Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

проблемы и жизнь накажет их и без меня. Меня ждали другие дела, которые требовали времени и энергии.

Дело о теракте в парламенте было направлено в суд 1 декабря 2000 года. Гагик Джаангирян остался фактическим руководителем следственной группы. Прокурор Борис Назарян, назначенный по просьбе брата Вазгена, занимал свою должность до окончания следствия. Спустя четыре года, в марте 2004 года, главным прокурором республики вновь стал Агван Овсепян.

В те дни я так и не позвонил Тер-Петросяну. Желание это сделать, возникшее после нашего телефонного разговора той трагической ночью, полностью исчезло. Весь агитпроп АОДа более шести месяцев работал в унисон с теми, кто раскачивал внутриполитическую ситуацию. В своих статьях и публичных выступлениях они постоянно обвиняли меня в причастности к расстрелу парламента. Не думаю, что все это могло происходить без ведома и одобрения Тер-Петросяна.

В целом с момента теракта и вплоть до мая 2000 года в стране царила обстановка, не имевшая ничего общего с понятием институциональности в государственном строительстве. Партии в Армении, как правило, создавались и держались на авторитете и влиянии лидеров, внутрипартийная иерархия не выстраивалась, демократия не поощрялась. Поэтому заметным и влиятельным личностям второго эшелона неоткуда было взяться. С потерей своих руководителей партийная элита РПА и НПА почувствовала себя осиротевшей и потянулась к их семьям в надежде, что символы – фамилии и внешнее сходство с погибшими – помогут их партиям сохранить влияние и вес в обществе. Контроль над парламентским большинством фактически перешел к семьям погибших лидеров блока «Единство». Они принимали непосредственное участие в кадровой политике: все назначения от РПА обсуждались и решались в семье Вазгена Саргсяна, а от НПА – в семье Карена Демирчяна. И это притом, что ни один человек из этих семей раньше абсолютно не был вовлечен в политическую деятельность. Никто из них не владел управленческими навыками и не имел никакого отношения к формированию предвыборного блока. Теракт в парламенте стал сильнейшим испытанием политической системы страны, выявив ее чрезвычайную хрупкость и уязвимость. Вот к таким последствиям привел пережитый страной шок, приправленный ущербным восприятием государственности через призму семейно-родовых связей.

Часть населения Армении еще долго отказывалась признавать очевидное: пятеро экстремистов ворвались в парламент и убили на глазах десятков свидетелей восемь человек; заявили, что таким способом хотели вывести народ на улицу и сменить власть; не скрывали ни своих имен, ни своих намерений. Правда выглядела настолько простой, что многие просто не хотели в нее верить. Наверное, родственникам погибших психологически было легче думать, что их близкие стали жертвой масштабного заговора, чем смириться с мыслью, что это дело рук шестерых отморозков, решившихся на теракт… Вскоре после трагедии я встретился с женой одного из погибших, Юрия Бахшяна. Она спросила: «Ну как же так? Пришел какой-то Наири Унанян – не пойми кто – и безо всякой причины просто взял и убил их?» Ну что ей на это скажешь? Теория заговоров – штука живучая. Для меня же неспособность людей принять реальность обернулась еще и тем, что после случившегося я больше не мог общаться с семьей Вазгена Саргсяна. И мне бесконечно жаль, что так произошло, потому что мы с Вазгеном действительно были близкими друзьями.

Глава 14

Начало глубинных реформ

Консолидация правительства

После того как я назначил Андраника Маргаряна премьер-министром, мы сформировали новое правительство. Формально оно представляло собой правительство блока «Единство», но фактически с назначением Андраника сам блок сразу же начал распадаться. Шел активный процесс политического переформатирования Национального собрания. Образовались две новые группы из «бесхозных» мажоритарников и депутатов, покинувших «Единство». Меня это мало волновало, поскольку большинство в парламенте по-прежнему обеспечивалось довольно просто. Эти депутатские группы активно сотрудничали с нами и даже имели по одному министру в правительстве. Позже в правительство вошли министры и из партии «Дашнакцутюн». Таким образом, представители различных фракций и групп начали работать совместно, и, хотя оформленная коалиция не создавалась, де-факто получился некий прообраз коалиционного правительства.

С руководителями этих фракций и групп мне приходилось регулярно встречаться, координировать их взаимодействие, чтобы обеспечить прохождение через парламент законопроектов правительства. До следующих выборов оставалось около трех лет, и я очень надеялся, что новых потрясений и сюрпризов не случится и нам удастся развернуть остро необходимые реформы, наверстать упущенное, подтолкнуть экономику и вернуть наметившийся до теракта позитивный инвестиционный тренд.

На восстановление стабильности в стране экономика отреагировала мгновенно. Уже через месяц после формирования нового правительства все экономические показатели потянулись вверх, и даже 2000 год – казалось бы, полностью потерянный – мы смогли закрыть с шестипроцентным ростом ВВП.

С новым премьером я сразу обговорил принципы взаимодействия – кто за что отвечает, какие вопросы обязательно согласовываются со мной, а что они могут решать самостоятельно, как мы будем все это осуществлять, – и множество других вопросов, вплоть до мелочей. Я считал очень важным установить понятные для всех правила взаимодействия президента с правительством.

Кроме того, я стремился сделать так, чтобы бизнес да и граждане страны в целом представляли, как функционирует исполнительная власть, чего от нее ожидать, каковы ее приоритеты. Чтобы ни у кого не возникало вопросов, куда и в каких случаях надо обращаться, если возникает необходимость. Исполнительная власть должна работать как четко отлаженный и максимально унифицированный механизм с понятной идеологией реформ и прогнозируемым поведением.

Все последующие годы мне было комфортно работать с Андраником Маргаряном, который ни разу не выходил за рамки наших договоренностей. Мое решение о назначении его премьером в мае 2000 года, которое я тогда считал временным, на деле стало началом долгого и плодотворного сотрудничества.

В таком составе правительство проработало почти три года, до президентских выборов 2003 года, и в этот период мы заложили основы целого ряда важных реформ.

Системные изменения

Приоритетом для нас, конечно, оставалась экономика. Нужно было предпринимать меры для развития малого и среднего бизнеса. По непонятной причине его доля составляла всего лишь 15 процентов от ВВП, хотя в Армении, в силу традиций и сильных семейных связей, малый и средний бизнес мог бы стать мощным драйвером экономического роста. Таким образом мы вовлекли бы в экономику десятки тысяч людей, которые стали бы кровно заинтересованы в стабильности в стране.

Первым делом мы приняли закон о господдержке малого и среднего бизнеса, а чуть позже – закон об упрощенном налогообложении. Малому бизнесу трудно разобраться в сложных переплетениях налогового кодекса, еще сложнее – иметь дело с налоговиками, а масштабы бизнеса не позволяют содержать профессиональных бухгалтеров и консультантов. Мы ввели фиксированный налог, привязав его к обороту, чем избавили малый бизнес от