Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

Шахмалы услужливо пододвинул жене стул.

— Садись, — сказал он, сам уселся возле нее, плечом привалился к стене и задумался. Как начать разговор?

Так просидели они некоторое время молча. Наконец Шахмалы заговорил:

— Был я сегодня у Агаризы и Ширинбаджи. Не могу смотреть на их жизнь! Тоска по ребенку извела бедных людей…

— Знаю, знаю, — грустно ответила Ниса, искренне сочувствуя. Но почему разговор об этом нужно вести в такое позднее время?

Она с удивлением взглянула на мужа.

А Шахмалы все не решался подойти к сути разговора и кружил окольными путями:

— Ты знаешь, Ниса, нет у них друзей ближе нас, и кто, как не мы, должны помочь им. Это наша святая обязанность. Не то в один далеко не прекрасный день они, глядишь, и разойдутся…

— Но как же мы можем помочь им? — с недоумением спросила Ниса.

— Вот, вот, вопрос именно в том и состоит: как им помочь? — запинаясь, проговорил Шахмалы. — Я долго судил, рядил и наконец придумал: мы должны отдать им одного из наших детей, навсегда отдать…

Всего могла ожидать Ниса, но только не этого! Подарить кому-то родное дитя — мыслимое ли это дело для матери?

— Ниса, почему ты молчишь? Ну, скажи, что ты об этом думаешь?

Но Ниса продолжала молчать, только черные брови ее насупились и сошлись у переносицы, Шахмалы попытался шутить.

— Долго же ты думаешь! — улыбаясь, сказал он. — Тебе, слава аллаху, ребенка легче родить, чем кусок пирога съесть. У нас четверо, вон их уже класть негде. А кто знает, сколько ребятишек ты еще мне подаришь? Давай младшую нашу, ту, что еще в пеленках, отдадим Ширинбаджи, право же, доброе дело сделаем.

Ниса упрямо молчала, но в ее глазах Шахмалы читал упрек и укоризну. Еще и недели не прошло, как новорожденную привезли из родильного дома. Что же, оторвать девочку от материнской груди и навсегда расстаться с ней?..

А Шахмалы продолжал настаивать:

— Выслушай меня внимательно. Представим на мгновенье, что малышка еще не родилась…

В ответ он услышал всхлипывания. Но Шахмалы решил во что бы то ни стало добиться своего и продолжал ласково уговаривать жену:

— Ты пойми меня правильно, Ниса! Не подумай, что я от ребенка отрекаюсь. Право же, только ради друга своего, ради Агаризы. Или ты не видишь — на глазах тает Ширинбаджи. Ты ведь у меня добрая…

Ниса в ответ только молча повела плечом. Но Шахмалы принял ее молчание за согласие. Благодарный, он нагнулся и крепко поцеловал Нису: дело улажено.

Теперь Шахмалы был озабочен другим: как подарить ребенка Ширинбаджи? Взять и принести его? Но она может обидеться. Вдруг это заденет ее женское самолюбие? Тогда благие намерения Шахмалы обернутся жестокой враждой между семьями. Впутывать в это щекотливое дело еще кого-нибудь — нельзя. Люди болтливы и, когда девочка вырастет, могут открыть ей тайну. А тайна должна храниться крепко и свято. Всю ночь ворочался без сна в постели Шахмалы, и все-таки к утру решение было найдено.

Не откладывая дела в долгий ящик, Шахмалы в тот же день отправился к Гюльбалаевым. Он вошел понурый, расстроенный. Агариза и Ширинбаджи кинулись к нему с расспросами — не случилось ли какой беды? Шахмалы, жалуясь и причитая, рассказал им, что действительно горе пришло в их дом, новорожденная, не прожив и двух недель, заболела и скончалась. Ширинбаджи от души сочувствовала его горю, сетовала, что из-за собственной болезни до сих пор не навестила Нису и так и не поглядела на девочку. Она засуетилась, стала собираться.

— Пойдем, пойдем, — говорила она, обращаясь то к мужу, то к Шахмалы. Я хочу сейчас же навестить Нису…

Шахмалы грустно улыбнулся:

— Не надо, Ширинбаджи, Ниса уже оправилась от удара. Она даже решила немного рассеяться сегодня и подышать свежим воздухом. Сейчас она сама придет сюда…

Но в тот вечер Нису ждали напрасно, она не пришла.

А вернувшись домой, Шахмалы снова принялся за уговоры. И наконец Ниса не выдержала, сдалась…

На следующий день, после полудня, как раз за час до того времени, когда Ширинбаджи обычно возвращалась из школы, Ниса перепеленала ребенка, покормила, укутала в теплое одеяльце, положила на руки отцу, и они вместе вышли из дому…

У двери Ширинбаджи привычным движением опустила в карман руку, чтобы достать ключ, как вдруг почувствовала, что нога ее уперлась во что-то мягкое. Она нагнулась и не поверила своим глазам: на полу лежал завернутый в теплое одеяльце ребенок. В испуге она отпрянула, но в этот момент ребенок заворочался и запищал, очевидно разбуженный толчком.

Что делать? Что предпринять? От растерянности Ширинбаджи не двигалась с места. А ребенок плакал все громче, его плач уже раздавался по всему двору, и Ширинбаджи, оглядываясь, громко спросила:

— Послушайте, чей это ребенок?.. Кто принес его сюда? Нельзя же так…

Но ей никто не ответил.

Все это время в темном соседнем подъезде, затаив дыхание, прятались Шахмалы и Ниса. Слышать плач родного ребенка и не иметь возможности кинуться к нему — такого Ниса не могла выдержать. Она рванулась было к новорожденной, но Шахмалы крепко схватил ее за руку, шепотом уговаривая и увещевая.

Ширинбаджи металась по двору, звала родителей. Никто не шел на ее зов. Ребенок кричал все громче. Она взяла его на руки, стала успокаивать и снова звала, спрашивала — все было тщетно! Держа младенца на руках, Ширинбаджи в полной растерянности выбежала на середину двора. Перед ней возник Шахмалы.

— Что случилось, Ширинбаджи, кого зовешь? — спросил он.

Увидев старого друга, Ширинбаджи немного успокоилась.

— Вот беда, братец Шахмалы, — дрожащим голосом ответила она. Какой-то бессовестный человек подбросил нам несчастную малютку. Бывают же такие звери!

Шахмалы грустно усмехнулся, верно говорят — ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Хотел людям радость доставить, а в благодарность получил ругательства. Но он спокойно сказал:

— Может, кто-нибудь из соседей, зная вашу доброту, оставил его у твоего порога, не волнуйся, наверно, сейчас придут за ребенком. А ты, вместо того, чтобы метаться по двору, зашла бы лучше в дом, может, и младенец успокоится.

Но Ширинбаджи и не думала следовать его совету. В растерянности продолжала она стоять посредине двора.

— Что же я буду с ним делать? Он совсем изнемог от плача, еле дышит…

— Говорю тебе, неси ребенка в дом!

— А если придут родители и станут искать его?

— Ну и пусть приходят. Увидят, что ребенка нет на том месте, где они его оставили, постучат в дверь…

Ширинбаджи задумалась на мгновенье, бросила на Шахмалы взгляд, исполненный просьбы о помощи, и, ничего не говоря, быстрыми шагами направилась к двери.

Шахмалы следовал за ней. Он помог ей открыть дверь. Они вместе вошли в комнату. Ширинбаджи развернула ребенка. Руки плохо слушались ее, она боялась причинить младенцу боль, ведь до сих пор ей не приходилось возиться с такими крошечными детьми.

Через несколько минут в дверь постучали — и на пороге появилась Ниса. Она молча остановилась в прихожей, не смея подойти к ребенку, чтобы не вызвать гнев мужа. Крик ребенка словно ножом резал ее сердце. Шахмалы взглянул на жену, и ему стало совестно: он видел, как Ниса мучается.

— Послушай-ка, Ширинбаджи, — негромко сказал он. — Отдай-ка ты ребенка Нисе, она их ребячий язык лучше нас с тобой понимает. — Он обернулся к жене, строго и выразительно глядя на нее: мол, ни в коем случае не выдай себя, держись спокойно, и добавил: — А вдруг, Ниса, в твоей груди чудом уцелела хоть капля молока? Попробуй покормить, а то у меня от его плача в ушах звенит.

Ниса быстро подошла к Ширинбаджи и взяла ребенка. Отвернувшись, она подняла кофту и приложила малыша к груди. Но, видно, ребенок был недоволен поведением матери, он крутил головкой и плакал все громче. Наконец, икнув и захлебываясь, малыш жадно схватил грудь и принялся, причмокивая, сосать.

А Ширинбаджи не находила себе места. То и дело выбегала она во двор поглядеть, не пришли ли за ребенком. Вернувшись, нервно ходила из угла в угол, продолжая ругать «бессердечную» мать.

— Сумасшедшая какая-то! — причитала она. — Бросить такую крошку у чужого порога! И куда она запропастилась? Дьяволица, не женщина!

Шахмалы только тихонько посмеивался. Он незаметно подмигнул жене: видишь, как тебе достается! А потом обратился к Ширинбаджи:

— Будь терпеливой, сестрица Ширинбаджи, придет его мать, не тревожься. Куда она денется?

— Уже больше часа прошло, а ее все нет и нет! — сердилась Ширинбаджи. — Разве порядочная женщина так поступит!

— Зачем ругаешь ее? Мало ли на свете горя? Разве можем мы знать, что заставило ее на такое решиться? Всякое в жизни случается. Поглядим, что дальше будет… Подожди.

А что еще оставалось Ширинбаджи, кроме как терпеливо ждать? Уже Агариза вернулся с работы, а за ребенком никто не приходил. Узнав о случившемся, он не на шутку встревожился.