Ледовый барьер - Дуглас Престон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ещё не всё завершено, — проговорил Глинн.
Ллойд просто ухмыльнулся от его ложной скромности.
Бриттон повернулась к Ховеллу.
— Мы набираем воду?
— Ничего такого, с чем не могут справится помпы, капитан. До тех пор, пока у нас остаётся аварийный генератор.
— И сколько это?
— Если отключить все, кроме жизненно важных систем, на дизеле — больше двадцати пяти часов.
— Блестяще! — Сказал Ллойд. — Просто замечательно. Мы починим двигатели и ляжем на обратный курс.
Он широко улыбнулся Глинну, затем Бриттон, и затем запнулся, не понимая, почему все такие мрачные.
— У нас что, проблема?
— Мы — МВ, господин Ллойд, — сказала Бриттон. — Течение выталкивает нас обратно в шторм.
— МВ?
— Мертвец в воде.
— Но до сих пор мы справлялись с погодой. Она же не может испортиться ещё больше. Или как?
На его вопрос никто не ответил.
— Состояние систем связи? — Спросила Бриттон Ховелла.
— Все дальнодействующие и спутниковые системы вышли из строя.
— Подавайте SOS. Свяжитесь с Южной Джорджией по шестнадцатому аварийному каналу.
Ллойд почувствовал внезапный холодок.
— Постойте, что там насчёт SOS?
И снова никто ему не ответил.
— Господин Ховелл, каковы повреждения двигателей? — Спросила Бриттон.
— Обе турбины невозможно починить, мэм, — ответил Ховелл, спустя мгновение.
— Приготовьтесь к возможной эвакуации с корабля.
Ллойд едва мог поверить своим ушам.
— Но, чёрт побери, о чём идёт речь? Корабль что, тонет?
Бриттон уставилась на него парой холодных зелёных глаз.
— Там, внизу — мой метеорит. Я не покину корабль, — не сдавался он.
— Никто не покидает корабль, господин Ллойд. Мы оставим судно лишь в самом крайнем случае. Отпускать спасательные лодки в такой шторм — вероятно, в любом случае самоубийство.
— Тогда, ради Бога, не надо преувеличивать. Мы можем справиться со штормом и добраться до Фольклендов на буксире. Всё не так уж плохо.
— У нас нет ни тяги, ни управления. Как только нас вынесет обратно в шторм, мы окажемся на ветру в восемьдесят узлов, среди волн в сотню футов высотой и в шестиузловом течении, и все они будут сообща сталкивать нас в одном направлении, к проливу Брансфильда. Это Антарктика, господин Ллойд. И всё — очень плохо.
Ллойд стоял в потрясении. Он уже чувствовал, как перекатывается корабль. Порыв холодного воздуха проник на мостик.
— Слушайте меня, — сказал он негромко. — Мне плевать, что вы должны делать, или как вы всё это сделаете, но — только посмейте потерять мой метеорит! Вы меня поняли?
Бриттон одарила его холодным, жёстким взором.
— Господин Ллойд, сейчас мне плевать на ваш метеорит. Единственная моя забота — корабль и команда. Вы меня поняли?
Ллойд повернулся к Глинну в поисках поддержки. Но Глинн оставался совершенно молчаливым и спокойным, с обычной маской бесстрастности на лице.
— Где мы можем отыскать буксир?
— Большая часть электроники вышла из строя, но мы пытаемся связаться с Южной Джорджией. Всё зависит от шторма.
Ллойд в нетерпении сделал шаг назад и повернулся к Глинну.
— А что там, в трюме?
— Гарза укрепляет сеть новой сваркой.
— И сколько времени займёт это?
Глинн не ответил. Ему и не требовалось отвечать: Ллойд тоже это чувствовал. Движение корабля становилось всё тяжелее — страшная, медленная качка, которой требовалось вечность, чтобы завершить период. И на вершине каждой волны «Рольвааг» кричал от боли; его глубокие стоны были наполовину звуком, наполовину вибрацией. То была мёртвая хватка метеорита.
«Рольвааг», 17:45Из радиокомнаты показался Ховелл и заговорил с Бриттон.
— Мы связались с Южной Джорджией, мэм, — сообщил он.
— Замечательно. Голосовую связь, пожалуйста.
Интерком мостика вернулся к жизни.
— Южная Джорджия — танкеру «Рольвааг», приём.
Голос был металлическим, слабым, и в нём Бриттон распознала акцент уроженца окрестностей Лондона, едва различимый в шуме помех.
Бриттон взяла передатчик и открыла канал.
— Южная Джорджия, у нас чрезвычайная ситуация. Корабль серьёзно повреждён и нет тяги, повторяю, нет тяги. Мы дрейфуем на юго-юго-восток со скоростью в девять узлов.
— Принято, «Рольвааг». Обозначьте своё местонахождение.
— Мы находимся на 61°15 12" южной широты и 60°5 33" западной долготы.
— Сообщите о характере своего груза. Балласт или нефть?
Глинн кинул на неё быстрый взгляд. Бриттон отключила передачу.
— С этого момента, — сказал Глинн. — Мы говорим правду. Нашу правду.
Бриттон снова включила передатчик.
— Южная Джорджия, корабль переделан в перевозчика руды. Мы полностью загружены, э-э-э, метеоритом, добытым на островах мыса Горн.
Наступила тишина, после чего голос сказал:
— Не уверен, что расслышал верно, «Рольвааг». Вы сказали, метеорит?
— Подтверждаю. Наш груз — метеорит весом в двадцать пять тысяч тонн.
— Метеорит весом в двадцать пять тысяч тонн, — безразличным тоном повторил голос. — «Рольвааг» сообщите, пожалуйста, пункт назначения.
Бриттон знала, что это — более мягкая формулировка вопроса "Что же, чёрт побери, вы здесь делаете?"
— Мы направляемся в Порт-Элизабет, Нью-Джерси.
Очередная пауза. Бриттон ждала ответа, внутренне кривясь от неловкости. Любой грамотный моряк сразу поймёт, что в этой истории что-то очень и очень неправильно. Вот они здесь, в двухстах милях от пролива Брансфильда, посереди жестокого шторма. И, однако, — это их первый сигнал о помощи.
— Э-э-э, «Рольвааг», позвольте вас спросить. Вы получили последний прогноз погоды?
— Да, получили, — ответила Бриттон, зная, что сейчас его зачитают ещё раз.
— К полуночи ветер усилится до ста узлов, волны будут достигать сорока метров в высоту, и весь пролив Дрейка получил 15-балльное штормовое предупреждение.
— В данный момент шторм почти 13-балльный, — ответила она.
— Принято. Пожалуйста, опишите характер повреждений.
«Сделай это правильно», — шёпотом взмолился Глинн, настолько тихо, что лишь сам мог расслышать эти слова.
— Южная Джорджия, мы были без предупреждения атакованы чилийским военным судном в международных водах. Снаряды угодили в машинное отделение, полубак и в главную палубу. Мы потеряли тягу и управление. Мы — МВ, повторяю, «мертвец в воде».
— Господи Боже! Вы всё ещё под атакой?
— Эсминец столкнулся с айсбергом и затонул тридцать минут назад.
— Это просто невероятно. Почему…?
То был вопрос, которому не место во время переговоров о спасении. Но, с другой стороны, то была исключительная ситуация.
— Не имеем понятия, почему. У нас сложилось впечатление, что капитан чилийского судна действовал по своему усмотрению, без приказа сверху.
— Вы определили, что это был за военный корабль?
— «Алмиранте Рамирес», под командованием Эмилиано Валленара.
— У вас имеется течь?
— Ничего такого, с чем не могут справиться помпы.
— Вам что-нибудь угрожает?
— Да. Наш груз может сдвинуться с места в любой момент, и тогда корабль пойдёт ко дну.
— «Рольвааг», пожалуйста, оставайтесь на связи.
Молчание, последовавшее за этими словами, длилось шестьдесят секунд.
— «Рольвааг», мы полностью оценили вашу ситуацию. У нас имеются корабли SAR, и здесь, и на Фольклендах. Но мы не можем, повторяю, не можем пойти на спасательно-поисковую операцию до тех пор, пока шторм не стихнет до десяти баллов или ниже. У вас имеется спутниковая связь?
— Нет. Большая часть электроники выведена из строя.
— Мы сообщим вашему правительству о вашей ситуации. Можем ли мы сделать для вас что-нибудь ещё?
— Лишь пришлите буксир, и как можно скорее. Прежде чем мы окажемся на рифах Брансфильда.
Вновь послышался треск помех. Затем голос вернулся.
— Удачи, «Рольвааг». Да храни вас Бог!
— Спасибо, Южная Джорджия.
Бриттон выключила передатчик, склонилась над центральной панелью и всмотрелась в ночь.
«Рольвааг», 18:40Когда «Рольвааг» вынесло с подветренной стороны ледового острова, ветер подхватил корабль и грубо швырнул его обратно в шторм. Ветер набрал силу, и через несколько мгновений они снова промокли, пропитавшись замерзающими брызгами. Салли Бриттон чувствовала, что судно, не имея тяги, полностью отдано на милость бури. Чувство беспомощности было омерзительным.
Шторм крепчал с постоянством часового механизма. Бриттон наблюдала за его ростом, минута за минутой, — до тех пор, пока ураган не достиг мощи, которую она едва ли полагала возможной. Луна скрылась за плотной пеленой облаков, и теперь за пределами капитанского мостика нельзя было рассмотреть совершенно ничего. Шторм стоял здесь, на мостике, вокруг них; в обилии брызг, в укусах острого, как бритва, льда, что их хлестал; в запахе смерти, доносящимся до них от окружающего моря. Но ничто не лишало Бриттон мужества сильнее, чем звук: постоянный глухой рёв, который, казалось, исходил со всех сторон одновременно. Температура на мостике держалась на уровне девятнадцати градусов по Фаренгейту,[19] и Бриттон чувствовала, как на её волосах намораживаются льдинки.