Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека - Александр Асмолов

Значение психологического механизма «подстановки себя на место другого», познавательной и нравственной «децентрации» ребенка следующим образом раскрывает Д.Б. Эльконин: «Дело не только в том, что в игре развиваются или заново формируются отдельные интеллектуальные операции, а в том, что коренным образом изменяется позиция ребенка в отношении к окружающему миру и формируется самый механизм возможной смены позиции и координации своей точки зрения с другими возможными точками зрения» [149] . Методический прием « подстановки себя на место другого » до сих пор применялся в психологии исключительно в исследовательских целях, в частности для изучения познавательного эгоцентризма и эмоциональной идентификации. Между тем использование в практической психологии личности системы методик, построенных на этом методическом приеме, может оказать существенную помощь в решении такой задачи, как преодоление нравственного эгоцентризма личности и формирование у человека способности сопереживать другим людям.

Психодрама, социодрама, деловые игры, социально-психологический тренинг — вот далеко не полный перечень методических средств, которые могут быть организованы с опорой на принцип деятельностного опосредствования мотивов и смысловых установок в практической психологии личности.

Глава 20 Самоосуществление индивидуальности

Специфика личностного выбора

При анализе проблемы перехода от ролевых отношений к личностно-смысловым отношениям в контексте социально-исторического образа жизни изучается преобразование нормативно-ролевого отношения личности в мотивационно-смысловое отношение, которое происходит в тех случаях, когда перед личностью возникает проблемно-конфликтная ситуация, преодолеть которую с помощью ранее усвоенных шаблонов поведения представляется затруднительным, если не невозможным. Подобная ситуация может возникнуть как при наличии внешних или внутренних преград на пути деятельности, так и в процессе постановки личностью тех или иных сверхзадач. В такого рода ситуациях личность и проявляет свою активность, которая находит свое выражение в творческом преобразовании самой ситуации, в саморазвитии индивидуальности.

Феноменологически активность индивидуальности в таких ситуациях может выступить в различных отклонениях действий личности от само собой разумеющейся безличной манеры поведения. Но, по каким бы причинам ни возникло это отклонение, оно неизбежно знаменует собой столкновение человека с проблемой выбора в возникшей неопределенной ситуации. Этот выбор может быть выбором социальной позиции, новой роли. Таким выбором могут стать поиск и осмысление для себя мотива его поведения. И наконец, это может быть выбор между открывающимися в идеальном плане различными мотивами своего собственного поведения, от которого подчас зависит вся дальнейшая судьба личности. В этих случаях происходит ориентировка личности в сложной системе ее смыслообразующих мотивов и личностных смыслов. Именно в ситуациях свободного выбора личность особенно рельефно проявляется как индивидуальность, а история развития личности становится историей отклоненных и сотворенных ею альтернатив.

Тут, однако, необходимо специально оговориться, провести разграничение между « личностным выбором », выбором между мотивами и многочисленными выборами, которые сиюминутно совершаются в пределах нормативно заданной деятельности. Выбор действий и поступков, продиктованных мотивами-стимулами, разительно не похож на личностный выбор. Если жизнь соткана только из действий и поступков, ведомых мотивами-стимулами, то она являет собой образец мертвой безличной жизни. О такой жизни Л.H. Толстой писал в дневнике: «Все устраиваются, – когда же жить начнут? Все не для того, чтобы жить, а для того, что как люди. Несчастные. И нет жизни».

Для того чтобы рельефнее очертить линию водораздела между интересами и увлечениями на основе мотивов-стимулов и интересами, имеющими жизненный смысл для личности, еще раз прибегаем к емкой характеристике их психологической разнородности, данной Л.H. Толстым. Рассказывая о том, что за человек был Каренин, Л.H. Толстой замечает: «Она знала, что, несмотря на поглощающие почти все его время служебные обязанности, он считал своим долгом следить за всем замечательным, появлявшимся в умственной сфере. Она знала также, что действительно его интересовали книги политические, философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и считал своим долгом все читать. Она знала, что в области политики, философии, богословия Алексей Александрович сомневался или отыскивал; но в вопросах искусства и поэзии, в особенности музыки, понимания которой он был совершенно лишен, у него были самые определенные и твердые мнения. Он любил говорить о Шекспире, Рафаэле, Бетховене, о значении новых школ поэзии и музыки, которые все были у него распределены с очень ясною последовательностью» [150] .

Алексей Александрович увлекался и политикой и искусством. Сколь по-разному, однако, вписываются эти увлечения в его жизнь. При выборе ценностей, высказываний, мнений в области политики, то есть в той области, которая имеет для него личностный смысл и в значительной степени составляет саму суть его существования, Каренин ищет, колеблется, проводит колоссальную внутреннюю работу, решая, что будет значить выбор того или иного действия для него в свете стоящих перед ним целей и мотивов.

Такой выбор не скован заранее предрешенным исходом. Человек всегда воспринимает совершаемое им как совершаемое в силу внутренней необходимости, идет на риск, выигрывает и теряет, несет ответственность за свой выбор.

Неопределенность исхода, риск, субъективное ощущение принадлежности совершаемого только самому себе, оценка последствий принятого решения в свете тех мотивов, ради которых живешь, непредсказуемость для самого себя – вот неотъемлемые черты свободного личностного выбора.

В жизни нередко свобода выбора оборачивается своей оборотной стороной и бремя выбора непомерным грузом ложится на плечи человека. Так, например, выпускница школы в повести В.Ф. Тендрякова «Ночь после выпуска», вплотную встав перед проблемой выбора жизненного пути, говорит своим одноклассникам и учителям: «Школа требовала пятерок, я слушалась и… и не смела любить… Теперь вот оглянулась, и оказалось – ничего не люблю. Ничего, кроме папы, мамы и… школы. И тысячи дорог – и все одинаковы, все безразличны… Не думайте, что я счастливая. Мне страшно. Очень!»

Феномен «борьбы мотивов» и психологическая защита

Насколько описанная ситуация сложнее известной ситуации «буриданова осла», помещенного на одинаковом расстоянии от двух одинаковых связок сена. Осел будто бы должен умереть с голода, так как действующие на него мотивы уравновешены и направлены в противоположные стороны. Именно разбирая эту ситуацию как наиболее простую модель для анализа волевого акта, Л.C. Выготский переводит проблему свободы воли из плоскости рассуждений в плоскость экспериментального исследования и намечает перспективные, но по сей день не реализованные пути ее решения.

Как поступит человек в ситуации, требующей личностного выбора? Как он разрешит конфликт между противоборствующими мотивами? Ответ на эти вопросы Л.C. Выготский находит с помощью разработанного им на основе анализа истории культуры инструментального историко-генетического метода изучения высших психических функций. «Человек на месте буриданова осла бросил бы жребий и тем самым овладел бы ситуацией», – пишет Л.C. Выготский. И далее продолжает: « Бросание жребия является рудиментарной формой культурной воли » [151] . Иными словами, личность в ситуации борьбы мотивов , выбора мотивов прибегает к внешним и внутренним средствам, к внешним и внутренним приемам овладения своим собственным поведением. В качестве таких средств могут выступить бросание жребия, переодевание в мужскую или женскую одежду в процессе переделки пола для овладения мужской или женской социальной ролью, ярко описанное A.C. Макаренко сжигание беспризорниками старой одежды для того, чтобы сбросить груз своей биографии. Такими приемами могут быть и описанные К. Левином действия испытуемой, решающей: «Как только стрелка часов достигнет перпендикулярного положения, я уйду» – и тем самым психологически преобразующей ситуацию и свое поведение.

Поиск подобных рудиментарных форм воли в истории человеческой культуры важен по целому ряду причин.