Я сделаю это сама - Салма Кальк

запеть про «догорай, моя лучина». Само вышло, я не рвалась. Но судя по лицам, тоже пришлось к месту, в строку и по душе.

И не думать о том, что там можно так долго делать.

Мужчины явились, наверное, через час. Мы повскакивали, только услышали, как калитка снизу открывается. Сунули шитьё Меланье и Настёне, чтобы унесли, сами свету добавили, чтоб на весь зал, а не только над нашим рабочим столом, а я выскочила наружу.

Так, вижу полковника Трюшона, вижу рыжего нашего несравненного мага, вижу поручика Платона Александровича, который радостно и громко что-то рассказывает. Так, и всё? Больше никого не было?

- Ну что? Победили? – спрашиваю.

- Как вам сказать-то, госпожа маркиза, чтоб по-честному, - усмехается Трюшон, только невесело.

Он будто помягчел немного ко мне, что ли, уже не смотрит волком и не гнёт пальцы. А чего тут пальцы гнуть? Это дома во дворцах можно было, а здесь совсем без надобности.

- Скажите, как есть, вдруг получится? – усмехаюсь я. – Проходите. Вы были без юного некроманта и без генерала?

- Генерал остался переговорить с отцом Вольдемаром и уважаемым местным жителем Афанасием, - сказал Трюшон. – Чтобы дальше не глупили, вроде как сегодня, – и зыркнул на поручика.

Тот сделал вид, что не слышит, и улыбнулся мне – радостно и открыто.

- Госпожа маркиза, весьма рад вас видеть!

И хотел ручку-то взять, только я смотрю – левой рукой берёт. А правая как-то нехорошо висит вдоль тела.

- Что у вас с рукой, Платон Александрович?

- Случайнось. Господин Нери обещал, что всё исправит.

- Ничего я вам не обещал, - холодно говорит рыжий. – Тут уж как выйдет, молитесь, что ли, как у вас тут принято. Маркиза, нам бы горячей воды.

- Найдём, - киваю я. – В каких количествах? Чашку? Миску? Котёл?

- Котёл, - сообщил Асканио.

В зале на свету стало видно, что рука поручика не просто так висит, а ещё и цвет имеет бледно-серый.

- Что случилось, Платон Александрович? Куда вы вляпались?

- В нежить он вляпался, - сообщил Трюшон. – Хотел голыми руками ловить, не иначе, - ядовито добавил он.

Я руками согрела котёл воды, его установили на столе в зале, поручика освободили от одежды – до пояса, и оказалось, что рука поражена чем-то неизвестным примерно на три четверти, серость начинается от кончиков пальцев – и завершается выше локтя. Асканио велел ему сесть, положить руку на стол и терпеть. Дальше он что-то делал с горячей водой, как-то омывал эту руку, и ещё слепящее-белый свет струился из-под его пальцев. Поручик вздыхал. Трюшон тихонечко просил у Марьи чаю и что-нибудь сжевать. Пришёл Вася, забрался к поручику на колени.

- Иди отсюда, - попытался тот спихнуть кота.

- Не прогоняйте животное, оно очевидно магическое, и приносит пользу, - заметил Асканио.

Надо же, заметил, что кто-то, кроме него, приносит пользу. Очешуеть и обделаться.

Впрочем, польза от мага была несомненна, потому что через некоторое время поручик завопил:

- Жжётся! И будто тысяча мельчайших иголок терзает мою несчастную плоть!

- Радуйтесь, юноша, что терзают, и что вы это ощущаете, - сказал Асканио. – Это значит, ваши шансы на восстановление достаточно велики.

Тот только вздохнул.

Генерал и Северин появились обычным путём – прямо посреди залы из ничего.

- Как хорошо, что хоть где-то есть островок спокойствия и порядка, - улыбнулся мне генерал. – Приветствую вас, маркиза.

- Доброго вечера, - кивнула я. – Умыться? Ужин? И может быть, наконец расскажете, что происходит?

- Ох, маркиза, я не хотел бы вас тревожить, - вздохнул он.

- Ещё чего, тревожить. У меня тут уже можно сказать, штаб и командный пункт по борьбе с нежитью, и образовался он далеко не сегодня. И кто-то ещё будет говорить мне про не тревожить! Неслыханное лицемерие.

Генерал выслушал это высказывание со вздохом, молча кивнул и сел на лавку.

- Приму всё, что дадите. Умыться, перевести дух. Ужин тоже приму.

- Вот и славно, - кивнула я. – Северин, бери ковшик, тащи своего генерала на двор умываться, сегодня вечер тёплый. Мари, Меланья, накрываем ужин.

Ужин у нас был подготовлен загодя – начистили картошку, а как только начали приходить участник операции, так Дарья и пошла на кухню ставить котёл вариться. И сейчас картошка вовсю кипела, а девы мои поспешно раскладывали по мискам огурчики, грибочки, рыбу и салат из намятых с солью и растительным маслом капусты с морковкой. Я глядела и думала – овощи-то есть, почти все. Можно делать салаты с чесноком, ту же морковку или свёклу, редька есть – её со сметаной, капусту, наверное, скоро солить – тоже закуска, небольшой бочонок солёных огурцов мне парни от Пелагеи принесли. Нужно ещё с кем-то договориться, чтобы рыбу поставляли, тоже на что-нибудь обменять. А яйца для стряпни, салатов и омлетов исправно несли Дарёнкины куры. Ну и картошки у нас запас, хорошо. Гречки бы ещё какой-никакой добыть, тоже будет славно. Голодная смерть нам уже не грозит.

Пока я думала, мужчины умылись, Асканио завершил процедуру с Платоном Александровичем, и тот понемногу шевелил пальцами, приговаривая, что не мог, совсем не мог, а теперь может, и он теперь у господина Нери в долгу. Господин Нери только задирал нос ещё выше и фыркал, впрочем, руки тоже вымыл, и за стол сел. И когда большая миска с варёной картошкой, политой маслом и присыпанной сушёным укропом, дошла до него, вполне положил себе в тарелку. И всех местных закусок тоже положил. И от рябиновки не отказался – ну да я тут не знаю никого, кто бы отказался, генерал вон тоже пьёт да нахваливает.

На сладкое сегодня были оладьи с вареньем и со сметаной – кто как больше любит. Умели всё, и остатки сметаны со стенок миски последним куском вымазал полковник Трюшон.

- Кто б мне раньше-то сказал, что так вкусно, - вздохнул он.

А генерал молча поклонился – я, мол, тоже согласный, вы не думайте. Не думаем, ничего не думаем, просто хотим знать, чего ещё опасаться.

- Рассказывайте, господа, - жестко сказала я, отослав Настёну спать, а Дарью с Меланьей на кухню – убирать посуду.

Генерал поглядывал на Платона Александровича, но тот только сопел. А потом вздохнул и начал