Аргонавты - Антонио Дионис

Как все, кому предстало это ночное зрелище, он думал, что видит, как шатаются, срываются с места и падают те самые звезды, что были так хорошо знакомы ему, и ожидал, что скоро увидит небесную твердь, если ее не поглотит земля, опустошенной и черной. Затем, правда, он понял, что не способны были понять другие,- что знакомые звезды были и тут, и там, и везде еще на месте, что звездопад неистовствовал не среди старых, знакомых звезд, а в пространстве между землей и небом и что эти падающие или кем-то брошенные, новые, так быстро появляющиеся и так быстро исчезавшие светила пылали огнем несколько иного цвета, чем старые, настоящие звезды. Это утешило его и помогло ему прийти в себя, но даже если в воздухе и вихрились новые, преходящие, другие звезды, все равно это было ужасно и скверно, все равно это была беда и неурядица, все равно это исторгало из пересохшего горла Орфея глубокие вздохи. Он огляделся, прислушался, чтобы узнать, одному ли ему предстала эта призрачная картина или ее видели и другие. Вскоре он услышал с разных сторон корабля стоны, крики ужаса, другие тоже видели это, кричали об этом и тревожили тех, кто ни о чем не подозревал или спал; страх и паника должны были вот-вот охватить всю команду.

Глубоко вздохнув, Орфей принял удар. Его в первую очередь касалась эта беда, его, пророка и певца, его, который в известной мере отвечал за порядок в небе и в воздухе. До сих пор он всегда заранее распознавал или чувствовал великие катастрофы - он предупреждал и предостерегал. Почему же он на этот раз ничего не знал наперед и не уладил? Почему никому не сказал ни слова о темном предостерегающем предчувствии, которое у него, конечно, было.

Он подошел к Ясону и сказал:

- Не смей никого выпускать с корабля.- Он помедлил, не зная, до какой степени ему быть откровенным, выдавать свои мысли, а потом твердо добавил: - Ни с кем ничего не случится.

Ясон сразу поверил ему, хотя душа и лицо его еще не оправились от испуга.

Что это такое? - спросил Ясон, снова устремив взгляд мимо него в небо.- Это очень плохо?

Это плохо,- сказал Орфей мягко,- думаю даже, что очень плохо. Но это никого не касается, кроме тебя, Ясон. Пускай все остаются на корабле, закрепи хорошенько веревки. Мне надо пойти поговорить с людьми.

Орфей сделал несколько вздохов, стал лицом к продолжавшемуся звездному ливню, затем опустил голову, еще раз тяжело вздохнул и быстро пошел через весь корабль вперед. С глухим ропотом, в оцепенелом от страха и полуподавленном порыве отчаяния были аргонавты. Еще бы! Беда - с неба! От самих богов! Одни неподвижно стояли, как зачарованные, другие размахивали непослушными руками, один из аргонавтов с пеной на губах отплясывал в одиночестве какой-то отчаянный и в то же время непристойный танец, целыми клочьями вырывая у себя длинные волосы.

Орфей видел: все шло полным ходом, одурманенные и ослепленные падающими звездами, они все уже почти помешались, вот-вот могла начаться оргия безумия, ярости и самоуничтожения. Надо было немедленно собрать и поддержать тех немногих, кто сохранял мужество и не терял головы.

Вокруг Ясона и Орфея образовалась группа испуганных, но не обезумевших людей, которые готовы были повиноваться тому, кто их возглавит.

«Нет, разумными доводами и речами, как это прежде случалось, ничего здесь добиться нельзя»,- подумал Орфей. К счастью, существовали и другие средства. Если невозможно было уничтожить смертельный страх, пронзив его разумом, то можно было этот страх направить, организовать, придать ему форму и облик, сделать из безнадежного столпотворения сумасшедших твердое единство, из неуправляемых диких голосов - хор. Орфей сразу же пустил в ход это средство, и оно сразу же помогло.

Выйдя к людям, он стал выкрикивать знакомые всем слова молитвы, которыми обычно открывались церемонии общего траура и жертвоприношений, он ритмично выкрикивал эти слова, отбивая такт всплесками рук, и в том же ритме крича и всплескивая руками, сгибался почти до земли, выпрямлялся, снова сгибался, выпрямлялся и вот уже еще десять, вот уже двадцать человек повторяли его движения, а стоящий рядом Теламон, ритмично бормоча что-то, изображал ритуальные телодвижения маленькими поклонами. Все подчинялись ритму и духу церемонии, а совсем уж одержимые, либо падали, обессилев, и лежали, не шевелясь, либо их завораживало хоровое бормотание и они отдавались ритму поклонов этого моления. Дело было сделано. Много таинственных сил действует в таком обряде, сильнейшее его утешение - равномерность, удваивающее чувство общности, а вернейшее его лекарство - мера и лад, ритм и музыка,

В то время, как все ночное небо было еще покрыто полчищами звезд, падающих каскадом световых струй, который еще часа два расточал свои большие, красноватые капли огня, ужас аргонавтов превратился в покорность и преданность, в призыв и молитву, и разбушевавшимся небесам робость и слабость людские предстали порядком, гармонией культа. Не успел еще звездный дождь устать и уняться, как чудо уже свершилось и излучило свою целебную силу, а когда небо стало медленно успокаиваться и выздоравливать, у всех участников обряда было такое освободительное чувство, что своими молитвами они задобрили всех богов, и привели небо опять в порядок.

- Недалек уже берег,- сказал Орфей Ясону.

Аргонавты на веслах поднялись вверх по течению и стали на якорь в заливе реки, заросшей густым камышом. Ясон свершил благодарственное возлияние богам и призвал богов Колхиды и души умерших героев помочь ему в опасном деле. Спокойно уснули герои на «Арго». Цель их была достигнута, они в Колхиде, у столицы царя Эета, но много еще опасностей предстояло им впереди.

Глава 18

СОН ЯСОНА (ПРАЗДНИК ГЕЛИОСА)

Уснул и Ясон, встревоженный мрачным предсказанием Орфея о бедах, посылаемых ему свыше, уснул и словно пропал в золотом жертвенном пламени огня, которым чтили здесь, в Колхиде, великого бога плодородия, бога солнца - Гелиоса.

Солнце посылает свой первый теплый луч,- и земля просыпается.

Ясону радостно и весело.

Под лучами солнца зеленеет трава по холмам и лугам, зеленеют скаты гор, зеленеют долины. Вздувшиеся почки деревьев лопают от прикосновения луча, и изумрудом сверкают оттуда свежие молодые листочки.

И первые цветы раскрывают свои чашечки.

Земля улыбается солнцу цветами.

Все оживает.

И веселый шум идет по земле,- шум о чуде, совершенном великим божеством-солнцем.

Первым говорят об этом ручьи.

Где-то в горах таят снега, вздуваются горные речки и с шумом бегут к морю.

Они заливают свои засохшие русла и бегут, толкая встречающиеся на пути камни; без умолку говоря о том, что сделало солнце в горах, и славя его силу, власть и могущество.

Шепчет об этом ветер в зеленеющих рощах.

Поют птицы.

И в воздухе звенят гимны животворному богу-солнцу. И к этому гимну присоединяется человек.

Как и всегда, в священной процессии жрецы переносят из храма в долину статую великой богини животворного солнца - Г елиоса.

Приходят из гор пастухи, одетые в кожи.

Приходят воины с огромными луками, блистая оружием.

Приходят земледельцы, неся с собой плоды земли.

Приходят болтливые горожане, падкие до зрелищ.

Приходят пышно разодетые вельможи и приводят с собой коней, нагруженных дарами.

Приходят старики, в жилах которых весною сильнее бьется кровь.

Приходят дети прославлять бога Гелиоса, посылающего на землю любовь и зажигающего кровь юношей.

Приходят женщины возблагодарить бога, посылающего на землю плодородие,- с гордостью неся на руках своих детей.

Все собираются к подножью статуи всемогущего бога, дающего жизнь всему, существующему на земле,- бога Солнца и Золота.

Великого Солнца и великого Золота.

По дорогам тянутся караваны с дарами, идут стада жертвенных животных. Мычат тучные волы, блеют овцы, орут лошади,- и все это вместе с шумом весеннего ветерка и шепотом листьев, с веселым говором людей, с пением птиц,- сливается в один хвалебный гимн Ге- лиосу.

Ночь проходит в священном молчании. А когда из-за гор блеснут лучи золотого света, Гелиос видит перед собой ниц упавшую толпу, наполнившую долину от края и до края. Перед ним стоит только верховный жрец, священный старец, всю жизнь свою служивший богу пророк бога Гелиоса, предававший проклятию царей и народы.

Он один может стоять в этот священный час перед лицом Г елиоса. Никто не может видеть этого таинства, как вспыхивает с первыми лучами солнца огромный жертвенный костер из драгоценных деревьев и благоухающих трав.

И когда толпа поднимает свои головы, крик вырывается изо всех грудей и несется над долиною и эхом откликается в горах, возвещая славу Гелиоса.

Среди дыма костра и дрожащего над огнем воздуха словно оживает статуя великого бога. Это видят все. Словно он задрожал, великий Гелиос, от радости, опьяненный властью, могуществом над природой и ниц повергнутой толпой.