Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Именно этот принципиально новый этап развития украинского национального движения, выраженный в концепциях, родившихся в высшем слое украинской интеллигенции, заставил большевиков активно включиться в борьбу за овладение украинским национально-культурным процессом. К тому же подобные настроения стали появляться и в партии, причем главным образом не среди рядовой массы, а в кругах высокопоставленных коммунистов. Украинский национализм (его разновидность, поразившая партию, получила название национального уклона) был сведен большевиками в триединую формулу: «хвылевизм» (в культуре), «волобуевщина» (в экономике) и «шумскизм» (в партии). Чтобы иметь о последнем полное представление, следует обратиться к истории КП(б)У и посмотреть, оказывало ли на нее влияние национальное движение и если оказывало, то насколько сильно.

Глава 5

Украинское национальное движение и коммунистическая партия Украины

О национальных началах в КП(Б)У

Украинские настроения в партийных рядах появились с возникновения КП(б)У и отмечались на протяжении всех 1920-х гг. Большевики внимательно следили за малейшими случаями их проявлений. Отношение партийного руководства к тенденциям трактовать национальный вопрос на Украине как главный и самодовлеющий и к возникавшим время от времени партийным группам, стремящимся воплотить эти тенденции на практике, в целом было негативным на протяжении всего послереволюционного времени. Но реакция на них могла быть весьма разной, в зависимости от хода внутрипартийной борьбы в руководстве РКП(б) – ВКП(б) и проводимого в данный момент курса национальной политики.

Начиная с середины 1920-х гг. и в местном партийном руководстве, и в ЦК ВКП(б) все чаще начинает обсуждаться проблема проникновения национальных украинских настроений в партийные ряды. Например, в докладе специальной комиссии ЦКК ВКП(б) о результатах обследования практических мероприятий в области национальной политики на Украине за 1925–1927 гг. с тревогой указывалось на перегибы в проведении украинизации, которые выражались в украинизации всего и вся, украинизации, превращающейся из средства укрепления соввласти в самоцель. Причинами этого члены комиссии считали то, что проведение украинизации в значительной степени попало в руки мелкобуржуазного националистического элемента, преимущественно из числа украинской интеллигенции, а также слабое противодействие этому негативному явлению со стороны некоторых коммунистов, неспособных дать отпор «националистическим выходкам»[841]. Более того, отмечалось, что недооценка классового момента при строительстве украинской культуры зачастую приводила к стиранию граней между этими коммунистами и беспартийной украинской интеллигенцией, установлению между ними «братского единства» в совместной борьбе против проявлений великодержавного шовинизма или, если брать шире, против элементов русскости в культуре, образовании, общественном сознании. Естественно, что такое единение было возможно на национальной, а не на коммунистической платформе и означало подчинение этих коммунистов воле и идеологии сторонников украинского движения. В отчете приводились примеры того, что «борьба против украинского национализма ведется не в должной мере» и, что самое главное, не затрагивая партию[842].

То, что партии приходилось действовать в окружении «украинских элементов» и национальной интеллигенции, в полной мере пользовавшихся украинизацией для утверждения в народных массах своей идеологии, и под их постоянным давлением, для большевиков не было секретом и воспринималось как должное, как неизбежное условие борьбы с буржуазной средой. Но проникновение националистических настроений в партийные ряды, повторение некоторыми коммунистами почти слово в слово того, что думали и говорили их противники из национального лагеря, грозило неприятными последствиями. В центре их внимания находились проблемы национально-государственного состояния УССР, развития украинского языка, культуры, а также связанные с этим вопросы о взаимоотношениях Украины с РСФСР и СССР и о соотношении украинскости и русскости вообще. В условиях того времени это часто облекалось в неудовлетворенность тем, как проводилась украинизация.

В качестве характерного примера подобных настроений можно привести случай, произошедший на Изюмском окружном съезде (1927 г.). Депутат от Балаклейского района, военком 13-го отдельного батальона коммунист Решетняк в своем выступлении раскритиковал проводимую украинизацию, назвал ее слабой и поверхностной (охвачено лишь делопроизводство, а все важные вопросы решаются как и раньше, по-русски) и для наглядности сослался на проходящий съезд. Основная часть делегатов, в том числе крестьян (и беспартийных), не поддержала Решетняка. Но его слова все же нашли отклик у небольшой части присутствующих, в основном представителей интеллигенции (да и то в кулуарных разговорах). Коммунистическая фракция съезда осудила выступление Решетняка, но он от своего мнения не отказался[843].

Документы ЦК КП(б)У свидетельствуют, что случаи противостояния в низовых партячейках между коммунистами-украинцами и коммунистами-русскими встречались очень редко (гораздо реже, чем антиеврейские настроения). Скажем, в партколлективе Мерефянского района на Харьковщине имелось «разделение на украинцев и кацапов, на “наших” и “чужих”». Чем оно было вызвано этнокультурными стереотипами, местническими настроениями, желанием следовать букве украинизационных нормативных актов или же какими-то национальными моментами – доподлинно неизвестно. Известно лишь, что «украинская» часть ячейки требовала назначения «местного» секретаря[844].

Но наличие украинских настроений в компартии Украины не исчерпывалось недовольством некоторых рядовых коммунистов. Конечно, появление решетников и гадзинских и даже хвылевых и волобуевых было в КП(б)У не редкостью, особенно в середине десятилетия, но и не были они сколько-нибудь значительной (в количественном отношении) группой. Важнее было то, что такие настроения чаще присутствовали не в рядовой партийной массе, а среди ее руководителей и людей, занимавшихся вопросами национально-культурного строительства и потому имевших влияние в республике. В отчете упоминавшейся выше комиссии прямо говорилось, что «для некоторых ответственных работников-партийцев» (главные фамилии указывались) развитие украинского языка, культуры и т. п. «превратилось в самоцель»[845].

Каковы же были источники появления в КП(б)У таких настроений, как они туда проникали и в чем выражались – эти вопросы представляют немалый интерес. Вообще, изучать советское общество, в том числе историю национального движения, невозможно, не обратив взоры к партии. Во-первых, партия и государство в нашей стране оказались слиты друг с другом и представляли собой живую целостность, причем процесс слияния начался именно в 1920-х гг. А во-вторых, партия была как бы верхним «этажом», «крышей» советского общества, венчала его, испытывая сильное давление «снизу», со стороны населения.

При изучении взаимодействия украинского движения и коммунистической партии возникают определенные трудности. Прежде всего, оно не должно сводиться к описанию споров вокруг того или иного понимания украинского вопроса как борьбы чисто внутрипартийной, борьбы «генеральной линии партии» против «оппозиций» и «уклонов». Дело осложняется тем, что эти споры подогревались аппаратными интригами, облекались в аппаратные формы и потому выглядели таковыми или же действительно были проявлениями внутрипартийной борьбы. Борьбу с национальным движением в партии следует также вычленить из внутреннего развития республиканской и общесоюзной партийных организаций, хотя, вне всякого сомнения, перипетии, ход и результаты этой борьбы напрямую зависели от расклада сил в верхушке ВКП(б) и, конечно, от социально-экономического и политического состояния страны в целом.

И наконец, есть и еще одна трудность, но уже несколько иного плана. Если даже в известной степени абстрагироваться от сугубо внутрипартийной борьбы и сосредоточить внимание на ее национальной составляющей, можно скатиться к банальному освещению политики украинизации. Она интересна сама по себе и к тому же непосредственно касается нашего предмета, но отражает лишь одну сторону национальных отношений и национальной политики ВКП(б) – КГГ(б)У. Между тем украинское движение было представлено и в Коммунистической партии Украины, а деятельность его адептов, коммунистов-националистов (или, в зависимости от акцентов, националистов-коммунистов) была гораздо шире и многообразнее, нежели просто поддержка или критика официального курса партии в национальном вопросе.

С каких же позиций следует подходить к изучению деятельности украинского национального движения в КП(б)У, внутрипартийной борьбы и национальной политики? Это будет возможно сделать с тех же позиций, с которых мы исследовали развитие украинского движения в предыдущих главах, а именно с точки зрения строительства украинской национальной общности и в контексте противостояния украинского проекта всему русскому. Поскольку партия являлась составной частью советского общества (все 1920–1930-е гг. проходили под знаком ее утверждения в данном качестве), то противоборство украинского и общерусского начал имели место и в ней. Конечно, противостояние по этому национальному (в нашем контексте, а не в привычной трактовке этого термина, которому больше соответствует термин «межэтнический») принципу было в ней не таким явным, как вне партии; оно было сознательно или даже неосознанно закамуфлировано коммунистическим мировоззрением или же коммунистической риторикой. Однако это противостояние в значительной степени питалось теми же корнями, что и противостояние украинскости и русскости в «миру» – вне партии.