Мистер Фермер. Между Адом и Раем! - Focsker

даже решает не пить во второй день… Что ж, пускай. Сегодня, я не стану спаивать её и лишь чутка, совсем немного добавлю магии Суккуба в специально приготовленный для Астаопы десерт. Пирожные… Их этот мир ещё не знал, да и изготовлены они были имперскими поварами исключительно для императора. Цена одного могла зашкаливать и стоить как целая деревня, но я принёс их в жертву, кому или чему? Будущему.

— Сладкое улучшает настроение. Если не хочешь, можешь не есть, но уверяю, других таких в этом мире ты не найдешь. — Произнеся это после того, как пирожные оказались перед Астаопой, собираюсь уйти и отворачиваюсь.

— Думаешь сладким сможешь меня удивить? — Спрашивает в след богиня.

— Уверен. Наслаждайся или выбрось, и за посуду не переживай, слуги проконтролируют, чтобы и сантиметра стали не оказалось у тебя во рту или руке. Доброй ночи.

Сегодня, и далее впредь, в телеге с пленной богиней дежурили только и исключительно женщины, либо же существа женского пола, созданные мной. Единственный мужчина, что приходил к ней, говорил с ней, кормил и заботился был я. Я давал ей известия, рассказывал истории, анекдоты, шутки, а так же накачивал её афродизиаком, созданным суккубом.

На пятый день с подаренной, новой, аристократической одеждой, которую не смогли бы изготовить даже лучшие портные Горлеона, я вновь пришёл к Астаопе. С одеждой прибыло так же постельное. Свежее, выстиранное, душистое, из белых и лёгких тканей. Несла его прислужница, а за спиной, сопровождая меня, шла Заря.

Мой визит со свитой в очередной раз заставил Астаопу нервничать. Мы говорили с ней о комфорте вчера, но, явно, она и не думала, что моё желание позаботиться о ней, будет столь резким.

— Господин, я против… — Говорит Заря, сверля взглядом ничего не понимающую Астаопу.

— Ваше мнение очень важно для нас. — Говорю я и перенимаю из рук стражи ключ.

Сначала открывается клетка, затем, подобрав в связке необходимый, я освобождаю последнюю руку Астаопы, а после, опустившись на колено, ноги: левую и правую.

— Господин! — Скривившись от того, что я по факту приклонился перед Астаопой, воскликнула Заря. — Это существо, эта тварь недостойна!

Сильная пощёчина от меня, разбившая Заре губу, заставила всех, включая саму Астаопу, охнуть. Никто не смел так обращаться с Божественными цветами, никто до сегодняшнего дня, кроме меня.

— Закрой свой поганый рот. Ты говоришь с богом и имеешь дело с богами, а значит будешь делать то, что я тебе прикажу. Ты поняла меня?

Заря тут же падает на колени, склоняя голову, соглашается.

— Пошли вон, вы все! Вон! — Словно истеричка, крикнул я, слегка переживая за струйку крови, побежавшую по губке Зари. Бил я слабо, едва коснувшись подбородка, а значит, скорее всего, моя поддельница нарочно прикусила губу, дабы придать данной сценке пикантности и правдоподобности. Моя ты умничка…

Обтерев ладонь, словно на ней остались пятна крови, и дождавшись, когда нас оставят наедине, глядя на оцепеневшую Астаопу, тихо говорю:

— Слуги последнее время слишком много на себя берут… — Рукой указав на вещи, добавляю. — Здесь подушка, одеяло, простыня, наверняка ты намучилась за последние дни. В общем располагайся, в этой клетке тебе ехать ещё долго.

— Спасибо, а… Цепи? — Подбирая простыни и одеяло, не отойдя от шока, спрашивает Астаопа.

— Цепи? А… Цепи, забудь о них, пока ты такая какая есть сейчас, никто не осмелится пойти против моей воли и вновь надеть на тебя кандалы. К тому же, в этой клетке тебе не удастся использовать магию, по крайней мере до тех пор, пока я этого не захочу. Так что живи, спи, как дома себя чувствовать не получится, но ты попытайся. Всё это временно, пока нам не удастся договориться о приемлемых условиях с Эсфеей и твоей страной.

Удивление сменилось шоком. Лишь услышав о каких-то договорённостях и осознав, что на горизонте маячит свобода, Астаопа изменилась в лице. Тяжело вздохнув, проматерив слуг и служанок, начинаю вести себя так, как в описаниях вела себя сама богиня.

— Как же меня заебали эти тупорылые слуги… Мозгов не больше, чем у курицы, а мнят себя хрен пойми кем. — Тяжело вздохнув, добавляю. — Ты случаем выпить не хочешь?

Астаопа хихикнула.

— Всё исполняют косо-криво и потом обижаются, что ты за это их ругаешь? — Видимо сейчас она говорила именно о своих приспешниках, я кивнул. Мои, в отличии от её, всегда делали всё хорошо, правильно и на совесть. — Понимаю, меня тоже ангелы частенько разочаровывали. Да, давай выпьем, всё равно других у меня планов на сегодня, да в принципе и на завтра нет…

Подыгрывая ситуации смеюсь, и Астаопа, облизнувшись, оценивая мою реакцию и поведение, смеется в ответ. Она следит за мной, за каждым движением рук, плеч, головы, торса и ног. По взгляду блестящих глаз, по нервным глоткам отравленного темной магией спиртного я вижу, как девушка пытается понять, определиться, что именно её влечет ко мне. Одежды её дорогие, изящные, приминаясь, постепенно расходятся в области груди, демонстрируя то, чего нет. Движения женских тонких рук становятся чуть более раскованы, как и ноги, постепенно раздвигающиеся на белых перинах. Используя нехитрые, женские уловки извлеченные из Нулевого мира, Астаопа одаряет меня парой комплементов.

— Ты сегодня был прям как настоящий офисный босс, «ваш звонок очень важен для нас…» — Говорит она, и я смеюсь. — Я думала, ты бесхребетный дрыщ, но тот удар был чертовски хорош, кто она, твоя любовница?

— Она Цветок, который я вырастил — слуга. — Говорю я с пренебрежением. — Мы ведь правители, создания совсем другого мира, ты же понимаешь? Во всей этой средневековой массе сложно найти кого-то, кто бы мог по-настоящему заслужить хоть какой-то интерес.

От последних слов моих, глаза Астаопы буквально вспыхивают.

— Как же я тебя понимаю! — Говорит она, и сделав несколько смертельно опасных, жадных глотков, полностью осушает кубок.

— Матвей… — Рука её касается моей, упертой в простыни, на которых мы сидели. Сделав вид, что напрягся, приготовился дать отпор, окатил её опасливым взглядом. Астаопа в миг подняла руки, елозя задницей по одеялу, словно сдающийся преступник, отступила. Некоторое время мы просто глядели друг на друга, и переглядывания эти ещё сильнее раззадорили богиню. Улыбнувшись, глядя прямо мне в глаза, пьяным, заплетающимся языком она произнесла:

— Легче, ковбой, легче. Слушай, мы ведь в одной лодке, я божество, ты…