Форсайты - Зулейка Доусон

О своем пребывании в Робин-Хилле и ночном бдении Флер он не знал ничего. Немецкие ракеты могли сыпаться на страну, но семейное умение Форсайтов сохранять тайны от них не пострадало.

Фрэнсис «заглядывал» в Грин-Хилл как мог чаще, справляясь о здоровье зятя.

– Я тебя подвел, – сказал Джон, когда они в первый раз оказались наедине. – Прости. Это была моя вина.

На что Фрэнсис ответил негромко и со всей искренностью, на какую был способен, что вина – если кто-то и виноват – лежит только на нем.

Джон настаивал, когда приезжал Фрэнсис, чтобы его юная «шоферша» садилась за стол с ними. Почему-то она всегда умела улучшить его настроение, и, как бы плохо у него ни было со зрением, ее волосы он всегда видел с удивительной ясностью.

В этот февральский день Джон смотрел в окно своего кабинета на втором этаже, как за стеклами закручиваются смутные снежные вихри, когда к нему вошла его мать. В доме они были одни. Джонни еще учился в школе, а Энн, которая теперь поступила на травмпункт к Холли, позвонила, что останется ночевать в Уонсдоне. На прошлой неделе, когда приезжал Фрэнсис, его «шоферша» сказала, что у нее отпуск, и попросила разрешения навестить его. Так мило с ее стороны, подумал Джон, но, конечно, в такую погоду она не выберется…

– Ты не читаешь, милый?

Джон уловил в тоне матери не очень удачно скрытую ноту тревоги и попытался ее разуверить.

– Просто решил дать отдых глазам. Утром я прочел газету почти всю.

Проходя мимо, Ирэн коснулась рукой его плеча, и он понял, что не сумел ее убедить. Она села в кресло напротив и сложила ладони на коленях. Он не различал выражения ее лица, но что-то подсказало ему, что она хочет с ним поговорить. Молчание между ними, против обыкновения, было лишено тихой безмятежности.

Еще какое-то время оба следили за кружащимся снегом снаружи, потом Ирэн сказала:

– Джон, милый, Энн последнее время тебе ничего не говорила?

– Нет. А о чем?

– О… – Джон услышал, как она вздохнула, – …о намерении выйти замуж.

– Нет! – Джон провел рукой но лбу и удивленно улыбнулся. – Ни слова…

Его мать продолжала странно угнетенным голосом:

– Возможно, она ждет, чтобы ты совсем поправился. Наверное, мне тоже не следовало торопиться, но только…

– Почему? Конечно, это порядком неожиданно, но это же прекрасно! Теперь мне есть ради чего поторопиться с выздоровлением.

Он увидел, что его мать стиснула руки и откинула голову. И он не видит ее глаз? Она умалчивала о чем-то. Наверное, это что-то мешало Энн поговорить с ним.

– Что-нибудь не так?

Он почувствовал, как его мать собралась с силами, чтобы ответить. Руки она снова опустила на колени и глядела прямо перед собой, словно смирившись с неизбежностью.

– Но кто жених? Скажи мне! – попросил он.

С еле слышным вздохом Ирэн наконец ответила. Глухо, как человек, утративший последнюю надежду, она сказала:

– Сын Флер. Кит Монт.

Джон ощутил ее слова почти как физический удар. Из самого невообразимого – по-настоящему невообразимого! – это было невообразимей всего! Внезапно он понял, как долго был далек от собственного дома. Сколько недель, нет, месяцев не разделял жизнь Грин-Хилла.

– Но где Энн познакомилась с ним? – спросил он ошеломленно, испытывая глупую растерянность оттого, что не знает этого. – Как?

– Здесь, – ответила его мать со странной многозначительностью. – Он летчик. Одно время находился в Мастонбери. Энн сказала мне, что они встречались у…

– У конца поля, – договорил Джон убежденно, и его мать сухо кивнула. – Подумать только…

Сын Флер и его дочь! Какая издевка судьбы! Сколько сейчас Киту? Двадцать один год, не больше. А ему было на два года меньше, когда он познакомился с Флер. Да, ироничный выверт! И вдруг все это представилось Джону в более широкой перспективе. Не лучший ли это способ заклясть старый призрак? Быть может, Флер сделала первый шаг, когда попросила его помочь ей с Робин-Хиллом.

«Забудь прошлое. Я тоже забуду».

Как чудесно, окажись это возможным! Положить конец десятилетиям вражды и отчуждения между двумя ветвями семьи. Вдруг пружиной послужит именно брак Энн? Если бы! Лишь бы это не ранило его мать…

– Как на это смотришь ты? – спросил он, и ему почудилось, что она вздрогнула.

– Это значения не имеет. Я хочу только, чтобы Энн была счастлива.

– Но она… она, видимо, влюблена в него. Ты с ним познакомилась?

Он не мог уловить горькой улыбки, которая тронула губы его матери, когда она ответила:

– Нет.

– В таком случае нам следует это устроить. Он, конечно, может взять короткий отпуск…

Какой он – сын Флер? Сильный и решительный, как она? Да, это в нем должно нравиться Энн. Как ему самому – во Флер. А если Кит пошел хоть немного в отца, он должен быть мягким… И вдруг Джон подумал о том, чего не сказала его мать.

– А Энн знает о?..

Он умолк, потому что Ирэн быстро покачала головой – и с каким-то волнением. Он почувствовал мольбу в этом движении.

– И зачем? – сказал Джон, чтобы ее успокоить. – Это все в прошлом.

– Да, – слабым голосом ответила она.

И должно оставаться там, со страстью мысленно добавил Джон, сам удивившись силе своего протеста. Это подтолкнуло его сказать прямо:

– Мы не должны стоять у нее на пути. Это было бы… нечестно, если она его любит. А если он ее любит, то постарается сделать счастливой.

Ирэн промолчала, но Джон знал, что она вновь смотрит на него. И ему не нужно было видеть выражения ее глаз: он и так знал, о чем они говорят:

«Чей он сын… Чей внук…»

Проходя мимо него к двери, она поцеловала его в темя. Он почувствовал, как ее дыхание колеблет его волосы, когда она сказала:

– Я не увижу, как Энн будет жить замужем. Решать тебе. Ты исполнил последнее желание своего отца. И я всегда буду благословлять тебя за это…

Джон схватил ее руку и попытался поднести к губам. Но пальцы все еще плохо его слушались. Она высвободила руку и вышла из комнаты.

Снег повалил гуще и больше походил на крупу, хотя возможно, решил Джон, его опять подводит зрение. Но ветер, безусловно, усилился. Он слышал его свист среди труб и в садах. Совсем забыв о затемнении, он не опустил шторы в кабинете и продолжал смотреть наружу, как и до прихода матери. За полоской света, падавшей из его окна, повсюду смыкалась непроницаемая тьма – черная, как сердце ведьмы, и столь же жалостливая. В такой вечер даже лисица из норы не высунется. Но как странно контрастировала непогода снаружи с непонятным спокойствием в его душе. Джон попытался увидеть произошедшее в трагическом свете и не сумел. Он понимал, как должна была воспринять это его мать: вполне естественно, что сначала она расстроилась, но в основном он видел ситуацию глазами своей дочери. Энн полюбила, и, если это так, главное для него – ее счастье. Нельзя, чтобы ей помешали стать счастливой. Какое отношение его дочь имеет к той давней трагедии? Да ни малейшего. Как и сын Флер. Достаточно того, что в жертву были принесены Флер и он…

Джон утешился мыслью, что его мать, конечно, смягчится, когда увидит все как есть. Она же любит Энн не меньше, чем он. Ее страх порожден прошлым, и она должна понять, что будущее никак прямо не связано с этими давними событиями. Но ее последние слова смущали его, хотя он и старался не думать о них. Когда он почему-либо волновался, зрение у него словно бы ухудшалось – вот как сейчас после ухода его матери.

Когда Пенни Робертс, воспользовавшись горячими полотенцами и щеткой для волос в спальне Ирэн, остановилась в дверях кабинета Джона, она растерялась, увидев, что он протягивает к ней руку. Он все еще сидел у окна спиной к комнате и смотрел в незанавешенное окно на снежные вихри, как и десять минут назад, когда она вошла в дом. И он не обернулся к ней, а только протянул ей руку за спиной. Пенни знала, что поднималась по лестнице бесшумно – на случай, если он задремал, – и сначала решила было, что он просто потягивается, вздремнув.

Но тут он произнес ее имя:

– Пенни?

– Я же тихо как мышка! – сказала она, подходя к нему. – Как вы догадались, что это я?

Джон по-прежнему продолжал смотреть в окно и не обернулся к ней.

– Снежинки, – ответил он. – Я сейчас совершенно четко различаю их. Вот я и узнал, что это вы.

Пенни собралась с духом, вспомнила совет, полученный днем, и легонько положила руку ему на плечо. Как очарованная, она увидела, что Джон берет ее руку в свои бедные обожженные ладони и подносит к губам. В ответ она наклонилась и поцеловала его в темя.

Глава 12

Занавес опускается

Апрель. Холодная весна, торопящая завершение войны в Европе. Не сегодня, так завтра, говорили все, и – что было куда важнее – почти все верили, что наконец-то это и правда так. Уже скоро!

Но Флер все еще не открывала карты. Джон выздоравливал – пока ее заботило только это. И лишь когда в конце месяца узнала, что он окончательно вернулся в Грин-Хилл, она решила позвонить. Если трубку снимет его мать – пусть! Она без колебаний и не без темного удовольствия скажет точно, из-за чего звонит.