Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак

много роз в морозную пору и других прочих цветов, коим требуется изрядная жара, так что тут не обошлось без магии. Однако ж этим он удивлён отнюдь не был, ибо от самой чужеземки исходил зной, и когда прогуливалась она под вечер вдоль его стены, то наутро на грядках до срока поспевали овощи. И не раз в деревах начиналось брожение соков лишь от одного прикосновения её одежды, и росли они вдвое быстрее положенного. Названный Пустобрёх закончил тем, что ничего не знает, ибо трудится с раннего утра и ложится спать с курами.

Засим была опрошена жена подёнщика Пустобрёха и после клятвы сообщила всё, что известно ей по сему делу. Она принялась хвалить чужеземку за то, что якобы по её прибытии муж стал лучше с ней обращаться, и всё благодаря соседству доброй дамы, разливающей вокруг себя любовь, как солнце свои лучи. Она говорила ещё много несуразного, чего мы здесь приводить не намерены. Пустобрёху, равно как и его жене, был предъявлен вышеупомянутый неизвестный африканец, которого они признали, ибо не раз видели его в саду около дома, и, по их разумению, он – слуга дьявола.

Третьим явился мессир Гардуэн V, сеньор де Маилье, к коему мы почтительно обратились с просьбой разъяснить происшедшее для представления его показаний святой церкви, на что он ответил согласием и дал клятву доблестного рыцаря говорить лишь то, что видел собственными глазами. Он показал, что впервые увидел дьявола, о коем идёт речь, во время Крестового похода в городе Дамаске, где встретил покойного рыцаря де Бюэля, дравшегося на поединке за обладание оной девкой, ибо эта девка, или дьявол, принадлежала тогда мессиру Жофруа IV де ла Рош-Позе, привёзшему её из Турени, хоть и была она сарацинкой, чему рыцари Франции премного дивились, так же как и её красоте, вызывавшей немало толков и даже кровопролитных драк в лагере крестоносцев. Во время похода девка эта была причиной многих смертей, ибо де ла Рош-Позе уложил не одного крестоносца, пожелавшего отбить прелестницу, ведь, по словам рыцарей, тайно добившихся её ласк, наслаждения, даримые ею, ни с какими иными сравнить невозможно. Но под конец рыцарь де Бюэль убил Жофруа де ла Рош-Позе и стал обладателем сей губительницы. Он укрыл её в монастыре, или же в гареме, по сарацинскому обычаю. До того её многие видели и слышали, как говорила она во время пиршеств на всяких заморских языках – и по-арабски, и по-гречески, и по-латыни, и по-мавритански, и по-французски, превосходя всех, кто среди христиан знает одно лишь наречие Франции, отчего и прошла молва, будто познания её от дьявола.

Названный рыцарь Гардуэн признал, что не имел в Святой земле притязаний на дьявола отнюдь не из робости, или по равнодушию, или по какой-либо другой причине; приписывает же он свою удачу тому, что носил при себе кусок древа от Креста Господня, и, кроме того, участию одной знатной дамы родом из Греческой земли, которая спасла его от опасности, лишая силы по утрам и вечерам, ибо забирала от него всё, не оставляя ничего другим ни в сердце его, ни в иных местах.

Названный рыцарь засвидетельствовал, что женщина, проживавшая в доме Тортебра на поле Сент-Этьен, действительно есть сарацинка, прибывшая из Сирии, в чём он уверился, будучи приглашён к ней на пирушку рыцарем де Круамаром, который преставился на седьмой день и, по словам его матери, госпожи де Круамар, был разорён дотла названной девкой, от ласк коей иссякли его жизненные силы, а от нелепых прихотей иссяк кошелёк.

После чего рыцарь Гардуэн был спрошен нами в качестве мужа рассудительного, учёного, уважаемого, что думает он о названной женщине, и, побуждаемый нами говорить всё по совести, потому что речь идёт о богомерзком случае, враждебном вере христианской и божественному правосудию, он ответил:

Иные крестоносцы во время похода сообщили, будто чертовка эта девственна для всякого, кто находится с ней, что будто в неё вселился сам Маммон и для каждого нового любовника возобновляет её девственность, и много других небылиц говорилось, что говорят мужчины спьяну, из чего не составишь пятого евангелия. Но верно одно, что он, уже старик, не приемлющий больше удовольствий, почувствовал себя вдруг молодым человеком во время последнего ужина, коим угостил его барон де Круамар. И что голос чертовки проник ему в сердце ещё прежде, нежели достиг слуха, и зажёг во всём его теле такой пламень страсти, что жизнь его стала исходить тем же путём, откуда она берётся. И если б не прибег он к помощи кипрского, если б не напился, чтобы закрыть глаза, свалиться под стол и не видеть пламенного взора дьяволицы – хозяйки дома – и не погубить себя ради неё, он уж наверно убил бы юного де Круамара, чтобы хоть раз насладиться ласками этой сверхъестественной женщины. После сего случая он поспешил исповедаться в нечистых своих помыслах. И по совету свыше взял у жены своей реликвию – кусок древа Креста Господня – и не выезжал более из своего поместья; но, даже вопреки христианской стойкости, голос дьяволицы нет-нет да и прозвучит в его ушах, а по утрам вставала она в его памяти с огневеющей грудью. По той причине, что разжигающий вид мавританки взбодрил бы его, как юношу, его, полумёртвого старца, и лишил бы последних жизненных сил, названный рыцарь Гардуэн просит нас не вызывать при нём на допрос сию владычицу любовных чар, коей если не дьявол, то сам Бог Отец даровал непонятную власть над мужчинами. После чего рыцарь удалился, прочитав в протоколе своё показание и признав чернокожего африканца слугой и пажом вышеуказанной дамы.

Четвёртым был вызван к нам еврей Соломон аль Ратшильд, которого мы заверили именем капитула и нашего архиепископа, что он не будет подвергнут ни пытке огнём, ни прочим пыткам, а также не будет ему от нас никакого беспокойства и вторичного вызова на допрос, принимая во внимание, что он собрался в путь по делам своей коммерции. Дав показание, он может удалиться совершенно свободно.

Названный еврей, Соломон аль Ратшильд, сколь ни мерзка его вера и личность, был нами выслушан с целью узнать от него всё, касающееся распутства названной ведьмы. Ввиду того что он, Соломон, стоит вне христианской церкви, отделён от нас пролитой кровью нашего Спасителя (trucidatus Salvator inter nos)[8], то никакой присяге не был он принуждаем.

На вопрос, почему явился он без зелёной ермолки и без жёлтого колеса на кафтане, нашиваемого на месте сердца, согласно постановлению святой церкви и короля, Соломон аль Ратшильд предъявил нам письменный указ