Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

к могиле. Ноги утопали по щиколотку в песке с изрядной примесью битого стекла. Мы старались идти по остаткам деревянных тротуаров.

Прошли около километра. Миновали поселок. Вышли на пустырь.

Кругом песок, перемежающийся крупными песчаными же кочками, на каждой из которых сидел, распластавшись, жесткий блеклый куст. Неуютная картина.

Несколько крестов в изголовьях низких песчаных холмиков – русское кладбище.

Невдалеке кроны деревьев, которых во времена Бековича и Ладыженского здесь не росло. Там – мусульманское кладбище.

За крестами – выкрашенный серебряной краской обелиск-пирамида, как на условных солдатских могилах в Центральной России.

На усеченной вершине пирамиды – металлический шар. На шаре стоит крест. Таким монумент стал в 1934 году.

Спасибо рыбакам.

Было тихо. Только песок слабо шуршал сам собой…

Помню, что я испытал странное и гнетущее чувство от сознания, что здесь, под ногами, под этой песчаной толщей лежат кости сотен русских солдат.

Каково им здесь было – поверстанным в рекруты на Псковщине, Рязанщине, Тамбовщине и заброшенным неумолимой волей в этот страшный край. Каково им было день за днем, больше года наблюдать восход яростного солнца: с одной стороны бескрайнее чужое зеленое море, с другой – горизонт закрывает угрожающий черно-желтый хребет Кубалач. (Впрочем, они не знали его названия.)

Жара, знойный ветер из пустыни летом, холодный, сырой, хлещущий ветер с моря зимой. И хоронить, хоронить, хоронить своих товарищей в этом песке, по которому то и дело ползают длинные, смертельно ядовитые змеи.

Вот он – ад.

Удивительное дело, прошло сорок лет, но я часто вижу эти картины – ярко-желтый, ощутимо горячий песок уходящей в море косы, бухту с молочно-зеленой водой у берега, отгороженную от мира угрюмым черно-коричневым хребтом, за которым угадывается такая же бескрайняя, как и море, пустыня.

Тогда, стоя у могилы петровских солдат, я сказал себе, что должен написать роман о судьбе гарнизона Красноводской крепости, оживить этих людей. Не получилось и вряд ли получится. Хотя время от времени вспоминаю этот замысел – роман «Гарнизон». Ну, так хоть эта глава…

11

Неизвестно, насколько тщательно Петр изучил причины тяжелой неудачи Каспийского проекта 1714–1717 годов.

На последнем этапе, в 1716 и 1717 годах, его мысли помимо войны и сложных отношений с европейскими государствами занимало «дело» Алексея, которое в 1717-м и первой половине 1718 года держало его в особом напряжении. Быть может, поэтому он не вмешивался сам в ход событий и легко, на первый взгляд, закрыл проект.

Но только на первый взгляд. Исключив для себя правый берег, он сосредоточился на левом – западном. Тем более что «проблемы Алексея», по видимости, уже не существовало. А последствия невозможно было оценить сразу.

Миссия Волынского и все, что было с ней связано, безусловно, мыслилось Петром как подготовка к попытке прорыва в Азию по западному берегу – через Персию.

Прямым следствием, началом нового Каспийского проекта стал Персидский поход.

10 сентября 1721 года в шведском городе Ништадте, на территории Финляндии, был подписан мирный договор, положивший конец более чем двадцатилетней Северной войне.

Страна была разорена тяжкими налогами и рекрутскими наборами. Казна была пуста.

В июне 1722 года, через восемь месяцев после окончания Северной войны, началась «юго-восточная» – война, отягощенная растянутыми коммуникациями, непривычными климатическими условиями и противоборством с принципиально новым противником.

Имеются в виду не ополчения персидских ханств, не представляющих собой сколько-нибудь грозной боевой силы, а горские народы, с которыми русские соединения столкнулись, следуя через Дагестан.

В нашу задачу не входит подробное описание Персидского похода, хронологически выходящего за рамки нашего главного сюжета, но сам факт этого события важен для понимания сути идеологии Петра.

Равно как нужно понимать, что именно тогда и было положено начало Кавказской войны, которая закончилась формально в 1864 году. То есть продлилась 142 года, став самой продолжительной войной в мировой истории.

Для того чтобы представить читателю точку отсчета, стоит привести свидетельство офицера-иностранца, принимавшего участие в походе. Этот документ определен в исторической науке как «Дневник поручика Ингерманландского полка, принимавшего участие в Персидской войне. 1721–1724».

Хронология войны расширена по отношению к собственно походу вполне закономерно – она захватывает подготовку и непосредственные последствия вторжения русской армии на побережье Каспия и в Дагестан.

В этом дневнике есть принципиально важные утверждения, связывающие общий замысел Персидской войны с операциями против дагестанских горцев. В частности, запись за 1722 год: «11 апреля была объявлена война татарам, иначе называемым Эндиреевские владетели…» То есть изначально в армии поход представлялся некой карательной экспедицией против кумыков, населявших селение Эндери и окружающее его пространство – Кумыкскую плоскость. Владетели Эндери неоднократно совершали набеги на российские земли, населенные казаками. Артемий Волынский, будучи в это время астраханским губернатором, уже делал не слишком удачные попытки «наказать» эндереевцев. А полки драгун, шедших к Каспию через Дагестан, подверглись нападению горцев и понесли немалые потери.

Но, не вдаваясь в подробности, приведем характерную и многообъясняющую запись.

19-го (августа. – Я. Г.) раздались два пушечных выстрела, в 2 часа пополудни, из нашего лагеря. На возвышенных холмах показался отряд татар (кумыки. – Я. Г.). Казаки, которые первыми заметили врага, не стали действовать без команды до тех пор, пока не прибыл Е. В., который сам командовал своей дивизией (и бригадир Ветерани с бригадой, которая прикрывала два фланга пехотной дивизии), и тогда казаки получили приказ (поскольку татары уже начали спускаться с гор) атаковать врага, что и произошло, и стычки продолжались до вечера. Кавалерия также преследовала врага до близлежащих селений. Генерал-майор Кропотов атаковал эти деревни, сжег их и приказал убивать всех, кто там был. Селение, где находился Султан Махмут, постигла та же участь, что и другие селения. В тот же день взяли пленными 22 человека, среди которых оказался один священнослужитель, и, как кто-то подсчитал, татары потеряли 700 или 800 человек, а мы – не более 20 или 30 драгун убитыми и ранеными, 20 казаков убитыми и ранеными. Инфантерия в тот день оставалась на месте до вечера, пока мы не прибыли на место, в пикете.

20 августа рано утром бригадир Барятинский получил приказ выступить, с 4 батальонами пехоты, к селеньям, для поддержки кавалерии. Вся пехота отступила к прежнему лагерю и ждала там тех, которые были командированы; они вернулись в тот же день с новостью, что повсюду, где прошла кавалерия, она все пожгла и всех умертвила.

В тот же день пленные татары были допрошены с большим пристрастием, однако они так упорствовали, что не пожелали ни в чем сознаться, поэтому Е. В. приказал, чтобы одни из них были посажены на