Севастополист - Георгий Панкратов

Наш отпрос расположен вокруг трубы, и информацию с него видят все. Все вместе четыре экрана образуют квадрат.

Мы подошли вплотную к границам трубы – вот, значит, как это называлось, – и остановились возле самого стекла. Экраны висели в воздухе под огромным куполом, в абсолютной пустоте. А под ними…

– Что скажешь? – спросил Глинка. Глаза его горели.

– Но это невозможно! Ялта говорила, что…

– Не знаю, кто такая Ялта, но, судя по реакции, твои мысли на верном пути, – улыбнулся он. – Это сквозная труба между уровнями.

Я вжался в стекло, но все равно ничего не мог увидеть. Глядя вниз, понимал лишь, что труба уходит бесконечно глубоко.

– Ты можешь открыть окошко, – посоветовал Глинка.

Я заметил в стекле слабо очерченные квадраты, прикоснулся к одному из них, надавил. Стекло поддалось. Но, высунув голову, я увидел пропасть. Труба имела белые края, а внизу – настолько далеко, что было страшно даже представить! – было какое-то мутное серое пятно. На экране демонстрировали крупным планом разъяренное лицо человека в металлической шапке. Он выкрикивал слова, и толпа повторяла за ним. Помимо самого изображения, по экрану бежало множество цифр, букв, а в каждом углу сменяли друг друга бесконечные графики и таблицы. Сосредоточиться на чем-то одном было просто невозможно.

Поспешив захлопнуть окно, я спросил Глинку:

– Отпросы знают о том, что происходит на других уровнях Башни?

– Отдышись, – рассмеялся мой проводник. – Я понимаю, ты в легком шоке. Итак, на одном из ветхих языков такое называется МАЙНД ДАМН. Послушай только, как звучит! – Он прогнусавил: – Мн-н-н, дн-н-н… типа как динн-донн, динн-донн… В Башне этот язык не используется, он был в книгах первых строителей, которые те, кажется, привезли еще из Севастополя.

– Тогда еще в книгах не писали о недопущении любви?

– А что, теперь пишут? Не знаю, я не читаю книг. Многие отпросы сами пишут книги, но книги – это во многом спокойствие. Для отпросов оно вредно, и мы смотрим на таких, ну, прямо скажем, косо.

Теперь я уже вовсю рассматривал то, что там происходило. Экипированные люди, похожие на Гурзуфа и Фороса, но только с такими же, если не больше, металлическими шапками на головах и огромными палками в руках, стояли сплошной стеной напротив толпы, из которой в них швыряли мусором и чем потяжелее. Толпа неистово орала, как одна большая глотка, и я наконец сумел расслышать: одно-единственное слово повторялось бесконечно. «Перекрасить, перекрасить!» – кричала толпа, и стоявшие напротив них экипированные люди утирали плевки и уворачивались от тяжелых предметов.

– Почему они ничего не делают? – удивился я.

– Ждут приказа, – ответил Глинка. – Но они его вряд ли дождутся. Ведь это не фильм, который может закончиться. Это стрем.

– Стрем? – переспросил я. Отчего-то это слово показалось созвучным моему ощущению от увиденного.

– Да, – кивнул долговязый. – Мы обеспечиваем непрерывное наблюдение за непрерывным процессом. От слов «строка емкая». Видишь буковки внизу экрана? В период подобных трансляций они не прекращаются ни на миг.

Я вспомнил, как, будучи совсем еще маленьким человеком, забавлялся с паучками – они водились в углах нашего дома, худые, полудохлые. Накрывал их пыльной маминой банкой и смотрел, что они будут делать. Как правило, начинали сражаться, поняв, что других перспектив не светит.

– Этим людям не нравится то, что Башня красного цвета? – спросил я Глинку. – Откуда они вообще это знают?

– Видимо. – Мой собеседник, похоже, терял интерес к разговору; и вправду, эмоциональный пик был пройден. Но я хотел пояснений, мне было недостаточно просто увидеть и обалдеть.

– Нужно же против чего-то выступать, – добавил долговязый.

– Но ведь я пришел с первого уровня! И ничего такого не видел! Где он, этот Майнд Дамн? Где он?

– Значит, не дошел. Потребление – гигантский уровень, чтобы весь его изучить, не хватит жизни.

– Потребление? – удивился я.

– Ну да, – торопливо сказал Глинка. – Каждый уровень Башни имеет свое название. Это удобно, правда? – И, не дав мне вставить слово, продолжил: – Майнд Дамн занимает какую-то малую территорию. Крохотную. Он как корабль, только в другой части уровня. Вот и все. Вы же видели корабль?

Внезапно долговязый изменился в лице и даже подпрыгнул на месте, заорал, замахал руками:

– Эй! Все сюда, все сюда!

Он бросился к ближайшему столу и закричал на сидевшего там парня:

– Ты посмотри, что у нас на стреме! Срочно выводи индекс позитивности!

– Но…

– Никаких но, ты хочешь, чтобы нас закрыли на хер? – Глинка похлопал парня ладонями по щекам. – Ну же, очнись, скорее, скорее!

– Что за индекс? – спросил я.

– Вон, гляди. – Мы подняли головы на экран над столом отпроса, в углу которого уже появился красный прямоугольник с крупными буквами ИП и цифрами. Но спустя мгновение цвет прямоугольника сменился на желтый. Глинка облегченно вздохнул.

– Это для дуры-цензуры, – сказал он.

– Я был в полиции позитива на первом уровне, – неуверенно начал я.

– Да? – Его глаза просияли. – Ну вот, тогда ты должен понимать. Конечно, где Майнд Дамн и где позитивность! Чуешь? На первый взгляд это просто абсурдно. Но иначе закроют на хер, и конец сказочке.

– Майнд Дамн закроют?

Глинка рассмеялся, подивившись моей наивности, а с ним и пара отпросов, которые слышали разговор.

– Майнд Дамн закрыть нельзя. Он им не принадлежит. Это, понимаешь… Это как бы наш анклав внизу. То есть формально это происходит там, на первом уровне, но все это в трубе. В нее никто не попадает, и никто не интересуется, что там. Ну, ты сам видел, что за люди там живут. Так что наш Майнд Дамн полностью защищен от смешения с первым уровнем Башни. – Я вздрогнул, услышав слово «смешение». – Ну, кроме полиции, которая имеет доступ. Но вот беда, поскольку он находится все-таки на этом уровне, должен подчиняться их законам. То есть мы должны.

Слушая долговязого, я почему-то вспомнил то же, что он сам мне говорил: «Опасно ограничивать свободу какой-то узкой линией вдоль стен». Мне показалось, это могло бы быть очень полезно жителям Потребления, заинтересуйся они всерьез этим странным мероприятием, в буквальном смысле спущенным сверху. Ведь так могли бы заявить люди по обе стороны линии – и колесисты, и пешеходы проспектов. Но вот знали бы обе эти группы населения, что в первую очередь их ограничивает вовсе не белая линия, а колпак с четырьмя экранами в вышине, и за каждым их шагом смотрят с высшего уровня, старательно следя за тем, чтобы все было позитивно!

– А? – вздрогнул я, почувствовав, как меня хлопнули по плечу. Это был Глинка.

– Ты пропал куда-то, – улыбнулся он. – В общем, нам нужны новости с Потребления, а где