Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

нам кажется более справедливым мнение о наличии не одной, а нескольких таких войн в период с 1722 года до подавления последнего большого восстания в Чечне и Дагестане в 1878 году, а еще точнее – не столько собственно войн, сколько сцепления разнохарактерных и разновременных конфликтов: внутреннего развития горских обществ, их сопротивления российскому продвижению на Кавказ, борьбы российских властей с набегами, межэтнических столкновений и непрерывных усобиц, наконец, соприкосновения различных цивилизаций и борьбы за раздел Закавказья между сопредельными великими державами»[145].

Курукин ссылается при этом на серьезнейшего знатока данной проблематики – Владимира Викентьевича Лапина.

Соглашаясь с основной мыслью исследователя, нужно сказать, что процесс, запущенный Персидским походом и сопутствующими кровавыми столкновениями русской армии с отрядами горцев и жестокими карательными экспедициями, проводимыми главным образом силами казаков и калмыков хана Аюки, при всем при том принял характер фактически непрерывных боевых действий разной интенсивности, продолжавшихся до окончательного подавления адыгов Западного Кавказа в 1864 году.

Рассматривая доводы исследователей, считавших «Завещание» фальшивкой, Данилова пишет: «Первые 11–12 пунктов „завещания“ представляют собой по существу то, что действительно было осуществлено преемниками Петра…»

Автор не считает этот довод убедительным, но нам важно не это.

Истерические фантазии относительно «свирепых орд», которые, по замыслу Петра, должны были наводнить Европу, предложенные миру Лезюром и в несколько ином варианте повторенные Гайярде, были чистым вздором, равно как и конечная цель – владычество над Европой и миром. Но в первых двенадцати пунктах и в самом деле вырисовывался абрис стратегии, которая, быть может, и не была столь подробно разработана Петром, но определялась логикой его действий, а главное – его мечтаний.

Можно привести наиболее выразительные примеры, не перегружая внимание читателя всем текстом «Завещания».

Пункт III: «При всяком случае вмешиваться в дела и распри Европы, особенно Германии, которая как ближайшая страна представляет более непосредственный интерес».

Игра на внутренних европейских противоречиях – естественная дипломатическая практика, которой пользовались все государства, включая Россию. По переписке Петра с российскими дипломатами, по его переговорам с дипломатами европейскими и их государями можно проследить разумную, прагматичную внешнеполитическую стратегию и тактику.

Очень близок к реальности пункт IV: «Разделять Польшу, поддерживая в ней смуты и постоянные раздоры, сильных привлекать на свою сторону золотом, влиять на сеймы, подкупать их для того, чтобы иметь влияние на выборы королей 〈…〉 вводить туда русские войска и временно оставлять их там, пока не представится случая оставить их там окончательно».

Здесь автор «Завещания» ориентировался более на преемников Петра, чем на его политику. Петр способствовал избранию, а затем восстановлению на польском троне Августа Саксонского, поддерживал вооруженной силой группировки сторонников союза с Россией, но он был заинтересован в управляемой и единой Польше.

Однако раздел Польши произошел, и Россия играла в нем свою роль.

Пункт VI: «В супруги к русским великим князьям всегда выбирать германских принцесс для того, чтобы умножать родственные союзы, сближать интересы и, усиливая в Германии наше влияние, тем самым привязывать ее к нашему делу».

Но именно с Петра и пошла эта традиция.

Для нас особенно значим пункт IX: «Как можно ближе придвигаться к Константинополю и Индии (обладающий ими будет обладателем мира). С этой целью возбуждать постоянные войны против Турции и Персии, основывать верфи на Черном море, постепенно овладевать как этим морем, так и Балтийским, ибо они нужны для осуществления плана: покорить Персию, дойти до Персидского залива, восстановить, если возможно, древнюю левантийскую торговлю через Сирию и достигнуть Индии как мирового складочного пункта…»

В дальнейшем текст «Завещания» подвергался различным модификациям, иногда значительным, но Индия присутствовала всегда.

В 1915 году, в разгар Первой мировой войны, в иранских газетах появился пересказ «Завещания» в соответствующей восточной стилистике.

Это был момент, когда возникла реальная опасность присоединения Ирана, вслед за Турцией, к Тройственному союзу.

Чтобы понять, в какой атмосфере и почему появились эта публикация и ее апокалиптический тон, нужно представить себе военно-политическую ситуацию.

Военный историк генерал Николай Георгиевич Корсун (генерал-майор дореволюционной и генерал-лейтенант Красной армии) писал в специальном исследовании: «Так как в западной Персии назревали осложнения и не исключалась возможность выступления сформированных немцами банд (на самом деле это были преимущественно отряды персидской конной жандармерии. – Я. Г.) против русских, то решено было сформировать и в случае необходимости послать туда экспедиционный кавалерийский корпус генерала Баратова. 30 октября этот корпус в составе 2 батальонов, 2 дружин (армянских. – Я. Г.), 39 сотен и 20 орудий высадился в городе Энзели»[146].

Корпус Баратова свою задачу выполнил. Были разгромлены и рассеяны пронемецкие формирования, и русские войска заняли позиции на подступах к Тегерану, откуда бежали дипломатические миссии враждебных Антанте стран. В случае официального вступления Персии в войну на стороне Германии и ее союзников корпус Баратова должен был занять Тегеран. То есть русские войска в 1915 году могли – на неопределенное время – покончить с пятисотлетним независимым существованием Персидского государства.

По вполне понятным причинам тот или иной вариант «Завещания» Петра Великого появлялся в моменты острых военно-политических кризисов или в ожидании таковых. Это было устойчивое восприятие грозной фигуры первого российского императора.

В Персии вполне жива была память о трех – начиная с 1722 года – проигранных России войнах, которые неизменно заканчивались значительными территориальными потерями.

И естественно в данном, иранском, варианте «Завещания» особенно ярко выступает «восточное», а по сути дела, индийское направление российской экспансии, запрограммированное за двести лет до того непреклонным устремлением Петра.

Иранский вариант гласит:

Надо принимать всякие меры, чтобы Персия все более и более беднела и чтобы торговля здесь упала. В общем надо стараться ускорить ее агонию, чтобы Россия при первом желании могла завладеть ею без всяких хлопот, но при этом не советую умертвить Персию до тех пор, пока не погибнет Турция.

Грузия и Кавказский край представляют собой артерию Персии. Как только ланцет русского государства дойдет до этой артерии, Персия моментально впадет в такую слабость, что ей невозможно будет оправиться даже при помощи самых опытных врачей.

Тогда для русских царей Персия будет играть роль послушного верблюда, транспортирующего необходимый груз, вплоть до угашения последнего пламени горящей Турции. Вслед за уничтожением Турции легко будет зарезать этого верблюда.

Итак, нам следует безотлагательно завоевать Грузию и Кавказ, а владетелей внутренней Персии сделать нашими покорными слугами.

Но все эти усилия мыслились автору иранского варианта, то есть мифическому русскому императору, отнюдь не самоцелью и уж точно не были куражом маниакального завоевателя. У этих усилий и коварных маневров была главная цель: «Потом надо будет предпринять поход в Индию