Дорогой враг - Кристен Каллихан

смотрю на сценарий. Он о супергерое. По идее, сценарий должен держаться в строгом секрете, разглашать который нельзя под страхом смерти. Но я доверяю Делайле. — А что? Я думал, тебе нравятся герои комиксов.

Когда мы были детьми, то обычно устраивались поудобнее на диване в ее гостиной и смотрели мультсериал «Люди Икс». Делайла хотела быть Шельмой[49], несмотря на то что персонаж мог убить другого человека, лишь прикоснувшись к нему.

Впервые за сегодняшний день она встречается со мной взглядом.

— Нравятся. Увидеть тебя в этом… даже не знаю, как сказать. Это было бы сюрреалистично. Потрясающе.

— Мне нравится, как ты это описала, — поддразниваю я. — Но есть «но». Что такое?

Она прикусывает нижнюю губу, явно обдумывая свои слова.

— Думаю, все зависит от того, что ты хочешь получить от своей карьеры. Сейчас ты тоже играешь супергероя, управляющего мечами и в кожаном костюме. Если ты еще раз сыграешь похожего персонажа…

— То рискую стать однотипным актером, — заканчиваю я, начиная понимать, что она имеет в виду.

— С другой стороны, эти фильмы безумно популярны. — Она проводит рукой по сценарию. — Ты легко станешь суперзвездой.

— О которой быстро забудут, когда звезда станет старой и дряхлой и не сможет играть эти роли.

Делайла хихикает, при этом мотает головой.

— Не обязательно.

Со вздохом я откидываю голову назад и смотрю на море.

— Мне нужно разнообразие, попробовать себя в новых ролях. Но все это, — я указываю на кучку сценариев, — в основном боевики.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть звездой боевиков. — Она копирует мою позу, вытягивая свои соблазнительные ножки. Ее ногти на маленьких пальчиках теперь выкрашены в розовый цвет. Почему я нахожу это чертовски милым — остается загадкой. — Посмотри на Харрисона Форда. Он один из величайших актеров всех времен. Большинство его фильмов — боевики.

— Верно, — соглашаюсь я с невозмутимым видом. — Остается только получить роли в таких культовых фильмах, как «Звездные войны» и «Индиана Джонс», и дело сделано.

Делайла толкает меня локтем.

— Если кто и может владеть этим городом, то только ты.

— Не знаю, хочу ли этого.

От моего признания она поворачивается на бок лицом ко мне.

— Ты счастлив?

Что-то глубоко внутри меня неприятно сжимается.

— Что за вопрос, — язвительно подмечаю я, взрываясь смехом.

Ее взгляд серьезен и настойчив.

— Трудный вопрос, да? Порой я задаю его себе и понятия не имею, как ответить. Что, скорее всего, значит, что ответ отрицательный.

Я ставлю свой бокал на брусчатку, а затем поворачиваюсь и ложусь на бок, чтобы мы были лицом к лицу.

— Может, нам не суждено быть вечно счастливыми, — говорю я. — Я счастлив, когда нахожусь на съемочной площадке и все идет своим чередом. Приятный разговор с близкими друзьями делает меня счастливым. — Я придвигаюсь ближе, полностью откидываясь на шезлонг. Делайла достаточно близко, чтобы я мог наклониться и поцеловать ее. — И я счастлив, когда ты рядом.

Ее взгляд становится задумчивым, когда она изучает мое лицо, словно запоминает и впитывает каждую деталь.

— Ты удивишься, если я скажу, что тоже счастлива рядом с тобой?

— Да, — честно признаюсь я, мое сердце бешено колотится. — Но я чертовски счастлив, что ты испытываешь то же самое, Картофелька.

На ее губах расползается довольная улыбка. Никто из нас больше не говорит ни слова. Мне достаточно того, что я просто лежу здесь — а она рядом. Больше мне ничего не нужно. Медленно, крадучись, словно боясь, что я убегу, Делайла придвигается ближе. Я не шевелюсь, пульс грохочет внутри. Она касается своей теплой ногой моей, отчего я вздыхаю, скользя коленом между ее ног.

Ярко-оранжевое солнце садится над прохладно-синим океаном. Мы могли бы любоваться закатом. Вместо того наблюдаем друг за другом, прижавшись телами и переплетя руки. Вечерний свет окрашивает кожу Делайлы в карамельный, а ее глаза блестят, как золото. Она так прекрасна, что у меня щемит сердце.

Я целую ее в щеку, за что вознагражден звуком ее прерывистого дыхания. Мне хочется исследовать ее рот часами, днями. Мне начинает казаться, что я буду хотеть этого вечно. Но сейчас я буду делать так, как хочет она, и действовать медленно, начиная с целомудренных, относительно невинных прикосновений. Наградой мне служит ее теплая рука, лениво поглаживающая мою шею. Ее мягкое прикосновение пробивает до костей, оставляя пульсацию счастья.

Делайла прижимается ближе, скользя стопой по моей икре. Это столь приятно, что на мгновения я забываюсь. Обнимаю ее рукой за талию и прижимаю к себе, ощущая изгибы ее теплого тела. Я изо всех сил стараюсь не отвлекаться на ее грудь и то, как она дразнит меня при каждом вздохе. Черт подери, как же мне хочется прикоснуться к ним.

— Мейкон?

— Хм? — я глажу ее руку, касаясь пальцев. Знай я в ту роковую ночь выпускного, что обниматься с Делайлой будет так приятно, я бы выследил ее, бросился к ее ногам и умолял.

— Ты избегал меня сегодня?

Моя рука замирает на ее талии.

— Я хотел дать тебе время привыкнуть. — К нам. Мы были нами. С ума сойти можно.

Она прикусывает внутреннюю сторону губы зубами, касаясь большим пальцем моей челюсти.

— Я так и думала. — Ее взгляд опускается на мой рот. Теперь она полностью завладела моим вниманием. — Знаешь, я скучала по тебе.

Я ничего не могу с собой поделать. Наклоняюсь и целую ее так, как жаждал весь день — страстно и сладостно. Она издает тихий довольный стон, который проникает под кожу, а затем размыкает губы навстречу моим. Нежное прикосновение ее руки превращается в отчаянную хватку.

Я никуда не сбегу. Я наклоняю голову, подминая ее под себя, зная, что она понятия не имеет, какое наслаждение мне приносит возможность открыто прикасаться к ней, пробовать ее на вкус.

— Это же нормально? — шепчу я, прежде чем всосать ее пухлую нижнюю губу. — Целовать тебя вот так?

Кажется, все в порядке. И даже лучше. И она отвечает на мои действия. Но мне нужны слова. Мне нужно знать, что это сводит ее с ума так же, как и меня. Делайла стонет мне в рот, щекоча мои губы. Ее тело выгибается дугой в моих объятиях, прижимаясь этими великолепными сиськами к моей груди.

— Да, — выдыхает она.

ДА. Мое новое любимое слово.

Губы растягиваются в непроизвольной ухмылке. Затем я теряюсь в Делайле. Никогда в жизни я никого так не целовал. Целовать ее — так чертовски приятно, что мое тело пульсирует от вожделения. Я проглатываю ее слабые вздохи, изучаю контуры ее рта. От невесомого скольжения ее языка