Следствие защиты - Клиффорд Ирвинг

Гектора Куинтану он нашел перед телевизором с банкой пива в руках. Приготовив два крепких напитка из водки с тоником, Уоррен подсел к мексиканцу. Они поговорили о жизни в Мексике и о жизни в Соединенных Штатах, все время подливая водку в бокалы.

– Ты решил вернуться в Эль-Пальмито? – спросил Уоррен.

– Я очень скучаю по своей жене и детям, – ответил Гектор, – но если я вернусь туда, то так и останусь бедным. – Он пожал плечами: – Кто знает?

Гектор уже рассказывал Уоррену, что у мексиканцев существует один ответ на многие трудные вопросы. Этот ответ: “Может быть, да, может быть, нет”. Но если они хотят сказать, что такое вполне вероятно, то они говорят: “Кто знает?”

В скором времени им почти не о чем было говорить, кроме дела Куинтаны, а от него Уоррен уже слишком устал. Это всегда происходило в отношениях адвоката с клиентом после окончания процесса: сначала вы были связаны друг с другом, как два потерпевших крушение мореплавателя на плоту, а затем, после спасения – или гибели, – все кончалось. Адвокат привыкает к потерям, даже когда выигрывает. Уоррен спас Гектору жизнь, но больше ничего общего у них не было.

В понедельник, когда Гектор принял окончательное решение, Уоррен посадил его в автобус, шедший в Мак-Аллен, до границы, дав ему достаточно денег на дорогу от Мак-Аллена до Сан-Луис-Потоси и оттуда до Эль-Пальмито. Он даже кое-что прибавил, чтобы Куинтана смог продержаться, пока не найдет работу. Гектор тихо поблагодарил Уоррена.

– Ты когда-нибудь навестишь меня? – спросил он.

– Может быть, – ответил Уоррен. – Кто знает?

Гектор улыбнулся на это.

– Не возвращайся сюда, – сказал Уоррен Гектору на автобусной станции. – Бедность – плохая вещь, но я не думаю, что это лучше.

В первые же дни недели Уоррен подписался на трех новых клиентов: дело о кокаиновой контрабанде, предполагаемое изнасилование шестнадцатилетней девушки сыном преуспевающего владельца магазина и назначенное судом дело о предумышленном убийстве, взять которое Уоррену предложил другой судья.

По-прежнему работа на всяких мерзавцев, подумал Уоррен. Но ведь никогда не знаешь, когда тебе может попасться другой Гектор Куинтана, а потому всегда следует быть наготове.

Во вторник к нему обратились с просьбой о принятии дела от одного адвоката, госпитализированного с камнями в почках. Обвиняемый, владелец компании, поставлявшей продукты для ресторанов, обвинялся в преступном нападении. Уоррен прочитал материалы дела. Клиент, ныне освобожденный под залог, подозревался в жестоком избиении собственной жены и в том, что он шесть раз пырнул ее маникюрными ножницами в руку и грудь. Обвиняемый прибыл в офис Уоррена.

– Какова ваша собственная версия случившегося? – спросил Уоррен клиента.

– Черт побери! Да я просто был пьян и вряд ли соображал, что делаю. Но я хочу вам кое-что сказать – она заслуживала этого.

– И я тоже хочу вам кое-что сказать…

Уоррен швырнул папку с бумагами через весь стол.

– Я очень надеюсь на то, что вас упрячут лет этак на двадцать! Поищите себе другого адвоката!

Все-таки существуют определенные границы, подумал Уоррен. Во всяком случае, для меня.

Дело об изнасиловании попало в суд Дуайта Бингема, отчего Уоррен почувствовал себя немного неловко: теперь ему предстояло каждый день встречаться с Мари Хан. Да нет, он, конечно, справится с этим. Он же цивилизованный человек. Ничто не получается так, как ты это планируешь. Уоррен уже начинал постигать формулу человеческого существования. Жить по-умному – означало ценить то, что у тебя есть, бороться за то, чего тебе хочется, и научиться не думать о том, чего ты не в состоянии иметь.

В пятницу утром Уоррен позвонил Чарм на телестудию и спросил:

– Что ты делаешь завтра вечером? Хочешь, поужинаем вместе?

Они ходили в итальянский ресторан, где ели “сальти-бокки” и выпили бутылку “Кьянти”. Он пригласил Чарм к себе в “Рейвендейл”, чтобы показать ей, как он живет, оба они сильно нервничали, но, тем не менее, легли в постель. Уоррен был удивлен тем, насколько все это оказалось знакомым и вместе с тем волнующим. Сначала Чарм стеснялась, но затем робость прошла. Ночью она прижалась к Уоррену.

В воскресенье Чарм пригласила его в дом. Уоррен разделся до пояса и выкосил газон, пока Уби кругами носилась по траве, разыскивая старый теннисный мяч, который ей бросала Чарм. Чарм напекла оладьев с черникой и приготовила по бокалу “Кровавой Мери”. После второго завтрака, снова лежа в постели, Чарм сообщила:

– Есть кое-что, о чем я тебе не сказала.

– Интересно, что бы это могло быть?

– Блустин… помнишь, агент, которого я наняла? Он нашел для меня работу в Бостоне. Я сказала да.

– Да, это здорово, Чарм, – спокойно ответил Уоррен, хотя и понимал, что это должно было вызвать у него раздражение. – Ведь это то, о чем ты мечтала. Когда же это случилось?

– На прошлой неделе.

– И когда ты приступаешь?

– Сразу же после Дня труда. Только…

– Да?

– Я не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Я считаю, – сказал он, – что это чертовски тебе подходит. Если ты имеешь в виду, как я отношусь к тому, чтобы начать юридическую практику в Бостоне, или к тому, чтобы приезжать в Бостон по уик-эндам с целью поддерживать наши брачные отношения, то моим ответом будет нет.

– Ты сердишься?

– Нет. Все само встанет на свои места. Ты увидишь.

Уоррен почувствовал облегчение. Он удивился этому новому ощущению и удержал его при себе.

В понедельник утром, когда он зашел в офис Боба Альтшулера, чтобы обсудить дело об изнасиловании и услышать неизменное предложение обвинения об урегулировании вопроса между сторонами, Боб закрыл дверь, ухмыльнулся и сказал:

– Прежде чем мы перейдем к твоему делу, хочу сообщить, что у меня есть новости для тебя. Без протокола?

– Естественно.

– Я прочитал материал по делу “Куинтана”. Ты хорошо поработал. На прошлой неделе в клубе “Экстаз” мы взяли парня по имени Фрэнк Сойер. Абсолютная идентификация двумя свидетелями, видевшими, как он пристрелил этого бродягу Джерри Мэхани. Никак не могли найти какого-либо оружия, но Сил и Дуглас допросили парня с пристрастием. Дуглас особенно хорош в таких делах. Словом, в конце концов адвокат Сойера говорит: “Что вы нам можете предложить?” Короче, мы договорились, и Сойер заявляет: “Та женщина заставила меня это сделать, понимаете? Я связан с нею делами по контрабанде наркотиков, и она, зная обо мне некоторые вещи, угрожала рассказать обо всем полиции, если я не соглашусь плясать под ее дудку. У меня просто не было выбора, понимаете? Она послала меня в миссию, чтобы я разыскал там одного парня в зеленом свитере и сером костюме, парня, который мог опознать ее, потому что видел, как она отправила на тот свет проклятого узкоглазого. Вот я и сделал это. Я не хотел, но мне пришлось. Пистолет я бросил в Бафэло-Байя, но я могу показать место. И это ее пистолет”.

Альтшулер энергично потер свои большие руки.

– Словом, мы пригласили ребят-водолазов просеять дно канала, и они нашли этот пистолет. Кольт сорок пятого калибра с ручкой, отделанной слоновой костью. И он принадлежит ей, зарегистрирован и все такое прочее. Как она сказала под присягой: “Он лежит в моем столе, и я единственная, у кого есть ключ”. А это означает, что мы имеем необходимое подтверждение свидетельства, данного свидетелем-соучастником. Мы арестовали ее в субботу вечером прямо в клубе. Слушай, парень, она кричала, как свинья с шершнем на заднице, она проклинала меня так, будто я был самим Сатаной, явившимся за нею из Преисподней. Тебе бы это понравилось, Уоррен.

– Мне это уже нравится, Боб. О чем вы договорились с Сойером?

– Тридцать пять лет. Он будет на свободе через двенадцать, мерзавец.

– Ты доволен? – спросил Уоррен.

– Я доволен, – от всего сердца сказал Альтшулер. – Ты сделал хорошее дело.

– Может быть, – согласился Уоррен, – но из-за этого я не лишился сна. И я в любом случае сделал бы это, – добавил он без малейшего намека на сомнение. – Ну, а теперь скажи мне, кто тот счастливец-адвокат, который взялся защищать мою бывшую клиентку?

– Майрон Мур. – Обвинитель закатился злобным смехом. – Доктор Обвинительный Приговор. Не знаю, какой идиот рекомендовал его, но она за это ухватилась. Я встречаюсь с Майроном через полчаса. Он тоже захочет договориться со мной, но он может поцеловать румяный пальчик на моей ноге. Если я сумею привязать этот случай к делу Трунга, а я думаю, мне удастся это сделать, то получается множественное убийство – и обвинение меняется на предумышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Любым способом, поверь мне, я вытащу это дело на суд присяжных, и если она не получит иглу, то отправится в пожизненное без права на досрочное освобождение.