Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

В своем уже полностью черном костюме и теперь полностью покрытом еще одним слоем черного, зверь неподвижно, как доска, сидел в руках Сюань Миня, как будто он только что испустил свой последний вздох.

Сюань Минь должен был дать ему это, но он не подумал об этом.

Дракон пролежал там некоторое время, затем внезапно вспомнил о Каменном Чжане. Ужасно бледная рука вылетела из-под черной шторы и поманила. Удар грома, достаточно громкий, чтобы разбудить всех в радиусе десяти ли, прогремел мимо уха Каменного Чжана и выдернул его из себя.

Трагически скривившись, Каменный Чжан вскарабкался и послушно заскользил в сторону Сюань Миня, но был так напуган, увидев тело в руках монаха, что снова начал дрожать.

Приглушенный голос Сюэ Сяня раздался из-под драпировки: — Все готово. Пошли.

Сюань Минь покачал головой, но вышел во двор.

Надо признать, идея дракона действительно оказалась действенной. Когда они возвращались к резиденции Лу, ни один прохожий не осмеливался взглянуть в сторону Сюань Миня. Как только они замечали мертвого человека на руках монаха, они отворачивались и спешили как можно дальше, выглядя глубоко несчастными.

К тому времени, как двое мужчин и один труп вошли в дом Лу, небо потемнело. Цзян Шинин, выходя из кухни, прыгнул, когда увидел тело, которое нес Сюань Минь. Он знал Сюэ Сяня немного дольше, чем Сюань Минь, а книжный червь, как правило, был довольно внимательным человеком, поэтому он быстро узнал белый коготь Сюэ Сяня, свисающий с драпировки.

Фонарь, который он держал в руке, задрожал — он чуть не швырнул предмет в сторону, чтобы сбежать. К счастью, Сюань Минь быстро объяснил:

— Он жив и здоров. Только притворился мертвым.

Цзян Шинин уставился на него.

— Какая драма у него сейчас?

Сюань Минь не ответил. Вместо этого он прошел в гостиную и посадил дракона на стул у стола.

И только тогда Сюэ Сянь снял ткань с лица и глубоко вздохнул. — Так душно.

Цзян Шинин в раздражении ударил фонарем по столу.

— Сам сделал. Ты это заслужил.

Затем он повернулся и с тревогой посмотрел на Каменщика Чжана. — А это…

Пораженный этими безжизненными глазами, Каменщик Чжан заикался:

— Я всего лишь каменщик. Можете называть меня Старым Чжаном или Каменным Чжаном.

Сюэ Сянь указал на каменный замок, который они прислонили к стене.

— Ты сделал это, верно?

Старый Чжан сразу узнал. Он кивнул.

— Да, да, да. Это действительно исходило из моей руки. Я могу сказать это по одному взгляду.

— Так… это так.

Сюэ Сянь указал на Цзян Шинина и сказал: — Он встретил человека, ответственного за гробницу на острове Надгробии и у него даже есть предмет, к которому этот человек прикоснулся, или, по крайней мере, кто-то, кто работает на этого человека. Когда Лу Няньци проснется, мы попросим его взглянуть, не появятся ли какие-нибудь зацепки.

— Лу Няньци?

Цзян Шинин помолчал, затем понял, что имел в виду Сюэ Сянь.

— Ты уверен, что у него тоже есть такая способность?

Сюэ Сянь кивнул.

— Скорее всего.

Откинувшись на спинку стула, он лениво дразнил пламя фонаря рукой. Внезапно он хлопнул по столу.

— Верно! Чуть не забыл.

И Цзян Шинин и Каменный Чжан подпрыгнули от звука, затем повернулись к нему, ожидая, пока он объяснит. Но все, что сделал дракон, это посмотрел на Сюань Миня и сказал:

— Где еда, которую ты мне должен?

«Что за черт?» — подумал Цзян Шинин.

«О мама, напугала меня до смерти», — подумал Каменный Чжан.

Сюань Минь посмотрел на него и вышел из комнаты. **

В мгновение ока он вернулся внутрь, неся коробку с едой — он скользил так же легко, как облако, как будто то, что он держал, было не едой, а собственным лотосом Будды.

Цзян Шинин взглянул на коробку, затем снова взглянул на Сюэ Сяня, томясь в кресле. Затем он отвернулся.

Коробка состояла из четырех уровней, заполненных шестью разными блюдами и стопкой хрустящих пирожных.

Сюэ Сянь взглянул. Фарфоровые тарелки все еще были полны тепла, а посуда ярко блестела. Блюдо, разложенное на столе, выглядело красиво и издавало восхитительный запах — действительно очень аппетитный. И все еще…

И все еще…

На всем столе не нашлось ни единого куска мяса. Все было вегетарианским!

Это! Было! Все! Вегетарианское!

Вы когда-нибудь слышали о драконе, жующем траву?!

Сюэ Сянь закатил глаза и в гневе ударился головой о стол. Затем он с ненавистью посмотрел на Монаха.

Хотя Сюань Минь сохранил не все свои воспоминания, его привычки остались прежними. Казалось, что в прошлом он не ел мяса или, возможно, он вообще ничего не ел, что объясняет, почему он выглядел таким здоровым, несмотря на то, что его не видели уже несколько дней как он ел. По сути, если вы попросите его купить еду, вы не получите мяса. В конце концов, Цзян Шинин должен был снова выйти и принести еще несколько блюд, чтобы удовлетворить идею дракона о еде.

За исключением того дня, восемь лет назад, Лу Няньци никогда не испытывал такого травматического опыта.

Он спал семь дней подряд, его лихорадка поднималась и отступала снова и снова. Иногда, находясь в замешательстве, он выпускал среди ночи отрывки слов, говоря «папа» или «Шицзю», как будто, отказываясь открывать глаза, он мог заставить все трагические события исчезнуть, и те что оставило его, будет тихо стоять у его кровати, ожидая, пока он проснется…

На седьмую ночь, когда ночной сторож назвал время снаружи, у Няньци дернулся палец, и он проснулся.

Его глаза все еще были налиты кровью от лихорадки, и в свете фонаря казалось, что на его глазах был слой светящейся пленки, как будто он был полон слез.

— Ты проснулся?

Цзян Шинин случайно заменил масло в своем фонаре и увидел, что мальчик проснулся.

— Ты хочешь пить?

Он окликнул гостиную, затем подошел к кровати и снял горячее пропитанное лекарством полотенце со лба Лу Няньци.

Тело призрака было пугающе холодным, и когда его рука коснулась лица Лу Няньци, Цзян Шинин увидел, что мальчик задрожал, отряхивая лужи влаги в глазах, которые стекали по его лицу и стекали на подушку.

— Сегодня… тоуки ***… - пробормотал Лу Няньци.

Цзян Шинин запнулся, затем кивнул. — Да. Прошлой ночью.

Лу Няньци потер глаза тыльной стороной ладони. Затем он откинул одеяло и сел.

— Он все еще здесь? Я хочу провести с ним последнюю ночь.

Цзян Шинин не был уверен, был ли это только он, но ему казалось,