Как выжить в толпе и остаться самим собой - Сергей А. Гладышев

Такое отвержение атлантами своей природы оказывается несовместимым с любовью к себе, место которой неизбежно заполняется эгоизмом. Понять, что такое любовь к себе, человеку, воспитанному в духе западной цивилизации, трудно. Происходит это потому, что христианская традиция строилась на самоотвержении. Любовь к себе всегда в западном обществе считалась грехом, так как любящий себя обычно проявляет психологическую независимость от окружающих, от общества, что последних никак не устраивало (не говоря уже о христианских жрецах, ревниво требовавших от прихожан приоритета любви к Богу над всем прочим). Общество не могло допустить ослабление потребности людей в себе (обществе). Поэтому любовь к себе отождествлялась с эгоизмом в самой неприглядной форме и предавалась осуждению как проявление абсолютного зла.

На самом же деле любовь к себе и эгоизм есть проявления разных жизненных позиций. Любовь к конкретному человеку по своей сути есть стремление сделать для него приятное, удовлетворить любое его желание, каким бы оно ни было. Любовь к себе ничем от этого чувства не отличается. Любящий себя должен уметь улавливать любые свои желания и потребности и быть способным их удовлетворять. При этом любовь к себе никак не связана с отношением к окружающему миру, так как это явление внутреннего мира человека. Внешние обстоятельства могут помешать человеку удовлетворить свои желания, но настоящая любовь от этого не пострадает. Так же и в любви между людьми — если один любящий всеми силами своей души стремится сделать счастливым другого, но внешние обстоятельства этому препятствуют, объект любви, если он любит первого не меньше, никогда не будет обвинять его в своей неудовлетворенности.

Природа эгоизма совершенно иная (см. гл. 2, разд. «Отношение к себе и людям»). Здесь все замешано именно на позиции человека относительно внешнего мира. Эгоизм вкупе с повышенной требовательностью к окружающим порождает отношения собственности между людьми. То есть атланты на других смотрят не как на людей, а как на источник ресурсов счастья. Но ресурсы нужны всем атлантам — с ними добровольно никто расставаться не собирается. Поэтому население западных стран соревнуется в мастерстве относительно честного (и не очень!) отъема чужих ресурсов. Непрерывное мошенничество, интриги и подковерная борьба становятся основой отношений между атлантами. Боясь стать жертвой, атлант все время настороже и оказывается неспособен на искренние эмоциональные отношения с окружающими — любовь и дружбу, на получение удовольствия от общения с интересным человеком.

ВЫСШИЕ ЦЕННОСТИ КАК ИНСТРУМЕНТ ГРАБЕЖА

Рассматривая людей как источник ресурсов счастья, атланты быстро обнаруживают в этом плане настоящий Клондайк — страны остального мира, заселенные, как правило, наивными простаками, словно просящимися на роль жертв грабителей с Запада. Какой же это кайф для атланта — выменять за стекляшки у индейца или папуаса мешок золота или земли размером с европейское графство! А через некоторое время атланты выясняют, что таких два, на первый взгляд, разнородных процесса, как вестернизация «варваров» и их ограбление, очень даже совместимы. Под разговоры на тему «общечеловеческих» ценностей оказывается так ловко «чистить» карманы лохов-аборигенов! Получается, что понятия абсолютного добра и зла могут быть неплохой отмычкой кладовых незападного мира, делая их хозяев бесплатными рабами атлантов. Вот так сошлись два рассмотренных нами фактора в одном процессе, когда атланты в своей бессмысленной погоне за ресурсами счастья используют свои высшие ценности как инструмент для грабежа всего человечества. Правда, тут у атлантов проблемка получается. Хоть «варваров» до поры до времени и удавалось грабить под лозунгом приобщения их к истинным ценностям, они оказались не настолько глупы, чтобы заблуждаться в сути происходящего процесса. В итоге атланты, дискредитировав своими неправедными действиями свое миссионерство, в последнее время все в большей степени начали сталкиваться с тотальным отторжением своей цивилизации остальным человечеством, не говоря уже о нарастающем бунте людей Запада, не желающих быть типичными атлантами и занимающих все более откровенно маргинальную позицию. Чем разрешится этот глубочайший кризис западной цивилизации, можно только гадать, но, сдается мне, что последние годы ее существования уже сосчитаны в мастерской демиурга. Либо Запад сам переродится в новую более здоровую цивилизацию, либо рухнет под нашествием «варваров», либо повергнет весь мир в хаос, погубив своей разрушительной мощью и себя, и все человечество.

Глава 15

Возврат тоталитаризма

Мировая история 20 века фактически определилась возникновением, деятельностью и крахом четырех тоталитарных государств: СССР, Германии, Италии и Японии. Человечество до сих пор не может до конца оправиться от всех ужасов этих чудовищных политических режимов, сделавших прошедший век самым кровавым в мировой истории. И большинство людей постепенно начинают расслабляться в надежде, что этот земной ад уже никогда не повторится, хотя бы в странах западной цивилизации. Однако внимательные специалисты в области социальной психологии и политологии в последнее время наблюдают пугающее сочетание некоторых факторов, делающих реальной вероятность возврата тоталитаризма практически повсеместно в мире.

Для того чтобы понять природу этого пугающего социального явления, называемого тоталитаризмом, надо отталкиваться от психологического феномена, названного Эрихом Фроммом «бегством от свободы» и описанного им в одноименной книге. Суть его сводится к тому, что человек, обладающий недостаточно сильной психикой, оказывается не в состоянии вынести бремя личной свободы во всех ее аспектах и проявляет склонность к отказу от нее в пользу существования в обществе, жестко регламентирующем все стороны его жизни. Рассмотрим это графически. Если по горизонтальной оси координат обозначить свободоспособность человека, а по вертикальной — количество людей в обществе, обладающих соответствующим уровнем свободоспособности, то с грубым приближением получим типичную кривую распределения. Бремя свободы для каждого человека различно в силу как ситуативное™, так и субъективности его восприятия. Но допустим, что нам удалось вычислить усредненное для рассматриваемого общества и более-менее объективное значение бремени свободы. Отметив его на шкале свободоспособности как критическую точку, отделяющую отказ от свободы из-за ее непосильности для субъекта от готовности бороться за нее, получим деление общества на две группы людей: склонных к бегству от свободы в тоталитаризм и дорожащих ею. На рисунке первые люди оказываются под кривой распределения левее линии бремени свободы, а вторые — правее.

На рис. 1 и 2 мы получаем два варианта общества в зависимости от местонахождения разделительной линии бремени свободы относительно кривой распределения людей в обществе по свободоспособности. Причем в тоталитарном обществе свободоспособность как психологическая характеристика фактически оказывается признаком маргинальности. Поэтому все рассматриваемое в данной главе так или иначе определяет жизнь маргиналов в обществе.

Рис. 1. Вариант свободного общества, когда определяющее