Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это верно, сколько я ни замечал, если один что-нибудь начал, а на его место другой пришел, то ни за какие коврижки по прежнему плану делать не будет, — заметил управдел, — самолюбие в этом отношении агромадное. Каждый рассуждает так: ежели я по чужому плану делать буду, то подумают, что я своего не могу придумать. И не дай бог часто начальство менять, вот какой расход от этого — хуже нет.
— Это верно, — сказал регистратор, — ежели какое учреждение мало-мальски слабовато в финансовом смысле, то больше двух председателей в год не выдержит. Прогорит, как пить дать.
— Ежели уж только какого дурака найти, который будет смирно сидеть, то ничего. А ежели чуть мало-мало человек деятельный, он, первое дело, глядит, за что бы ему зацепиться. Вот у нас уж на что дело маленькое. А как новый поступил, так его и тянет, так и пошел по комнатам ходить, нюхать, нельзя ли чего ковырнуть. У нас, кроме этой стены, и тронуть нечего. Так они прямо, как мухи на мед, на эту стену.
— Они одной стеной по миру пустят. Их человек пять за год сменят, — вот тебе и готово дело! Оно, конечно, можно бы сказать, — продолжал управдел, — а потом, как рассудишь, — какое мне дело, еще потом в обиде на тебя будут, что вмешиваешься в распоряжения начальства, — ну и молчишь.
— И черт их знает, прямо, как домовой над ними подшутил, — воткнулись все в эту стену.
— Во что ж больше у нас воткнешься-то, не наружные же стены ломать, сказал регистратор, обтирая перо о подкладку куртки, потом об волосы.
— Иван Сергеевич, вас председатель кличет, — сказал курьер, просунувши голову в дверь.
— Что-то, кажись, клюнуло, — сказал управдел и пошел к председателю.
Новый председатель стоял у стены и постукивал по ней суставом указательного пальца.
— Что эта стена, толстая или нет? — спросил он управдела.
— Нет, не очень, вершка на два, я думаю.
— Вот служащие жаловались, что собираться негде. Может быть, ее того… Тогда получится хорошая большая комната.
— Это идея, — сказал управдел. — Высадить ее — пара пустяков.
— Ну, вот и прекрасно.
— Готов! — сказал управдел, вернувшись в канцелярию. — Прямо, как муха на липкую бумагу попал! Ах, сукины дети, разорят вдребезги. Да и дом уж очень обезобразили: сарай какой-то посередке.
Через неделю в отчете, поданном председателю, стояло:
«За слом стены — 150 руб.
За восстановление стены — 300 руб.
За слом стены — 170 руб.».
— Теперь не миновать четвертого ждать, — сказал регистратор, — еще триста за восстановление заплатим, дом и в порядке опять будет!
1926
Рулетка
Хозяйка рылась с артелью на огороде, когда прибежала ее племянница и сказала, что пришли в квартиру какие-то люди и требуют хозяев.
— Господи боже мой, что им нужно-то?
— Уж не обмеривать ли комнаты пришли? — сказала соседка.
— Спаси, царица небесная… К нашим соседям пришли с рулеткой, обмерили, а потом выселили. Кубатура, говорят, не сходится.
— Вот, вот, все про кубатуру про эту говорят, чтоб она подохла!
— А, может, с обыском? Не прячь ничего, а то хуже: все отберут.
— Вот до чего запугали, ну, просто…
Хозяйка, вытирая о фартук руки, тревожно пошла к дому. У порога стояли, дожидаясь ее, трое молодых людей.
— Вы хозяйка?
— Я… — сказала та, испуганно глядя то на одного, то на другого.
— Позвольте осмотреть квартиру.
Хозяйка с испуганным лицом открыла дверь. Все вошли. В это время с огорода с растрепавшимися волосами прибежала прачка и испуганным шепотом успела сказать хозяйке:
— Мандат спроси…
Хозяйка растерянно оглянулась и, нерешительно продвинувшись вперед, только было хотела спросить мандат, как один из пришедших молодых людей в кожаной куртке сказал товарищу:
— Рулетку взял?
— Взял, — отвечал тот.
Хозяйка побледнела и, в растерянности оглянувшись на стоящий в дверях любопытный народ, попятилась к двери.
— Вот это было налетела… — сказал кто-то негромко в сенях.
— Теперь пропала.
Хозяйка еще тревожнее оглянулась в ту сторону, откуда было сказано, потом, как бы желая загладить свою вину, выразившуюся в намерении спросить мандат, сказала, обращаясь к молодому человеку в кожаной куртке, который был, очевидно, главным:
— Может быть, выслать народ-то, батюшка?
— Пусть остаются: чем больше народу, тем лучше. Меряй стену, — сказал он товарищу.
Тот размотал рулетку и стал мерить. Хозяйка со страхом смотрела на рулетку.
— В этом сундуке что у вас? — спросил главный.
— Белье, батюшка, тут ничего окромя белья нету…
— Откройте!
— Вот только еще мыла два кусочка положила вчера, да мучицы…
— Откройте! Сами увидим, что вы тут положили.
Хозяйка открыла сундук.
— А сахар зачем тут? — спросил, строго нахмурившись, главный.
— Да это я, батюшка, два фунтика положила от мышей.
— Когда положен?
— Вчера… нет, третьего дня.
— Меряй сундук, — сказал главный, обращаясь к товарищу с рулеткой. Тот удивленно взглянул на приказывающего, но сейчас же стал мерить, покрутив головой и сказавши про себя: «Черт ее что…»
— Кладовые показывайте!
— А сундук-то, батюшка, останется? — робко спросила хозяйка.
— Сундук при вас останется, — отвечал главный. — Можете его держать сколько угодно.
Пошли осматривать кладовые.
Осмотрели там два сундука, причем хозяйка все загораживала один. Но и его приказано было открыть. В сундуке был сахар, белая мука… Хозяйка, держась за сердце, стояла, побледнев, и ждала результатов.
Все затаили дыхание.
— Сейчас скажет «забирай», — и крышка, — послышался сзади голос соседки. Спаси, царица небесная…
— Ничего, это подходит, — сказал главный, закрывая крышку сундука.
Хозяйка торопливо подняла глаза к потолку и, облегченно вздохнув, перекрестилась.
— А этот обмеривать не будете?
— Нет, на глаз видно.
— Это, значит, ничего, батюшка, подходит? — спросила она робко, не потому, что не расслышала, а от радости, как бы желая показать, что она так чиста и невинна сердцем, что не боится переспросить.
И когда главный ответил, что подходит, она в приливе неудержимой радости почувствовала потребность уже самой показать даже то, чего и не спрашивали:
— Вот сюда, батюшка, вот еще сундучок осмотрите. Тут у меня посуда есть, серебро, только немного, конечно, что сама своими мозолистыми руками добывала.
— И это подходит, — сказал главный.
— Да к чему подходит-то, спроси, — сказал тихо сосед. Но хозяйка досадливо отмахнулась
