Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински

В картине Гиллиама вместо присутствующих в романе Оруэлла бомб и ракет фигурируют террористы. Смысл и тех, и других только в том, чтобы население не расслаблялось. Режиссер не смог конкретно ответить на вопросы о том, считает ли он террористов настоящими или «засланными казачками» правительства. В одном из ранних вариантов сценария, написанном режиссером и Чарльзом Алверсоном, босс Сэма мистер Хелпманн говорит: «Если они не существуют, то министерство должно их создать… как только система начала работать, она перешла на полное самообеспечение, поддерживает и возобновляет саму себя… на внутреннем запасе горючего в виде паранойи и амбиций»43. В Океании нужен постоянный приток заключенных, преступников (неважно, справедливо или несправедливо осужденных), потому что «чистки и убийства являются обязательной частью механики правительства»44. Гиллиам докрутил эту идею до нездоровой шутки.

Вначале картины есть титр, сообщающий, что действие фильма происходит «где-то в двадцатом веке»45. Точно так же, как и в «1984», в картине «Бразилия» будущее перемешивается с эстетикой 1940-х, с ее военными плакатами, дизайном арт-деко и пневмопроводами. «“Бразилию” и “1984” снимали зачастую в одних и тех же местах. Я постоянно сталкивался со следами “Бразилии”, но тогда я не знал, что делал Гиллиам»46, – вспоминал Рэдфорд. Эти две картины можно назвать потерянными близнецами: Сюзанна Гамильтон ходила на прослушивание на роль Джилл, а Джеми Ли Кертис рассматривала вариант того, чтобы сыграть роли Джилл и Джулии.

Президент Universal Pictures Фрэнк Прайс работал редактором сценария на версии «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертого» (1953 года, сделанного Studio One) и считал «Бразилию» плохой имитацией экранизации романа Оруэлла. Кинокритик Джуди Крист назвала «Бразилию» «1985-м»47, а в The New Yorker Полин Каел писала, что это «“укуренная” пародия на “1984”»48. Понятное дело, что укуренная пародия на «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» совершенно точно не может быть «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертым». Гиллиам всегда шел своим путем и в этот раз повздорил со студией Universal по поводу монтажа картины. Концовка фильма «Бразилия» была, на взгляд киностудии, слишком пессимистичной, но не по меркам Оруэлла, потому что Сэм умирает до того, как капитулирует. Гиллиам рассказывал Салману Рушди о том, что Сэм становится героем, когда перестает быть винтиком системы: «Я считаю, что суть “Бразилии” – это ответственность и участие. Нельзя позволять миру катиться куда угодно и ничего по этому поводу не предпринимать»49. И именно об этом и рассказывает картина «Лига выдающихся джентльменов».

Оруэлл не очень сильно интересовался комиксами о супергероях. В 1945-м он получил пакет с комиксами, которые издавали DC и Timely (предшественник Marvel), и познакомился с такими героями, как Бэтмен, Супермен и Человек-Факел. Не буду утверждать, что Оруэлл стал большим поклонником комиксного жанра: «Совершенно очевидно, что эти издания стимулируют фантазии о власти, и, в конечном счете, все сваливается в волшебство и садизм… Практически нет страниц, где кто-нибудь не летит по воздуху… не бьет кого-нибудь в челюсть, или же где едва одетая мамзель не бьется за свою честь с кем-нибудь типа железного робота или пятнадцатиметрового динозавра. Все это праздник бессмысленного сенсационализма»[68]50.

Оруэлл так и не изменил своего мнения по поводу комиксов, но к концу 1980-х, как показала серия «Судья Дредд», комиксы стали мощным средством сатиры с политической позиции левых. В 1976 году писатель Алан Мур придумал фрикового персонажа-террориста, который борется с тоталитарным правительством. Спустя шесть лет Мур и такой же пессимистично настроенный художник Дэйвид Ллойд запустили комикс «Лига выдающихся джентльменов» в журнале – антологии британских комиксов Warrior. Его действие должно было происходить в будущем, отдаленном на пятнадцать лет.

Создатели комикса (ошибочно) предположили, что к тому времени правительство тори во главе с Тэтчер проиграет выборы и у власти будут находиться лейбористы, которые, по мнению Мура, будут проводить политику одностороннего ядерного разоружения, что спасет Британию от катастрофической мировой ядерной войны. Однако война негативно повлияет на климат и нарушит поставки в страну. Таким образом, в 1992 году власть в стране захватит фашистская партия «Северный огонь» (Norsefire) и отправит все «нежелательные элементы» в концентрационные лагеря. Одним из врагов режима окажется мутировавший в результате научного эксперимента супергерой, который убежит и станет анархистом и террористом под именем V. Художник Ллойд создает герою маску Гая Фокса. Ллойд называл аудиторией комикса тех, «кто никогда не выключает новости»52.

В Warrior напечатали длинный список влияний, которые испытал на себе Мур53. Среди них есть Оруэлл, Хаксли, Брэдбери, «Судья Дредд», «Заключенный», Боуи и научная фантастика новой волны. Рисунки нищебродского Лондона, сделанные Ллойдом, носят оруэллианский оттенок, как и девизы режима: «Сила через чистоту, чистота через веру», и еще один, ставший сейчас даже более актуальным, чем ранее: «Сделаем Британию снова великой». В этом Лондоне, как и на Взлетной полосе I, литературное и музыкальное наследство искоренили, только в «теневой галерее» (Shadow Gallery) V сохранилось прошлое от Шекспира до музыки лейбла Motown. Знание Мура жанра утопии и антиутопии дает ему возможность сделать хотя бы одну очень хорошую шутку. Хитом на ТВ Norsefire является сериал расистских приключений актера Сторм Саксона в «кошмарном будущем Англии» 2501 года54. Вот таким правители антиутопии видят настоящую антиутопию.

Выпуск комикса «Лига выдающихся джентельменов» приостановился, когда журнал Warrior закрылся в 1985-м. В 1988-м Мур и Ллойд закончили комикс для компании DC и по-новому уже после ухода Тэтчер смогли оценить плоды своих трудов и точность предсказаний. Мур говорил, что он был слишком оптимистичен, «считая, что для установления в Англии фашизма потребуется такой катаклизм, как ядерная война»55. На самом деле для этого может потребоваться гораздо меньшая катастрофа.

Маргарет Этвуд начала писать «Рассказ служанки» в Западном Берлине в 1984 году. Как и Оруэллу, когда он начинал писать роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый», ей тогда было чуть за сорок, и она точно знала, что хотела сказать. Роман начался с подборки вырезок из газет, которые писательница начала собирать во время жизни в Англии. Среди тем, затронутых в этих вырезках, были вопросы, касающиеся правых религиозных организаций, иранских тюрем, падения рождаемости, сексуальной политики нацистов, полигамии и кредитных карт. Писательница позволила этим мыслям и наблюдениям ферментировать, словно куче компоста. Она ездила в Восточную Германию и Чехословакию, в которых испытала «ощущение усталости от того, что за тобой следят, от того, как люди меняют тему в разговоре и какими странными и туманными путями могут делиться информацией»56. Все перечисленное в той или иной мере