На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

Жесть! Вот так меня попёрло… До сих пор ничего подобного за собой в сексе не замечал, что лишь в очередной раз подтверждает, что эта милая крошка будто некую доминантную, жестокую суть со дна моей души вытягивает, которая мне совсем неподвластна.

Намертво придавливая её руки к матрасу, я с утробным рыком вбиваюсь в неё до основания. Тугие тиски мышц сжимают меня так сильно, что в глазах алеет. Я вколачиваюсь снова и снова, наращивая скорость, оскалившись от небывалого кайфа, всё сильнее обостряющегося в паху.

Во мне вновь не остаётся никакой нежности, аккуратности, боязни причинить ей вред. Я трахаю её мощно, жёстко, до её громких криков и торчу от того, что не могу остановиться, особенно когда вижу, как бурно отзывается её тело на мою несдержанность, и улавливаю ментальные вибрации женского восторга, счастья, похоти, любви, благоговенья…

Чёрт, как в таком маленьком сердечке может уместиться столько красоты? Уму непостижимо, но я возьму от неё всё, пропущу через себя, наполню до краёв, заберу себе каждую эмоцию, что она так долго таила. Потому что это моё. Моё! Всё моё, бля*ь! И я уберу с пути каждого, кто хоть когда-нибудь попытается это оспорить.

— Я люблю тебя, Ники… Люблю… Слышишь? Люблю… Теперь я буду постоянно говорить тебе об этом, — бессвязно бормочу я, наконец отпуская её руки, но только потому, что мне жизненно необходимо сжать ладонями её упругую попку, чтобы начать проникать в неё ещё сильнее, резче, быстрее, лишая малышку всякой возможности произнести внятный ответ.

Но мне и не нужны никакие слова. Я и без них превосходно чувствую взаимное признание не только в её эмоциях, но и в прерывистых сладких вскриках. Так что пусть кричит громче, маленькая, сильнее сдавливает дрожащими коленями мои бёдра и глубже врезается ноготками в мою вспотевшую кожу — всё это доставляет мне острое наслаждение, покалывающее, взрывающее, разбавляющее собой всю кровь в венах.

Измучив её шею, вновь припадаю губами к розовым соскам, кусаю их, жёстко всасываю и становлюсь максимально твёрдым внутри её маленького тела, ощущая, как горячие створки начинают учащённо пульсировать вокруг члена, когда её пронзительный стон сливается с моим рычанием.

Достигая оргазма, Ники откидывает голову назад и начинает трястись подо мной такая мокрая, румяная, охренительно горячая, что я тут же улетаю следом: в глазах всё меркнет от немыслимого удовольствия, прошибающего ослепительным разрядом с головы до ног, что напрочь выбивает из реальности. Я едва успеваю выбраться из тесной промежности, чтобы не взорваться прямо там, а проворная девчонка, не теряя времени, быстро обхватывает мой член рукой и начинает интенсивно водить по нему, принимая извергающееся семя на своё лицо и грудь.

— С ума сойти можно, — потрясённо хриплю я, точно завороженный глядя, с каким аппетитом кончик её языка слизывает с губ капли спермы, пока рука продолжает массировать нисколько не ослабевшую эрекцию. Да и как тут её ослабить, когда передо мной сидит полностью обнажённая, разгорячённая и покрытая моими вязкими метками красотка с донельзя развратным блеском в синих глазах?

— Да… Я уже сошла… Это было невероятно, Остин, — чувственным шёпотом произносит она, задыхаясь и блуждая по моему телу голодным взглядом. — Я хочу ещё, — хватает меня за бёдра и заваливает на себя, вонзаясь ногтями в мои ягодицы. Ну точно дикая кошка, и меня в такого же дикаря превращает.

— Мало малышке? — плотоядно усмехаюсь, ладонью быстро стирая остатки своего оргазма с её лица, а простынёй — с себя и со всех измазанных зон её стройной фигурки.

— Мало… мне всегда будет тебя мало, Остин. Я не хочу, чтобы мы останавливались сегодня, — отчаянно скулит Ники, призывно извиваясь и кусая мне губы в очередном жадном поцелуе.

Мы едва справляемся с одышкой после предыдущего раунда, а пот градом струится по нашим телам, но это не мешает мне тут же вновь погрузиться в её жаркую влагу, ведь, чёрт побери, мне тоже до боли мало. Мне нужна она. Сейчас же. Ещё и ещё. Без остановки. Без передышки. Без пауз на сон и еду. И такое, знаете ли, со мной тоже впервые. С другими секс для меня был чисто физической потребностью, но с Ники — это жизненная необходимость, словно глоток свежей воды в бескрайней пустыне, без которого просто нет шансов выжить. И я заведомо уверен, что мне не хватит одной ночи, чтобы насытиться ею вдоволь до нашей следующей встречи. Но, к сожалению, мне ничего не остаётся, как только пользоваться по максимуму оставшимся временем до нашей разлуки, что я и намереваюсь делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Больше никаких разговоров. Никаких ненужных мыслей. Никаких терзающих вопросов.

Всё подождёт.

Весь долбаный мир подождёт.

А этой ночью есть только я и Ники.

Глава 21

Николина

Сегодня я так и не уснула.

Просто не смогла.

Даже с приходом рассвета, когда мы с Остином были физически измотаны до изнеможения, духовно я была на таком эмоциональном подъеме, что сна не было ни в одном глазу. Да и не могу я позволить тратить впустую ни одну драгоценную секунду нашей близости с ним. Их осталось слишком мало, чтобы спускать на отдых, и потому я уже который час варюсь в своих размышлениях и молчаливо наблюдаю, как мерно вздымается его грудь, густо украшенная моими укусами и царапинами; как лучи солнца путаются в каштановых прядях, донельзя лохматых и взъерошенных моими стараниями; как расслаблены черты его лица, пока он пребывает в безмятежном сновиденье, позволяя мне без помех полюбоваться его телом, едва прикрытым простынёй, всё ещё влажной от наших многочисленных соитий.

Стоит только прокрутить в мыслях кадры минувшей ночи, как мурашки бурным потоком начинают бегать по коже, накапливаясь тёплым сгустком возбуждения между бёдер: наши стоны, хрипы, крики, рычание, хлюпающие звуки соединения тел и мужской сдавленный шёпот, дополняющий всю эту горячую музыку секса пошлыми фразами и любовными признаниями; сильные руки, творящие чудеса с моим изголодавшимся телом; пальцы, оставляющие яркие отпечатки на коже и безжалостно оттягивающие волосы, пока член неистово вгоняется в меня до упора во всевозможных позах.

Наша страсть была далека от той, что показывают в романтических фильмах. Даже на любовную эротику она мало чем смахивала. Это было мощно, жёстко, горячо, временами больно, отчего доставляло мне ещё больше кайфа. Мы, словно пещерные, люди поедали друг друга, лакомились, кусались, слизывали соки и царапались. Я отдавала всю себя, любила и трахалась, как не в первый, а в последний раз в жизни, ведь знала, что для нас с ним так оно и есть.

А Остин… Хм… Не знаю, почему отвечал мне с тем же яростным пылом. Из-за любви? Продолжительного воздержания? Или он со всеми девушками в постели отключал все тормоза? Не имею понятия, но я даже в самых смелых фантазиях не могла представить, что он может быть со мной таким — ненасытным, диким, бесстыдным, похотливым и ни хрена не заботливым, вечно оберегающим братишкой. Но он был таким, не переставая смотреть на меня со столь искренним восхищением и обожанием, что впервые за всю мою сознательную жизнь я почувствовала себя желанной и самой счастливой женщиной на свете.

Его женщиной. И только его.

Несмотря на всё, что заставляет меня испытывать к себе Адам, а он именно заставляет, с помощью своего «очарования» запуская в мой разум иллюзию романтических чувств к нему. После целой ночи погружения во всепоглощающие ощущения, летающие вокруг нас с Остином, я чётко понимаю, что не могу добровольно любить двоих мужчин одновременно. Не могу! Это же просто невозможно. По-настоящему я люблю только Остина, и именно за мои чувства к нему я буду отчаянно цепляться весь последующий год, чтобы окончательно не отравить себя чарами Адама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пусть сегодня ночью я оторвалась по полной, детально рассматривая и ощупывая каждый дюйм тела Рида, но есть нечто особенное в его изучении, когда он не знает об этом. Приподнимаясь на локте, я слегка притрагиваюсь к покрасневшим губам, которые я истерзала сегодня, как обезумевшее животное, а потом неспешно очерчиваю линию челюсти и скул, желая запечатлеть каждую чёрточку, морщинку на его умиротворённо спящем лице и пересчитать все родинки и шрамы на любимом теле, большинство из которых он получил, спасая меня из различных передряг.