Алая Завеса. Первый лик смерти - Роман Александрович Покровский

говорил. Я лишь хотел действовать предусмотрительней, а не ломиться сразу в бой. Как видите, у Молтембера мало сил, поэтому войну он начал тайно, с помощью хитрости. Мы должны его как раз хитростью и победить, потому что одних только желания и отваги мало.

Внутри Юлиана всё кипело. Своей апатичностью мистер Тейлор начинал раздражать. Несмотря на полную противоположность Ривальде Скуэйн в плане характера, бесил он уже не меньше её.

– Настоящие герои становились героями при помощи отваги, а не хитрости, – выпалил Юлиан.

– Это всё герои книг! А мы настоящие герои, и начинается настоящая война! Мы не можем допустить её, потому что это будет в сто крат хуже, чем то, что имеем сейчас. Ваше юношеское тело сейчас бурлит от переизбытка эмоций, но когда внутри всё перегорит, останется лишь прагматизм. И тогда вы поймёте, какую глупость совершили, предпочитая не обращаться к помощи других, а сумасбродно действуя самому.

– Как бы то ни было, оставить всё как есть мы не можем. Есть у меня ощущение, что Ривальда и Молтембер находятся в сговоре и это какой-то их план.

– Вы предлагаете отправиться поговорить с миссис Скуэйн? Выпалить всё как на духу и попросить помощи?

– Я ни за что не пойду к ней. Она отвратительна мне, и я не хочу даже видеть её. Но те, кто защищают город, обязаны узнать правду и помочь мне. Отпустите меня, и я отправлюсь в полицию.

– Туда, где вас арестовали и, судя по всему, оклеветали?

– Они арестовали меня, потому что Ривальда хитро водила их за нос и играла их умами, – сказал Юлиан. – Теперь уже у меня есть неоспоримые доказательства. Если я расскажу историю Молтембера и Ривальды Сорвенгеру, он сможет найти её правдоподобной и поверить.

Тейлор немного замялся. Был ли он готов отпустить юношу одного?

– У меня нет власти держать вас здесь, – сказал преподаватель. – Вы хотите, чтобы я отправился с вами?

– Если можете, то отправьтесь. Если вы, честный человек, покажете ваше доверие ко мне, Сорвенгер найдет мои доводы более убедительными.

– Вы говорите правильные вещи, но они не идут на пользу осторожности. Что если мы разделимся, и вы отправитесь, как и планировали, в полицию, а я пойду к миссис Скуэйн? Я попробую поговорить с ней и выведать её настоящие планы.

– Вы полагаете, что я справлюсь один? – спросил Юлиан.

В любом другом случае он предпочёл бы действовать один, но сейчас, учитывая, что на карту поставлена жизнь Пенелопы, он был бы рад любой помощи.

– Даже если вы в розыске, у вас есть право слова. Просто воспользуйтесь им. Под предлогом повинной, сдачи, чего угодно. Главное – найдите того, с кем поговорить.

Юлиан кивнул, однако уверенности в благоприятном исходе не ощущал.

– Я постараюсь, – пробормотал он.

– Вы прошли славный путь, герр Мерлин. Вы не плыли по течению, как это могло показаться. Вы сами писали историю и теперь можете оставить в ней жирный след. Я уверен, что вы способны на большее. Если у вас что-то не получится, я постараюсь помочь. В тюрьму вы не вернётесь.

Несмотря на то, что должного оптимизма слова Тейлора не внушали, Юлиан очень старался в его слова верить. Во всяком случае, в такие тяжёлые времена во что-то верить надо, и абсолютно неважно во что. Главное – это сила веры.

– Вы поможете мне добраться? – в надежде спросил Юлиан.

– Да. Помогу.

Всю дорогу Юлиана не покидали дурные мысли. Какие ещё загадки крылись впереди? Подходит ли история к концу, если он наконец-то распутал ведущий к ответу клубок, и теперь осталось лишь ударить в нужное место?

И не подвёл ли он мистера Тейлора, который, по сути, всю ночь укрывал у себя преступника? Всё это могло снести голову, а голова должна быть свежей как никогда, ведь момент его ожидал крайне ответственный.

Преступник, который шёл сдаваться – разве таким Юлиан видел себя ещё пару месяцев назад? Может быть, но явно не обвинённый в убийстве и не подозреваемый ещё в двух.

Когда мистер Тейлор ушёл в другую сторону, Юлиан остался в этом мире один. Не смеющий никому доверять, имеющий право полагаться сам за себя.

Едва завидев юного беглеца, вооружённые полицейские выскочили на улицу, а Юлиан поднял руки вверх.

– Я сдаюсь! – громко и уверенно, как только мог, проговорил он.

– Арестуйте его! – сказал какой-то полицейский, после чего его коллеги заломили Юлиану руки за спину и повели вперёд.

– Мне нужен комиссар Сорвенгер! – крикнул Юлиан, но на его слова особо не отреагировали. – У меня для него важная информация!

– Ты не можешь удостоиться личной аудиенции с герром Сорвенгером, – ответили ему. – Такой прерогативы у преступников нет.

– Я буду разговаривать только с ним! – не унимался Юлиан. – Я готов написать повинную, но только в его присутствии.

Конвой остановился и полицейские призадумались.

– Какая у тебя информация для него? – спросил начальник конвоя.

– Я всё расскажу только ему. Вам я не скажу ни слова.

– Мы сможем выбить у тебя слова.

– Но герру Сорвенгеру выбивать не придётся, я сам всё расскажу. Это поможет закрыть вам дело прямо сейчас.

– Как будем действовать, Марв? – спросил полицейский у своего коллеги.

– Я спрошу у Сорвенгера. Если позволит, то мы разрешим мальчишке.

В этом время Юлиану отцепили руки и запечатали их в наручники. Надо сказать, ощущения не улучшились, потому что ношение металлических наручников не было самой приятной вещью на свете.

– Ждите здесь, – сказал начальник конвоя и отправился в кабинет Сорвенгера.

Лишь бы он был один. Лишь бы с ним не было вездесущей Ривальды Скуэйн. Это могло бы всё испортить.

Через пару минут Марв вернулся и сказал:

– Заводите к Сорвенгеру. Он сказал, что можно.

С души упал камень. Первый шаг Юлиан сделал и сделал довольно уверенно. Без особо неприятных обстоятельств.

Дверь раскрылась, Юлиана завели туда, словно он не мог ходить сам, после чего уже оставили его и Сорвенгера наедине.

Юлиану стало достаточно неловко. Он не помнил, чтобы когда-то оставался наедине с этим строгим прокурором, тем более в свете таких обстоятельств. Но, благо, никакой Ривальды тут не было и в помине. Похоже, что сегодня она не решилась жертвовать своим выходным.

– Так быстро, – проговорил Сорвенгер. – Почему вы так быстро вернулись, герр Мерлин? Надоела жизнь на воле?

– Не было никакой воли, – отрезал Юлиан. – Это были бега, а они ничем не лучше заточения.

– Мудрые слова, – сказал Сорвенгер. – Жаль, что многие другие этого не понимают. Значит, заново бежать ты не собираешься?

– Нет, мне уже незачем.

Сорвенгер понимающе кивнул и