Хищник. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

— Но… — сказал я и снова продолжил одеваться. — Подумать только… как ты здесь оказался, fráuja? И так вовремя — как раз тогда, когда нам с Гудинандом потребовалась помощь.

— Skeit, мальчишка, я вернулся в Констанцию уже неделю назад. Однако когда я заметил шпионов напротив нашего deversorium, то решил пожить еще где-нибудь и понаблюдать. Я видел, как ты входил и выходил, иногда в женском наряде, который как-то показывал мне в Базилии. Затем сегодня, когда ты отправился куда-то на ночь глядя и за тобой пошел этот верзила, я просто двинулся следом. Теперь вопрос вот в чем: что нам делать с этим, как ты выражаешься, сыном драконихи?

Джаирус ничего из этого не слышал, но уже сидел, осторожно ощупывая шишку на затылке. Насколько я мог видеть в темноте, он выглядел донельзя напуганным.

— Привязать к нему тяжелый камень, — предложил я зло, — и утопить вон там в озере.

— Это было бы вполне справедливо, — сказал Вайрд, и лицо Джаируса стало таким белым, что его можно было разглядеть в темноте. — По готскому закону этот человек считается nauthing — человеком столь ничтожным, что его убийцу не подвергают наказанию. И я без колебаний убил бы его, — продолжил Вайрд, — будь этот негодяй обычным грубым насильником. Но он сын dux Латобригекса. Очень может быть, что все жители Констанции, в том числе и его отец, только обрадуются бесследному исчезновению Джаируса, однако они все равно будут задавать вопросы. Не следует забывать о его шпионах — и, разумеется, о его мамаше: эти люди вполне могут знать, куда он отправился. Таким образом, эти вопросы станут задавать тебе, мальчишка, и твоему другу Гудинанду, и не исключено, что вами заинтересуется городской палач. Поэтому, во избежание неприятностей, советую вам оставить Джаирусу жизнь.

Как обычно, совет Вайрда был разумным, поэтому я только спросил угрюмо:

— Тогда что ты предлагаешь, fráuja? Чтобы мы обратились к судьям и те решили, как его наказать?

— Нет, — сказал Вайрд презрительно. — Только слабаки и трусы прибегают к суду, чтобы защитить свою честь. В любом случае Джаирус занимает в Констанции такое положение, что его, несомненно, оправдают.

Вайрд повернулся к Гудинанду и сказал:

— Вы с этим негодяем примерно одного возраста и роста. Предлагаю тебе встретиться с ним лицом к лицу в присутствии всего честного народа на справедливом испытании, сразиться один на один. Ну что, согласен?

Гудинанд, поняв, что страшный телохранитель Юхизы не собирается его наказывать, слегка успокоился и сказал, что вовсе не против сразиться с Джаирусом.

— Да будет так, — провозгласил Вайрд. — Давайте пойдем в город и проведем состязание согласно древним законам.

— Что?! — завизжал Джаирус. — Я, сын dux Латобригекса, должен бороться с простолюдином? С городским калекой и дурачком? Я против этого вопиющего…

— Заткнись, — велел Вайрд так же равнодушно и непочтительно, как если бы обращался ко мне. — Мальчишка, свяжи ему руки своим платком, пояс понадобится мне, чтобы вести этого негодяя по городу на поводке. Гудинанд, возьми вон ту большую дубинку, которая уже дважды за эту ночь сослужила мне службу. Если пленник попытается удрать, воспользуйся ею снова. С этим выродком церемониться не следует.

Итак, еще раз в ту же самую ночь я появился на людях в облике Юхизы, теперь уже в базилике Святого Иоанна. Как и большинство церквей в провинции, она была также местом проведения гражданских судов. Там я и предстал перед торопливо созванным судом Констанции, обвинив Джаируса в нападении и попытке изнасилования. Я попросил установить, виновен он или нет, через древний обряд испытания и заявил троим судьям, что хочу, чтобы Гудинанд выступил в роли моего защитника в этом поединке.

— Я полагаю, господа, — сказал Вайрд, представившийся моим опекуном, — что поединок лучше провести в городском амфитеатре — чтобы вся Констанция могла увидеть, что правосудие свершилось. И вот еще что: в качестве оружия следует избрать дубинки, поскольку, как выяснилось, именно их предпочитает обвиняемый.

Судьи нахмурились и зашептались; едва ли это вызывало их удивление. Кроме меня, Гудинанда, Вайрда и все еще связанного Джаируса в церкви также присутствовали dux Латобригекс, его жена Робея и, разумеется, священник Тибурниус. В тот раз я впервые видел Латобригекса, и, в полном соответствии с тем, как мне его описывали, он оказался вполне приличного вида мужчиной с очень скромными манерами. Свое единственное возражение городской глава высказал чуть ли не кротким голосом.

— Господа, — сказал он, — девушка, которая выдвинула против Джаируса обвинение, не является жительницей Констанции, она чужая в нашем городе. Я не ставлю под сомнение правдивость ее заявления, но… Невольно напрашивается вопрос. Зачем она отправилась одна, без сопровождающих, после наступления темноты, на окраину города, по пустынной тропе, в кустах…

Жена не дала ему договорить. С ненавистью взглянув на меня, Робея яростно рявкнула:

— И эта развратная шлюха еще осмеливается обвинять знатного жителя Констанции! Сына нашего dux. Сына римского легата. Наследника древнего дома Колонна. Я требую, господа, чтобы это клеветническое обвинение было немедленно снято, чтобы репутация Джаируса был очищена от всех, самых малейших пятен и чтобы эту странствующую маленькую шлюху публично раздели догола, высекли и выставили из города!

Судьи снова наклонились друг к другу и опять зашептались, а я сказал Вайрду:

— Этого и следовало ожидать. Я что-то не понял, что она говорила по поводу дома Колонна?

— Когда-то, — шепнул Вайрд мне в ответ, — это была одна из самых знатных семей Рима, но теперь, к сожалению, она выродилась. Только взгляни на этого трусливого Латобригекса из рода Колонна. Разве женился бы мужчина из приличной семьи на virago[122] вроде Робеи? Я уж молчу про этого негодяя Джаируса! Разумеется, самомнения у них хоть отбавляй, и они требуют величать себя clarissimus, но…

И тут вдруг поднялся священник Тибурниус, который елейным тоном произнес:

— Господа, церковь не вмешивается в чисто мирские дела, точно так же и я, смиренный священнослужитель. Но я, как известно, много лет был торговцем в Констанции, прежде чем стать священником, и прошу разрешить мне сказать несколько слов, которые, возможно, внесут ясность в это дело.

Естественно, судьи пошли ему навстречу, и, естественно, я ожидал, что Тибурниус скажет что-нибудь в поддержку dux Латобригекса. Но только что избранный священник, очевидно, решил воспользоваться возможностью, чтобы показать свою власть, ибо сказал нечто такое, что страшно меня изумило: