Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эти же годы возобновились переговоры по урегулированию карабахского конфликта, кульминацией которых стала встреча в Ки-Уэсте в апреле 2001 года. А собрались мы там для подписания долгожданного соглашения о всеобъемлющем урегулировании карабахского конфликта, разработанного при посредничестве сопредседателей Минской группы. Ожидания были высокими, предполагалось участие госсекретаря США Колина Пауэлла. Эта встреча со своей предысторией стоит отдельного рассказа.
Глава 15
В шаге от мирного договора
Встречи с Гейдаром Алиевым
С президентом Азербайджана мы регулярно пересекались на всевозможных многосторонних мероприятиях, проходящих в рамках СНГ и различных международных организаций. На одной из таких встреч, вскоре после моего избрания президентом, мы сидели рядом. Алиев выступил раньше меня, и выступил очень резко: говорил об агрессии Армении, захвате азербайджанских территорий, миллионе беженцев – словом, обвинил Армению во всех возможных грехах, договорившись до геноцида азербайджанского народа. Я, конечно, ответил не менее резко, ушел от заготовленного текста, и речь получилась ироничной, с юмором, живой и убедительной. Реакция зала не оставляла сомнений в том, что отпарировал я удачно.
В перерыве обратился к нему:
– Гейдар Алиевич, уверен, вам не понравилось мое выступление. Правильно?
– Да, не понравилось, – подтвердил он.
– А мне не понравилось ваше. И что мы будем с этим делать? Нам ведь теперь раза три-четыре в год, а то и чаще предстоит встречаться на разных форумах. Как вы думаете, все, кто здесь присутствует, ночами не спят, думают о нашем конфликте? Да для них по значимости наша проблема стоит где-то на сотом месте, если не дальше! Зачем нам с вами развлекать здесь публику, устраивая гладиаторские бои? Нам это нужно?
– Вам, – отозвался он, – конечно, не нужно! Вам выгодно, чтобы о проблеме не говорили, а нам – наоборот. Мы должны постоянно напоминать, что наши территории захвачены.
– Да, – говорю, – понимаю. Мы можем договориться: определим черту, за которую вы не заходите. Если зашли – я вам отвечаю, если нет – просто отмалчиваюсь.
– И где же эта черта будет проходить?
– Давайте отделим факты от оценок, – предложил я. – Если вы скажете: «Такая-то часть территории оккупирована, столько-то процентов, столько-то беженцев» – это факты. Говорите об этом сколько угодно, хотя с вашей арифметикой я и не согласен. Но как только вы начинаете: «Армения, ее преступные действия, геноцид» – это уже эмоциональные оценки. Давайте их не использовать! Если вы перейдете на оценки, я буду отвечать достаточно убедительно и каждый раз будет оставаться осадок и у вас, и у меня. Закончится все тем, что мы начнем ненавидеть друг друга и это будет мешать нам общаться, вести переговоры и искать решение…
Немного подумав, Алиев согласился. За эту, определенную нами, черту в дальнейшем мы оба никогда не заходили.
А дальше… Дальше нужно было попытаться выстроить заново какие-то элементарные отношения, полностью уничтоженные и войной, и тяжелейшими событиями предшествующих ей лет. Я говорил: «Гейдар Алиевич, в любом случае нам с вами предстоит искать пути мирного урегулирования. Легких решений не будет ни для армянской стороны, ни для азербайджанской. При нынешнем уровне взаимной ненависти любой компромисс станет приниматься в штыки и у вас, и у нас. Чем больше сейчас завяжется контактов, тем легче будет потом реализовывать любые договоренности и вам в Азербайджане, и мне в Армении и Карабахе». Ему эта точка зрения оказалась близка, и совместными усилиями нам удалось продвинуться вперед.
Первый и неожиданный для всех ход сделал я, отправив в 1998 году в Баку премьер-министра Армении Армена Дарбиняна для участия в региональном собрании ТРАСЕКА, где обсуждался проект транспортных коммуникаций. Вскоре после этого мы договорились участвовать во всех многосторонних мероприятиях в Баку и Ереване. Таких регулярных встреч в рамках СНГ проводилось много. Наши министры ездили на них в Баку, а азербайджанские – к нам в Ереван. Некоторые из азербайджанских министров были родом из Армении, и, когда они приезжали к нам, коллеги организовывали для них поездки в родные места, чтобы люди могли увидеться и пообщаться со своими бывшими соседями, друзьями. Все это помогало восстанавливать нормальные человеческие отношения, ведь одно дело – абстрактно ненавидеть целую нацию, и совсем другое – конкретного, да еще хорошо знакомого тебе, человека. Я считал, что так мы постепенно сможем снизить градус взаимной вражды, возникшей за время войны, и это будет способствовать налаживанию отношений между нашими странами.
Мы перестали блокировать друг друга в международных организациях. В большинстве из них существовало право вето, применяя которое страна, вступившая в эту организацию раньше, могла препятствовать членству любой другой. Армения и Азербайджан постоянно использовали это право друг против друга. Как-то раз я позвонил Алиеву и предложил:
– Через четыре дня будет собрание ИКАО, где мы уже много лет блокируем ваше членство, а еще через месяц – ИАТА, где вы блокируете нас. Давайте договоримся: я сниму вето с вашего вступления в ИКАО, если вы пообещаете, что через месяц и вы сделаете то же самое в ИАТА.
Он сразу согласился – это было в наших общих интересах.
Мы с Алиевым приняли взаимное решение не препятствовать работе журналистов. Принимали группы, организовывали для них поездки по стране, однажды даже возили в Карабах. Я хотел, чтобы наши народы получили возможность знать правду о том, что происходит по соседству, без агитации и пропаганды. Наши спортсмены начали встречаться на международных соревнованиях в Баку и Ереване – вопрос об их участии не вызывал запретов ни с нашей, ни с азербайджанской стороны.
Общались мы с Алиевым легко, он обладал быстрой реакцией и незаурядным чувством юмора. Как-то на одном из больших официальных приемов в США я увидел Алиева с дочерью и подошел к ним поздороваться. Мы обменялись рукопожатием, и тут он поворачивается к дочери: «Знакомься, это президент Армении Роберт Кочарян, – делает короткую паузу и с улыбкой добавляет: – Тот самый, кто захватил наши земли и не хочет отдавать». Это было настолько неожиданно, что я с трудом отшутился. А однажды в
