Наступит день - Мирза Ибрагимов

Общественные силы, которые тайно зрели в глубинах народа и долгое время подавлялись, теперь начинали поднимать голову, громко заявляли о себе, грозя мощным вулканом вырваться наружу и похоронить правящие классы под обломками ненавистной тирании.

Чувствуя этот народный подъем, господствующие круги, силы деспотии и реакции, уже заранее трепетали от страха и мучительно искали способа для предотвращения надвигающейся бури.

Этот страх объединял Реза-шаха, Хакимульмулька, мистера Томаса, мистера Гарольда и им подобных в одну общую трусливую волчью стаю. Мысль о возможности всенародного движения, о том, что угнетенные массы громко заявят о своем желании избавиться от деспотического режима, вызывала в них ужас. Лихорадочно готовясь к предстоящей борьбе, они не брезгали никакими средствами, прибегая ко лжи, клевете, лицемерию.

В то время, когда советский народ, миллионы советских бойцов, мужчин и женщин, с небывалым в истории человечества героизмом перенося тяготы войны, отстаивали от гитлеровских хищников свободу и будущее всего человечества, агенты империалистов Англии и Америки, сидя в Тегеране, вырабатывали вместе с представителями иранской деспотии планы будущей борьбы против крепнущего в Иране народного движения.

Правящие и имущие круги Ирана были в полном и самом обиходном смысле этого слова продажны. Беспринципность, отсутствие убеждений, алчность - вот что было характерно для этого класса и для каждого его члена в отдельности. А серхенг Сефаи был подлинным сыном своего класса.

То, что еще вчера называлось белым, сегодня можно было выдать за черное, только бы не лишиться служебного положения, имений, капиталов! Только бы сохранить власть и господство!

Поэтому серхенг, с исключительной энергией и настойчивостью доведший Керимхана и его товарищей до виселицы, теперь всячески затягивал дело Фрндуна и Хикмата Исфагани. Но выжидание это не было пассивным. Серхенг зорко приглядывался то к северу, то к югу, высчитывая и измеряя путь тех сил, которые двигались с разных сторон к Тегерану, стараясь предугадать дальнейший ход событий, раздумывая, как бы не просчитаться.

Кстати и Реза-шах за последнее время, казалось, забыл о тех, кто по его воле томился в тюрьме. Внимание его величества занимали другие, более важные для его короны вопросы.

И серхенг решил этим воспользоваться.

При очередной встрече с Хикматом Исфагани серхенг Сефаи был с ним значительно мягче. Выразив сочувствие, пообещав сделать все, чтобы облегчить его участь, Сефаи добавил многозначительно:

- К сожалению, не все зависит от меня. Не знаю, как повлиять на его величество, чтобы добиться его согласия на ваше освобождение. Быть может, вы чиркнули бы несколько слов мистеру Томасу? - с добродушной улыбкой неожиданно предложил он.

Но Хикмат Исфагани покачал головой.

- В настоящую минуту это нежелательно.

Не поняв сразу причины его отказа, Сефаи удивился:

- Или вы думаете, что с мистером Томасом уже не считаются? Его связывает с дворцом много звеньев. Одно порвется - останутся другие. Война и все прочее пусть вас не обманывает. Все это внешняя сторона дела. К тому же ведь его величество воюет не с Англией, а с русскими.

- Нет, - решительно возразил Хикмат Исфагани. - Как бы то ни было, а англичане послали против нас войска. После этого я до гроба не примирюсь с ними. Раз они нарушили нашу независимость - конец дружбе.

При слове "независимость" серхенг не без лукавства улыбнулся: значит, этот старый лицемер не хуже его понимает, что настало время, когда надо накинуть на себя тогу демократа и борца за свободу. Он уже решил использовать в будущем все выгоды своего заключения в темницу при режиме Реза-шаха.

Решив проверить свою догадку, серхенг прикинулся простачком.

- В таком случае вы, быть может, напишете фон Вальтеру?..

- Немцы союзники его величества! - сказал он спокойно.

В свою очередь Хикмат Исфагани силился определить, говорит ли серхенг искренне, или просто его испытывает. Конечно, Исфагани не сомневался в том, что и мистер Томас и фон Вальтер без особого труда добьются его немедленного освобождения, стоит ему лишь намекнуть на это. Но он никогда к ним не обратится. Он предугадывал, что в будущем эта просьба может дурно отразиться на его карьере. В случае поражения немцев помощь, оказанная ему фон Вальтером, может уронить его в глазах общества. Любой скажет, что Хикмата Исфагани арестовал Реза-шах, а освободили нацисты. Помощь же мистера Томаса вообще нежелательна - ненависть к англичанам всех слоев населения была отлично известна Хикмату Исфагани.

Не получив ответа, серхенг решил поставить вопрос яснее.

- Я еще понимаю, по каким мотивам вы не хотите обратиться к мистеру Томасу, - с невинным видом сказал он. - Но почему вы колеблетесь насчет фон Вальтера? Немцы же наши старые друзья?

- Друзья-то друзья, - задумчиво проговорил Хнкмат Исфагани, - но иной раз друг бывает опаснее врага. Не они ли, серхенг, втянули нас во всю эту историю?

- А мистер Гарольд? - спросил Сефаи. - Американцы же в войне не участвуют, держатся в стороне!

- Ну, что делать! - улыбнулся Исфагани. - Раз ты так советуешь, придется написать мистеру Гарольду.

Но серхенг Сефаи решил дать понять старому политикану, что ему все ясно, как божий день.

- Пишите, пишите! Ведь почти все считают американцев демократами, сторонниками свободы. Вот и выйдет: арестовал деспот Реза-шах, а освободила демократическая Америка. Это и будет ваш капитал, господин Исфагани... Пишите!

Написав несколько строчек, Хикмат Исфагани сложил и протянул серхенгу бумагу.

- Вот, серхенг, прошу тебя доставить мистеру Гарольду.

- Но... - протянул серхенг. - Но это обойдется вам весьма дорого, господин Исфагани.

- С этим я не буду считаться, серхенг. Как бы дорого это ни обошлось... - воскликнул арестованный.

- Весьма, весьма дорогое предприятие!.. - опять затянул серхенг.

- Знаешь, что, господин серхенг? - проговорил Хикмат Исфагани резко. Я - купец и в торге люблю ясность. Изволь, скажи, сколько ты за это хочешь?

Серхенг не обратил внимания на раздражение заключенного. Ему было хорошо известно, как горячится этот коммерсант, когда речь заходит о деньгах.

- Боюсь, что не сойдемся, - отпарировал он с полным хладнокровием.

- Так ты назови свою сумму, а уж потом начинай гадать. Говори, что ты хочешь?

- Шамсию!

Хикмату Исфагани показалось, что целая гора свалилась у него с плеч. Он даже облегченно вздохнул.

- Каждая девушка должна принадлежать какому-нибудь мужчине. Бери Шамсию и будь счастлив!

- Если теперь же договоримся и насчет приданого, все будет в полном порядке.

Хикмат Исфагани снова почувствовал приступ лихорадочной дрожи.

- Ладно, говори! - с горечью сказал он.

- Что тут говорить? Вы знаете цену всему не хуже меня: сто тысяч туманов и поместье в Ардебиле.

У Хикмата Исфагани круги пошли перед глазами. Но он все же не решился отказаться от сделки: в этом случае серхенг, не спрашивая Реза-шаха, самолично распорядился бы им. Разговор между ними носил такой характер, что если он уж возник, то должен был обязательно привести к обоюдному согласию. В противном случае серхенг ни за что не оставит его в живых, как участника этой несостоявшейся сделки.

Они переглянулись, как два хищника, готовые растерзать друг друга. Но этот же инстинкт хищников подсказал им, что их спасение в согласии и единении.

- По рукам! - проговорил Хикмат Исфагани и протянул серхенгу руку.

Серхенг пожал ее. Затем положил перед Хикматом Исфагани блокнот и ручку.

- Извольте написать! - сказал он хладнокровно. - Условие хорошо, когда оно зафиксировано на бумаге.

Дрожащей рукой Хикмат Исфагани написал требуемое и положил бумагу рядом с письмом к мистеру Гарольду.

- Сегодня ночью я отпущу вас домой, - положив бумагу в боковой карман, сказал с улыбкой серхенг.

Но эта улыбка показалась Хикмату Исфагани оскорбительной, какая-то тяжесть легла ему на сердце, омрачая настроение. Каждый раз при невыгодной торговой сделке он бывал точно в таком же состоянии.

Серхенг Сефаи давно мечтал прибрать к рукам несметные богатства Хикмата Исфагани. Эта мечта была теперь близка к осуществлению, Хикмат Исфагани, которому пошел уже восьмой десяток, хотя и обладал завидным здоровьем, явно приближался к своему закату. По расчетам серхенга, старик мог прожить еще лет восемь - десять. Но мог умереть и раньше. Единственная его законная наследница - Шамсия-ханум. У Хикмата Исфагани было пять жен, но детей, кроме Шамсии, он не имел.

И конечно, не любовь влекла серхенга к Шамсии, а только этот холодный расчет. Но на его пути к заманчивой цели стояли два препятствия: сама Шамсия и сертиб Селими.

Для него было ясно, что Хикмата Исфагани можно выпустить на свободу лишь после того, как девушка выразит согласие на его, серхенга, предложение.