие мисс Уолкотт.

Его хитрость была шита белыми нитками, поэтому ему наперерез рванули секьюрити и перехватили буквально метрах в четырех от меня. Сотрясать воздух это не помешало, и хорват выдал заранее заготовленную речь:

— Представляю, каким шоком для тебя стало мое участие в этом турнире: узнав о том, что я собрался перейти в «Овердрайв», ты быстренько объявил об уходе из Большого Спорта, как следует расслабился и… обломался!

— А утверждение о переходе в «Овердрайв» можно считать обещанием? — спросил я. — А то в тридцать девятом ты несколько месяцев рассказывал фанатам, как заберешь пояс у Нганну, но драться так и не решился. Потом с пеной у рта доказывал Кавати Эйдзи, что вырубишь его на второй секунде, но ушел в нокаут на двенадцатой, полгода отходил от последствий и… вернулся в Беллатор. Хотя по