Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

Мел протянул мне блюдце с лаймами. Я взял дольку, выжал себе в стакан и размешал ледяные кубики пальцем.

– Дальше было еще хуже, – сказала Терри. – Он выстрелил себе в рот. Но и тут облажался. Бедняга Эд, – сказала Терри. Покачала головой.

– Куда там «бедняга», – сказал Мел. – Он был опасен.

Мелу исполнилось сорок пять. Он был высокий, поджарый, с мягкими курчавыми волосами. Руки и ноги у него были загорелые, потому что много играл в теннис. Если он не пил, его жесты, все его движения были точными и очень аккуратными.

– Но все-таки он меня любил, Мел. Уступи мне хоть в этом, – сказала Терри. – Я только об этом прошу. Он меня так не любил, как ты. Я этого не говорю. Но он меня любил. Можешь ты мне в этом уступить или нет?

– В каком смысле – облажался? – спросил я.

Лора подалась вперед со своим стаканом. Положила локти на стол и обхватила стакан обеими руками. Поглядела на меня, на Мела, на Терри. На ее открытом лице застыло недоумение, словно ее поражало, что такое может твориться с близкими людьми.

– Как он облажался, когда кончал с собой? – спросил я.

– Я тебе расскажу, что вышло, – сказал Мел. – Он взял свой пистолет двадцать второго калибра, который купил, чтобы угрожать мне и Терри. Да-да, я серьезно, он все время угрожал. Вы бы видели, как мы тогда жили. Как беженцы. Я даже сам пистолет купил. Можете поверить? Это я-то? Но вот купил. Я купил его для самозащиты и держал в бардачке. Иногда приходилось выходить из квартиры посреди ночи. В больницу съездить, понимаете? Мы с Терри тогда были не женаты, а моя первая жена отсудила у меня и дом, и детей, и собаку, всё, и мы с Терри жили вот в этой квартире. Короче, иногда меня вызывали среди ночи, и приходилось ехать в больницу часа в два или в три. Там на стоянке темнота, и я холодным потом обливался, пока шел до машины. Кто его знает, выскочит откуда-нибудь – из-за кустов или из-за машины – и начнет палить. Ну то есть он был просто псих. Мог бомбу подложить, что угодно. Звонил в пейджинговую службу в любое время дня и ночи, говорил, что ему надо поговорить с доктором, а когда я перезванивал, говорил: «Сукин сын, твои дни сочтены». И прочие мелочи. Было страшно, скажу я вам.

– Мне его все равно жалко, – сказала Терри.

– Похоже на какой-то кошмар, – сказала Лора. – Но что конкретно случилось, когда он стрелялся?

Лора – секретарь в юридической фирме. Мы познакомились по работе. И не успели оглянуться, как у нас все закрутилось. Ей тридцать пять, она меня на три года младше. Мало того что мы любим друг друга, – мы друг другу нравимся, и нам приятно проводить время вместе. С нею легко.

– Что произошло? – спросила Лора.

Мел сказал:

– Он выстрелил себе в рот в своей комнате. Кто-то услышал выстрел, сказал управляющему. Пришли с отмычкой, увидели, что произошло, и вызвали «скорую». Я как раз был на работе, когда его привезли, живого, но уже безнадежного. Он прожил три дня. Голова у него распухла вдвое против нормальных размеров. Ничего подобного я в жизни не видел и, надеюсь, не увижу. Терри хотела туда пойти и сидеть с ним, когда узнала. Мы из-за этого поругались. Я считал, ей незачем его таким видеть. Я так считал тогда, я так считаю и сейчас.

– Кто победил в споре? – спросила Лора.

– Я была в палате, когда он умер, – сказала Терри. – Он так и не пришел в себя. Но я с ним сидела. У него больше никого не было.

– Он был опасен, – сказал Мел. – Хотите называть это любовью – флаг вам в руки.

– Это была любовь, – сказала Терри. – Конечно, в глазах большинства людей это было ненормально. Но ради этого он был готов умереть. Он и умер.

– Я бы, черт подери, ни за что не назвал это любовью, – сказал Мел. – В смысле, никто же не знает, чего ради он это сделал. Я повидал много самоубийц и не сказал бы, что кто-нибудь понимает, чего ради они это делают.

Мел закинул руки за голову и стал раскачиваться на стуле.

– Такая любовь меня не интересует, – сказал он. – Если, по-вашему, это любовь – флаг вам в руки.

Терри сказала:

– Нам было страшно. Мел даже составил завещание и написал в Калифорнию брату, бывшему «зеленому берету». Мел сообщил ему, кого искать, если с ним что-нибудь произойдет.

Терри отпила из своего стакана. Сказала:

– Но Мел прав: жили мы, как беженцы. Нам было страшно. Мелу было – да, лапушка? Я даже как-то звонила в полицию, но толку от них никакого. Сказали, ничего не могут сделать, пока Эд и вправду чего-нибудь не натворил. Смешно, да? – сказала Терри.

Она вылила остатки джина себе в стакан и помаячила бутылкой. Мел встал из-за стола и пошел к буфету. Достал еще бутылку.

– Ну, мы-то с Ником знаем, что такое любовь, – сказала Лора. – В смысле, для нас, – сказала Лора. Пихнула мое колено своим. – Теперь тебе полагается что-нибудь сказать, – сказала Лора и наставила на меня свою улыбку.

В ответ я взял ее руку и прижал к губам. Устроил роскошный спектакль из целования руки. Все развеселились.

– Нам повезло, – сказал я.

– Ну-ка, ребята, – сказала Терри, – прекратите сейчас же. Меня от вас тошнит. У вас еще медовый месяц не кончился, в конце-то концов. У вас еще, прости господи, одурь не прошла. Погодите. Сколько вы уже вместе? Сколько прошло? Год? Больше?

– Скоро полтора года, – сказала Лора, зардевшись и с улыбкой.

– Ну вот, – сказала Терри. – Погодите немного.

Она держала стакан и пристально смотрела на Лору.

– Шучу-шучу, – сказала Терри.

Мел открыл джин и с бутылкой обошел стол.

– Так, ребята, – сказал он. – Давайте-ка послушаем тост. У меня есть тост. Тост – за любовь. За истинную любовь.

Мы чокнулись.

– За любовь, – сказали мы.

На заднем дворе залаяла одна из собак. Листья осины, прильнувшей к окну, цокали по стеклу. Послеобеденное солнце как будто вошло в комнату, охватило все светом легкости и добродушия. Мы могли быть где угодно, в каком-нибудь зачарованном месте. Мы снова подняли стаканы и расплылись в улыбках, словно дети, договорившиеся о чем-то запретном.

– Я вам скажу, что такое истинная любовь, – сказал Мел. – В смысле, у меня есть хороший пример. А там уж сами делайте выводы.

Он налил себе в стакан еще джина. Бросил кубик льда и кружок лайма. Мы ждали, поцеживая выпивку. Лора и я опять соприкоснулись коленями. Я положил руку на ее теплое бедро и так и оставил.

– Что любой из нас на самом деле знает о любви? – сказал Мел. – Мне кажется, мы