Секретная миссия Рудольфа Гесса - Питер Пэдфилд

Не приходится сомневаться, что Черчилль, Кадоган, а также, вероятно, Стюарт Мензис, Тар Робертсон, Бойль из воздушной разведки и Шолто Дуглас в ту ночь когото ждали. Это ясно из событий следующего дня. И если верить замечательной истории, рассказанной тогдашним секретарем профсоюза транспортных и неквалифицированных рабочих Йоркширской зоны, Альбертом Джеймсом Хейлом, ждали они Гесса. Сообщение Хейла было опубликовано в "Йоркшир Пост" в 1969 году. Он утверждал, что 9 мая, примерно в середине дня, ему позвонил Эрнст Бевин, министр труда в правительстве Черчилля и попросил вечером, в 6.30, приехать в здание муниципалитета Шеффилда; там он (Бевин) должен был выступить с обращением к региональной конференции, но ему срочно нужно было переговорить с Хейлом. Когда Хейл появился, он отвел его в отдельную комнату и показал закодированное сообщение, которое, как он сказал, только что получил от одного из своих информаторов из промышленных кругов Германии. Этот шифр придумал Хейл, когда был секретарем движения "Нет войне" Южного Уэлса; он обучил ему одну лондонскую девушку, ставшую "информатором из промышленных кругов", на которого ссылался Бевин. Из расшифровки послания следовало, что в Британию для встречи с герцогом Гамильтоном вылетел Гесс. Но Хейл попросил дать ему время, чтобы убедиться. После того, как Бевин закончил выступление, они собрались в гостиничном номере в Лидсе, и Хейл подтвердил, что Гесс действительно собирается лететь к Гамильтону с мирными предложениями. Бевин тотчас позвонил Черчиллю. Хейл, частично слышавший разговор, решил, что Черчилль воспринял все как шутку.

На другое утро в 9.30 Хейл снова увиделся с Бевином и узнал, что Гесс приземлился в Шотландии; но эту информацию нужно было хранить в строжайшем секрете. Понятно, что утром 10 мая в Шотландии Гесс не приземлялся. Однако не исключена возможность, что Хейл перепутал даты; он говорил о событии почти тридцатилетней давности. Возможно, он отнял день от известной даты приземления, 10 мая, решив, что Бевин позвал его расшифровать донесение за день до этого, то есть 9 мая. На самом деле Бевин выступал в Лидсе в субботу вечером, 10 мая, он просил мужчин пенсионного возраста принять участие в сельскохозяйственных дренажных работах и внести вклад в битву за Атлантику, подготовив под сельскохозяйственные нужды миллион дополнительных акров. Таким образом, если сместить даты Хейла на один день вперед, его сообщение становится вполне правдоподобным — с другой стороны, зачем профсоюзному деятелю придумывать столь невероятную историю?

Если принять в расчет его сообщение, получается, что не только Черчилль ожидал прибытия Гесса, но и герцог Гамильтон знал, что на одиночном «Ме-110» прилетел не кто иной, как Гесс, но ничего не сделал, потому что в воскресенье, 11 мая (если мы сместим дату Хейла на день вперед), в 9.30 утра, когда Бевин сказал Хейлу о приземлении Гесса в Шотландии, Гамильтон еще не посетил казармы Мэрихилла, чтобы увидеться с Гессом.

Удивительно другое: как лондонская девушка, "информатор Бовина из промышленных кругов" Германии, вернее, его посредник с настоящим информатором, или ее источник узнали один из двух наиболее хранимых секретов нацистской Германии — второй касался истинной даты начала операции «Барбаросса». Вероятнее всего, источник информации находился на заводе Мессершмитта в Аугсбурге, возможно, им был сам Вилли Мессершмитт или другой человек, приближенный к Герингу. Мессершмитт и Геринг хотели мира с Великобританией в такой же степени, как Гесс; оба должны были знать дату события; предполагается, что оба они впоследствии передавали сведения бри— танцам — Мессершмитт предупредил об эсэсовских парашютистах, сброшенных для поиска Гесса и его ликвидации, а Геринг сообщил о неизбежности «Барбароссы».

В казармы Мэрихилла герцог Гамильтон прибыл в сопровождении своего офицера дознания капитана ВВС Бенсона в воскресенье, 11 мая, в 10 часов утра. Офицер охраны показал им помещенные в сейф предметы, находившиеся в карманах задержанного. По словам герцога Гамильтона, они включали "фотоаппарат «Лейка», фотографии самого Гесса и маленького мальчика, лекарства, а также визитные карточки доктора Карла Хаусхофера и его сына, доктора Альбрехта Хаусхофера"; о письме, адресованном ему, он не упомянул. Возможно, ночью его переслали ему на авиабазу в Тернхаус, и он принес его с собой. Но это только предположение, хотя и вполне логичное; впоследствии, правда, в палате общин министр авиации Синклер категорически будет оспаривать передачу Гамильтону каких-либо посланий от Гесса.

Потом офицер охраны проводил их в небольшую боковую комнату в помещении казарменного госпиталя, куда поместили Гесса после того, как привезли туда в 2.30 ночи. Когда они вошли, он лежал в кровати. Он тотчас сказал Гамильтону, что хочет говорить с ним наедине, и двух других сопровождавших его офицеров герцог отпустил. Его собственный отчет является единственным источником информации о том, что происходило между ними. По словам Гамильтона, Гесс начал с того, что сказал, что видел его в 1936 году во время Олимпийских игр в Берлине, когда герцог обедал у него в доме; он спросил, не узнал ли он его и представился: "Рудольф Гесс". В отчете Гамильтон указал, что не помнит, чтобы встречался с Гессом раньше.

Такой же вывод можно сделать на основании отрывка из одного письма Гесса к Ильзе. Гамильтон, писал он, когда шел на встречу с ним, не верил, что это может быть Гесс. Но постепенно в процессе беседы он убедился в этом и спросил, Пораженный: "Вы и в самом деле он [Гесс]?" На основании этого можно сказать, что сначала Гамильтон не верил, что прилетел Гесс, но из разговора понял, что это действительно он. Но его удивление могло быть воображаемым. Тем более что Гесс мог не очень хорошо понимать его английский. Но главным все же остается вопрос, как из разговора он мог догадаться, что это Гесс, если не встречал его раньше или не помнил определенных частных деталей из прежних встреч или встречи.

Гесс по-английски сказал Гамильтону, что прибыл с гуманной миссией. Фюрер не хочет победы над Британией, а желает остановить кровопролитие. Альбрехт Хаусхофер говорил ему, что, как ему кажется, он [герцог] тот англичанин, который поймет эту точку зрения, и он пытался устроить встречу с ним в Лиссабоне. О своей собственной миссии он сказал, что это была его четвертая попытка долететь до Дангевела, первую он предпринял в декабре, но тогда из-за плохой погоды он вернулся, и в другие разы тоже. Пока Британия одерживала в Ливии победы, он не делал подобных попыток, поскольку их могли рассматривать как проявление слабости; он был рад прибыть теперь, когда Германия добилась успеха в Северной Африке и Греции. — А тот факт, что прибыл он сам, доказывает его искренность и желание Германии заключить мир. Фюрер был уверен, что рано или поздно Германия победит, и хотел остановить бессмысленную бойню.