Русская литература для всех. От «Слова о полку Игореве» до Лермонтова - Игорь Николаевич Сухих

сумеет этого уладить. Главное, ему недоставало того, что называется тактом. ‹…› Чтоб полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит даже и их в друге-товарище. Между нами как-то это скоро и незаметно устроилось» (И. И. Пущин. «Записки о Пушкине»).

Лицейские прозвища Пушкина – Француз и Егоза. В них, однако, не отразилось то главное, что произошло с Пушкиным в лицее и определило его жизнь. В лицее Пушкин почувствовал себя Поэтом.

В те дни, когда в садах Лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал охотно Апулея,

А Цицерона не читал,

В те дни в таинственных долинах,

Весной, при кликах лебединых,

Близ вод, сиявших в тишине,

Являться муза стала мне.

(«Евгений Онегин», гл. 8, строфа I)

Словесность и риторика входили в круг лицейских предметов. Многие лицеисты писали стихи, помещали их не только в собственных рукописных, но и серьезных журналах. Однако место Пушкина быстро определилось как центральное, что признали не только его товарищи. Уже в 1814 году в основанном Н. И. Карамзиным журнале «Вестник Европы» было опубликовано послание «К другу стихотворцу», первое произведение Пушкина, правда подписанное еще не настоящей фамилией: Александр Н. к.ш.п. Позднее Пушкин становится членом литературного общества сторонников Н. М. Карамзина «Арзамас».

Символическая «передача лиры» произошла в январе 1815 года, когда на лицейский экзамен приехал легендарный Гаврила Романович Державин. «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. ‹…› Державин был очень стар. ‹…› Экзамен наш очень его утомил. ‹…› Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои Воспоминания в Царском Селе, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… – Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли» («Table talk» ‹Застольные разговоры›).

В октябре 1811 года в лицей поступил никому не известный подросток из хорошей семьи. В июне 1817 года оканчивал лицей юноша, не просто осознавший свое призвание, но воспринимавшийся как надежда русской литературы (хотя по успехам он оказался двадцать шестым из двадцати девяти выпускников).

Лицей стал одним из самых трогательных пушкинских воспоминаний. Он заменил Пушкину дом. Он оказался пушкинской поэтической колыбелью. Из лицея Пушкин вынес культ дружбы, которая прочнее любви, выше идейных разногласий, важнее служебных успехов.

Благодаря пушкинским стихам лицей превратился в культурный миф, поэтическую легенду, притягательный образец для следующих поколений.

Судьбу лицея определили случай и история. «Гроза двенадцатого года» на миг объединила Россию, сформировала оптимистический и привлекательный образ будущего. Когда это время ушло, стал другим и лицей. Следующим поколениям лицеистов достались легенды о первом выпуске и прозаическое настоящее. М. Е. Салтыков-Щедрин, выпускник XIII курса (1838–1844), уже не сохранил о своей alma mater поэтических воспоминаний. Он тоже писал стихи, но теперь в лицее поощрялось лишь благонамеренное творчество, и будущему сатирику приходилось «укрывать свои стихотворные детища в сапоге».

Пушкин, конечно, идеализировал лицейские годы, но ему, как и другим лицеистам, было что идеализировать, было что вспоминать.

Как важно, чтобы у каждого в жизни случился свой Лицей!

Счастье странствий: Крым, Молдавия, Одесса

После окончания лицея Пушкин три года провел в Петербурге. Уже через четыре дня после лицейского экзамена он был зачислен в Коллегию иностранных дел (вместе с Кюхельбекером и через несколько дней после Грибоедова). Однако, в отличие от будущего автора «Горя от ума», служба не привлекала поэта и не требовала от него особых усилий. Он не хотел и не добился карьерных успехов. Чиновником десятого класса, коллежским секретарем, Александр Пушкин оставался много лет, вплоть до получения – уже в зрелом возрасте – звания камер-юнкера, которое считал оскорбительным.

Пушкину снова пришлось жить с переехавшими в Петербург родителями, в унизительной бедности, когда отец отчитывал даже за деньги, потраченные на извозчика. Но тем не менее переход от строгой, регламентированной жизни в лицее к свободе, шуму, разнообразию впечатлений столичной жизни был очень резок и сказался на строе всей пушкинской жизни. На смену увлеченному поэзией Французу-Егозе является образ «гуляки праздного», кутилы, игрока, светского человека, участника литературных обществ и дружеских кружков, в которых политические вопросы обсуждались «между лафитом и клико».

Первый биограф Пушкина П. В. Анненков после бесед со многими пушкинскими современниками через сорок лет так описывал его петербургскую жизнь: «С неутомимой жаждой наслаждений бросился молодой Пушкин на удовольствия столичной жизни. ‹…› Предприимчивое удальство и молодечество, необыкновенная раздражительность, происходившая от ложного понимания своего достоинства и бывшая источником многих ссор; беззаботная растрата ума, времени и жизни на знакомства, похождения и связи всех родов – вот что составляло основной характер жизни Пушкина, как и многих его современников. Он был в это время по плечу каждому – вот почему до сих пор можно еще встретить людей, которые сами себя называют друзьями Пушкина, отыскивая права свои на это звание в общих забавах и рассеянностях эпохи».

Петербургский период пушкинской жизни, безусловно, отразился в описаниях первой главы «Евгения Онегина». В эти годы Пушкин услышал одно предсказание, которому поверил (он вообще верил в приметы и в 1821 году написал об этом стихотворение) и о котором потом рассказывал разным знакомым. Гадалка на кофейной гуще, старая немка, будто бы предсказала поэту: «Ты будешь два раза жить в изгнании; ты будешь кумиром своего народа; может быть, ты проживешь долго; но на 37-м году жизни берегись белого человека, белой лошади или белой головы».

В петербургские годы Пушкин писал много меньше, чем в лицее или позднее, в вынужденных странствиях. Но в это время окончательно обнаружилось, что поэтическое слово определяет его судьбу.

После написания последней главы поэмы «Руслан и Людмила» он получает еще один знак поэтического признания: знаменитый В. А. Жуковский дарит ему портрет с надписью «Победителю ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму „Руслан и Людмила“. 1820,