Звезда Любви - Юлия Леонова

После возвращения из Павлова у Юли, пожалуй, и не было возможности поговорить по душам с Полиной, а ей никак не давало покоя то странное ощущение, что вызывали в ней письма сестры. Вот и сейчас, стоило ей спросить Полину о ее чувствах к Мишелю, как та после пары ничего не значащих фраз вдруг принялась восхищаться перчатками, что были на руках у Юли, попросила их примерить и теперь любовалась, как они ладно сидят на руках. Впрочем, перчатки, подарок Софьи Андреевны, и впрямь были хороши и изумительно подходили к костюму, но так ли все ладно с помолвкой сестры? Задумавшись, она обвела глазами сновавшую перед двуколкой разодетую толпу. На какое-то мгновение ей показалось, что в этом пестром сборище лиц мелькнуло одно знакомое. Испугавшись вдруг, что упустит его из виду, Юля, подобрав юбки, соскочила с двуколки, крикнула застывшей в немом изумлении Полине, чтобы та дождалась ее, и кинулась за каким-то человеком в черном плаще. Жюли все дальше продвигалась по улице в направлении Казанского собора, ее ярко-синий плащ еще несколько раз мелькнул в толпе, и вскоре Полина потеряла ее из виду. Она была так поражена, что не сразу сообразила, что к чему. Опомнившись, она хлопнула перчатками по спине сидевшего на козлах извозчика Никитку и велела тому ехать за сестрой.

— Помилуйте, барышня, — развел руками мужик, — мне туточки никак не развернуться, пока не разойдутся все.

Понимая, что возница прав, Полина все же не смогла сдержаться, пообещав ему в сердцах все кары небесные, соскользнула с коляски и бросилась догонять сестру. Двигаясь наугад, Полина уж совсем было отчаялась, когда вдруг толпа расступилась, пропуская небольшой кортеж, и девушка заметила яркое одеяние Жюли почти в самом конце улицы. Ускорив шаг и поминутно сталкиваясь с теми, кто спешил на площадь, она протискивалась вслед за ней.

Аристарх Павлович, низко надвинув на глаза цилиндр, спешил вернуться на квартиру. За время своего вынужденного добровольного заточения Поплавский малость поиздержался, и сегодня, превозмогая страх перед возможным преследованием, решился все же съездить в театр, где у него была припрятана кое-какая сумма на черный день. Деньги он хранил в костюмерной в одной из коробок с такими древними и ветхими париками, что вряд ли кто-то решился бы туда заглянуть без особой на то надобности в течение ближайшего столетия. Теперь, когда деньги из коробки благополучно переместились в его карман, задерживаться на улице не было причины, однако ощущение чьего-то внимательного взора преследовало его последние четверть часа. Поплавский ускорил шаг, запетлял, как заяц, по улицам и подворотням, но это неприятное ощущение только усилилось. Тогда он в очередной раз резко изменил направление и углубился в сторону, противоположную от своей цели. Желая убедиться в обоснованности своих подозрений, Аристарх скользнул в узкую подворотню, ведущую во внутренний дворик доходного дома. Место было столь узким и темным, что и в самый солнечный день здесь царил полумрак, а сегодня и день был пасмурным. Прижавшись спиной к стене, Поплавский ждал появления своего преследователя или преследователей. Каково же было его изумление, когда вместо ожидаемого громилы или полицейского в подворотню впорхнула худенькая маленькая женщина. Дама остановилась, тяжело дыша, приложила руку к груди, а затем откинула с лица вуаль, мешавшую ей разглядеть чтобы то ни было при столь скудном освещении. Аристарх узнал ее и едва не вскрикнул изумленно — перед ним была бывшая актриса императорских театров Анна Быстрицкая, ныне княгиня Юлия Львовна Шеховская. Тотчас волна злобы всколыхнула его душу: если бы не она, его план непременно бы удался. О, как он ненавидел в этот момент ее, а еще более ее супруга — этого заносчивого князя, которого Элен, — и он готов был в этом поклясться, — любила до последнего своего вздоха, несмотря на все те слова ненависти, что кричала ему в пылу бессильной ярости, свесившись полуголая из окна. Не помня себя, Поплавский шагнул ей навстречу. Юля испуганно охнула, но, признав его, робко улыбнулась. Глаза не обманули ее, это действительно был Поплавский. Она сама шагнул ему навстречу:

— Аристарх Павлович, это в самом деле Вы! — обрадовалась она.

— Чем могу быть полезен, сударыня? — отвесил издевательский поклон Аристарх.

Озадаченная его тоном, Жюли остановилась в нескольких шагах от него.

— Я хотела всего лишь поговорить с Вами, — начала она.

— О чем же? — усмехнулся Поплавский.

— Скажите, это ведь Вы указали полиции на моего супруга, как на возможного подозреваемого?

— Допустим, — обронил Аристарх, не спуская с нее внимательного взгляда. — Чего Вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы Вы рассказали правду. Сказали, что Павел Николаевич не убивал Элен.

Поплавский захохотал:

— И тем самым подписал себе смертный приговор?! — но тотчас оборвал этот смех, увидев, как побледнело лицо его собеседницы, расширились и без того большие глаза в тот момент, когда к ней пришло понимание только что сказанного им.

— Это Вы! — выдохнула Жюли. — Вы убили ее!

Она повернулась, чтобы бежать, но Аристарх ухватил ее за плащ и резко дернул девушку на себя. Не удержавшись на ногах, Жюли упала на колени, но тотчас поднялась опираясь руками о стену. Поплавский замер в нерешительности. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и Юленька заметила, как нерешительность в его взгляде сменилась выражением лютой злобы. Испугавшись, она что было сил рванулась к выходу на улицу, слыша его торопливые шаги за спиной. Поплавский, понимая, что от оживленной улицы ее отделяет лишь несколько шагов, отчаянно взмахнул тростью с тяжелым серебряным набалдашником и опустил ее на голову княгини.

Коротко вскрикнув, Жюли упала к его ногам. Кровь отхлынула от ее лица, сделав его неестественно бледным. Боже! Что, если он убил ее? — отступил на шаг от лежащей на мостовой княгини Аристарх. Что, если кто-нибудь видел его и молодую женщину, вбежавшую следом за ним в эту подворотню? Надо избавиться от тела, — мелькнула мысль у него в голове. — Нельзя оставить ее здесь, где любой может найти ее в самое ближайшее время, и свяжет эту страшную находку с ним, выходящим из подворотни. Изобразив на лице беспокойство, он закричал.

— Помогите, моей сестре сделалось дурно! Кто-нибудь, остановите экипаж!

Сердобольные прохожие помогли остановить пролетку, куда он погрузил бесчувственную Жюли и забрался сам. Запыхавшаяся Полина успела разглядеть только синий плащ сестры и незнакомого мужчину, что удерживал ее подле себя на сидении. Пролетка сорвалась с места и исчезла за поворотом улицы, увозя Юленьку.