Последний день империи - Мария Морозова

class="p1">– А как же «нанести визит родственникам девушки»? – хихикнул Нейтон. – «Испросить родительского благословения?»

Рука Каса сжалась сильнее. Я поспешила отвлечь своего мага, явно вспомнившего, какое «родительское благословение» он получил этой ночью.

– Нейт, вот уж не думала, что ты читал сентиментальные романы, – улыбнулась хитро.

– Да, попалось один раз, – хмыкнул друг.

– А что такое – сентиментальные романы? – спросил Крыс, жуя кусок сухого мяса.

– Книги про любовь, романтику, душевные метания, – вздохнула я.

– Фу, глупость, – поморщился алхимик. – Эта вся ваша романтика – такая ерунда.

– Просто ты пока еще не встретил девушку, рядом с которой романтика покажется совсем не глупостью, – мечтательно улыбнулся друг.

– Ну и замечательно. Зачем мне девушки? Если у нас получится заткнуть эту вашу магическую дыру и все станет как раньше, я пойду учиться на врача. Может найду лечение от какой-нибудь редкой болезни… Как когда-то мечтал…

– Слушай, Крыс, – спросила я. – Почему все-таки… Крыс?

– А как еще? – пожал плечами алхимик. – Живешь на свалке, как крыса. Тихий, незаметный, никому не нужный. Не высовываешься, чтобы в тебя ничего не прилетело. Я ж так и жил, пока вас не встретил.

– Не жалеешь, что пошел с нами? – поинтересовался Нейт.

– Не-а. Какой от меня тогда был толк? А сейчас, вон, мир спасаю. Все лучше, чем в нугримской дыре сидеть.

Неожиданно тоннель снова начал мелко дрожать. Мы сразу напряглись. Кас поднялся на ноги, пристально глядя вверх. Но дрожь прекратилась через минуту.

– Опять землетрясение, – просипел Крыс.

– Или нам мягко напоминают, что пора идти дальше. – Нейт тоже встал и подхватил рюкзак.

А меня царапнула нехорошее предчувствие. Тоннель вдруг на секунду показался темным и враждебным, и вспомнилось, что над нашими головами – футы и мили каменной породы.

– Сохраните нас, Изначальные, – вырвалось у меня еле слышно.

– Все в порядке? – тут же среагировал Кас.

– Да. Пойдем.

Следующие несколько часов ничего не происходило. Мы все так же шли в тоннеле, который оставался прямым и пустым. Мне иногда начинало казаться, что он вообще никуда не ведет, а просто обходит по кругу весь мир.

На уши давила тишина. Нейту это явно надоело, и он принялся фантазировать, что будет, если в Нортан вернется магия.

– Магия вернется, и маги снова станут нужными, – рассуждал друг. – Амальфеуса больше нет. С остальными пусть император разбирается. А я бы тоже хотел стать магом. И открыть свою мастерскую. Помнишь, Лара, как мы мечтали в Триме?

– Помню, – улыбнулась немного грустно.

Казалось, что это было так давно. Когда мы еще жили обычной жизнью. Ходили на работу, чтобы получать скромное жалование. Пытались приспособиться к не слишком дружелюбному взрослому миру, который был совсем не рад сиротам. Лелеяли свои немного наивные, но правильные мечты. А сейчас идем под Мертвыми горами, чтобы вернуть в Нортан магию и жизнь…

– Мои родители ведь были магами. Значит, у меня тоже могла появиться искра дара. Я бы изобретал разные штуки, комбинируя магию и технологии, – продолжал друг. – Летающий автомобиль, например. Чтобы два часа – и ты из Атараксии попадаешь в Нугрим, например. Или устройство, которое позволяло бы слышать друг друга на огромном расстоянии. Общаться с кем угодно, даже на соседнем материке. Или…

Закончить ему не позволил громкий гул, раздавшийся над нашими головами. Тоннель снова затрясло, и на этот раз гораздо сильнее, чем раньше. Стены начали трескаться, скала словно завыла, а сверху посыпались камни.

– Обвал! – заорал Крыс.

– Бежим! – Кас схватил меня за руку и бросился вперед.

Вокруг гремело, как в гигантской камнедробилке. Мелкие камешки больно жалили голову и плечи. Мелькали отблески алхимических фонарей Крыса. Кто-то кричал. Я неслась и думала: «только бы не завалило». А потом за нашими спинами что-то грохнуло, и я не удержалась на ногах, упав на гладкий пол.

Наверное, меня ненадолго оглушило. Потому что, открыв глаза, я не сразу сообразила, что происходит и где я нахожусь. Несколько светилок разбилось, и камни были усеяны светящимися потеками. Зато стало тихо. Ничего больше не трещало и не гремело.

Кас встал, отряхиваясь, и тут же бросился ко мне.

– Лара? Цела?

С его помощью я осторожно поднялась и повращала головой:

– Кажется да. А ты?

– Я тоже.

– Остальные?

Кас поднял свою светилку, которая умудрилась не разбиться, и я ахнула. Тоннель перегородил каменный завал, разделивший нас и выход. Но не это было самым страшным. А то, что рядом с завалом лежали бессознательный Нейт и придавленный большим камнем Крыс.

– Нет! – я бросилась к друзьям, забыв о возможных травмах.

– М-м-м, – простонал Нейтон, держась за голову.

Живой! Хвала богам, он живой!

– Ты как?

– Здорово меня приложило, – пробормотал Нейт и зажал рану на лбу, из-за которой половину его лица залила кровь.

– Крыс, ты меня слышишь? – нас отвлек голос Каса.

Сам маг ухватился за камень, придавивший алхимика, и ценой каких-то невероятных усилий отвалил его в сторону. У меня оборвалось сердце, когда я увидела худое лицо, ставшее бледным как мел.

– Крыс, – прошептала я.

Упала рядом с ним на колени и нащупала неровный пульс на шее. Вроде бы никаких ран или синяков видно не было. Так может нам повезло, и его просто оглушило?

– Эй, мелкий, – Нейт подполз к нам, – давай, приходи в себя.

– Крыс? – Кас легонько похлопал его по щекам.

Тот, наконец, открыл глаза и обвел нас немного мутным взглядом.

– Крыс? Ты нас слышишь?

– Слышу, – прохрипел он.

– Вот и молодец, – улыбнулся Кас. – Что болит?

Алхимик немного полежал, растерянно моргая, потом еле слышно признался:

– Ничего не болит.

Но только я успела обрадоваться, добавил:

– Просто я… ног не чувствую.

В тоннеле повисла тишина. Нейт судорожно сглотнул и переспросил:

– Как это, не чувствуешь?

– Совсем, – выдавил алхимик.

– Так, – Кас принялся осторожно ощупывать его ноги. – Кости целы. Что-нибудь ощущаешь? Может здесь?

Глядя на то, как Крыс качает головой, а в его глазах собираются слезы, я беспомощно моргнула. Ну как же так? Когда мы почти у цели? Почему?

Неожиданно появилось ощущение, что на меня смотрит кто-то чуждый и необъятный. А в дуновении слабого