Хищник. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

— Да, на первый взгляд все так и есть: простая и бедная странница выдвинула серьезное обвинение против уважаемого гражданина Констанции. Но позвольте напомнить вам, господа, что наш город своим процветанием как раз обязан не кому иному, как странникам, которые входят в его ворота. И если вдруг пойдут слухи, что в Констанции законом защищены только горожане, что чужеземец здесь может оказаться жертвой несправедливости, пусть даже такое ничтожество, как эта странствующая шлюха, то боюсь, господа, это положит конец процветанию Констанции. И что тогда будет с городом? А с вами самими? И с церковью Господа нашего? Я советую удовлетворить просьбу этой девушки и позволить провести испытание-поединок между Джаирусом и Гудинандом. Пусть восторжествует справедливость. Ибо в обряде испытания только Господь правильно может все рассудить.

— Да как ты смеешь? — вспыхнула Робея, в то время как ее супруг просто стоял молча, а сын весь покрылся испариной. — Ты, лавочник в рясе, да кто ты такой, чтобы посылать знатного гражданина Констанции на унизительный публичный поединок с этим отверженным, городским дурачком?! И чего ради? Ради этой презренной шлюхи?!

— Clarissima Робея! — Священник обратился к ней довольно вежливо, но сурово наставил на женщину указательный палец. — Обязанности, которые налагает на знать высокое положение, поистине тяжелая ноша. Но еще тяжелей обязанности священника, потому что близится день Божьего суда, на котором счет будет предъявлен даже королям. Clarissima Робея, ты выделяешься среди остальных людей высоким положением, но твоя гордость должна склониться перед слугой Божьим. И когда твой духовник говорит, ты должна проявлять уважение, а не возражать. Я самым серьезным образом заявляю тебе это, и моими устами сам Христос предупреждает тебя.

— Да уж, — прошептал Вайрд, — это напугает даже дракониху.

И в самом деле, Робея прямо посерела лицом от этих упреков и больше ничего не сказала, а Джаирус вспотел еще сильнее, чем раньше. После короткой паузы заговорил Латобригекс. Он положил руку жене на плечо и произнес своим мягким голосом:

— Отец Тибурниус прав, моя дорогая. Правосудие должно свершиться, во время испытания только Бог может решить, кто прав. Давай уповать на Господа и на силу рук нашего сына. — Он повернулся к судьям. — Господа, поединок состоится завтра утром.

6

За ночь это известие, должно быть, достигло каждого уголка Констанции и ее окрестностей. На следующее утро, когда мы с Вайрдом появились в амфитеатре (по этому случаю я снова был в облике Торна), все местные жители, казалось, столпились перед воротами и обсуждали предстоящий поединок. Люди платили деньги, после чего им вручали глиняные таблички, символизировавшие, что плата внесена.

Церковь давно уже выражала неодобрение по поводу гладиаторских состязаний, и большинство императоров-христиан запрещали их. Подобные состязания, возможно, и продолжали потихоньку проводить где-нибудь в отдаленных провинциях, но в самом Риме гладиаторы исчезли еще за полвека до моего появления на свет. Как вы помните, сегодня решено было не пользоваться гладиусом или другим традиционным оружием: трезубцем, булавой, сетью-ловушкой, — только деревянными дубинами. Тем не менее поединок обещал быть по-настоящему кровавым, и этого было достаточно, чтобы амфитеатр оказался переполненным.

Толпа зрителей состояла не только из рыбаков, ремесленников, сельских жителей и других простолюдинов, которые очень любили подобного рода развлечения. Даже городские торговцы и лавочники — которые едва ли закрыли бы свои рынки и склады даже по случаю траура из-за кончины императора, — казалось, сегодня пренебрегли интересами коммерции, желая лично присутствовать на столь необычном зрелище. И разумеется, пришли и все заезжие путешественники, которые услышали об этом представлении.

Задолго до того, как поединок начался, все места в каждом ярусе и на maenianum[123] амфитеатра были заполнены. Обычно простые люди вполне довольствовались скамьями на самом верху, но сегодня Вайрд заплатил непомерно высокую цену за табличку, которая позволила нам с ним занять пронумерованные места во втором ряду, обычно доступном только богатым и знатным. Места в первом ряду, располагавшемся на одном уровне с ареной, как правило, оставляли для наиболее знатных и влиятельных горожан и высокопоставленных сановников; центральный подиум занимали dux Латобригекс, госпожа Робея и святой отец Тибурниус; все они были роскошно и даже празднично одеты. Dux был таким же молчаливым, как и накануне ночью, от его супруги исходили волны самой настоящей ярости, а священник выглядел абсолютно спокойным, словно он собирался посмотреть представление труппы ritum[124] актеров, где все страсти были ненастоящими, пусть и очень талантливой, но всего лишь игрой.

Я повернулся к Вайрду и сказал:

— Из всех денег, которые мы заработали и накопили, fráuja, я поставлю всю свою долю против твоей на то, что сегодня победит Гудинанд.

Старик издал один из своих смешков-фырканий:

— Во имя Лаверны, богини воров, предателей и мошенников, ты никак подбиваешь меня поставить на эту свинью Джаируса? Ну уж нет, это было бы нелепостью! Но, акх, на подобного рода представлениях трудно избежать искушения и не сделать какую-нибудь ставку. Ладно, давай побьемся об заклад, но только чур я поставлю на Гудинанда.

— Что? Это будет еще большей нелепостью. Я не хочу прослыть изменником…

Но я не успел договорить, поскольку раздался сигнал: звук трубы возвестил о начале поединка, затем послышался возбужденный ропот, и толпа всколыхнулась. Джаирус и Гудинанд появились из ворот в стене, огораживавшей арену по всему периметру.

У каждого из молодых людей в руках было по крепкой ясеневой дубине. Оба противника были лишь в набедренных повязках, все остальное тело было смазано маслом, чтобы удары дубины были скользящими. Джаирус и Гудинанд прошли к центру арены, затем встали у возвышения и подняли свои дубинки, приветствуя dux. Латобригекс поочередно приветствовал каждого из участников поединка, подняв вверх сжатую в кулак правую руку, в которой он держал белый лоскут. Затем труба пропела снова, dux уронил лоскут. Джаирус и Гудинанд тут же повернулись лицом друг к другу и приняли борцовскую позу: каждый держал свою дубину одной рукой за середину, а второй — ближе к нижнему концу. Оба молодых человека были достойными и равными по силе соперниками. Гудинанд был выше, его руки были длинней, но Джаирус был шире в кости и обладал более развитой мускулатурой. Их умение обращаться с дубинами, казалось, тоже было одинаковым. Я знал, что у Гудинанда никогда не было друга, с которым он мог бы сразиться в пробном поединке на дубинках, но он, должно быть, сам иногда развлекался воображаемыми битвами. У Джаируса, похоже, имелось много возможностей состязаться с молодыми людьми, однако противники наверняка обычно ему поддавались, и он, вне всяких сомнений, привык к легким победам. Поединок начался, и зрители затаили дыхание. Тут было на что посмотреть: соперники умело наносили друг другу и отражали удары. Никто из присутствующих на состязании не мог посетовать на то, что он зря выбросил деньги, дабы посмотреть на неуклюжее топтание новичков.