Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

в производство (обычно для того, чтобы нарисовать мультфильм, нужен был один год). Я ответил, что согласен, но только в том случае, если телевизионные цензоры дневных передач BS&P не будут совать свой нос в мою работу. Мое требование основывалось на том, что шоу выйдет в эфир не утром в субботу, а в прайм-тайм, когда многие телевизионные ограничения с передач снимаются. Они согласились, полагая, что я просто устал с ними бороться и решил взять тайм-аут. Но это было лишь половиной правды. Да, я хотел написать сценарий без участия цензоров, но больше всего я хотел написать о них самих, а они бы устроили настоящую кровавую бойню, если бы узнали об этом.

История получила название «Дверь в Хэллоуин». В ней рассказывалось о сумасшедшем ученом докторе Кроули, у которого была машина, предназначенная для уничтожения книг о сверхъестественных и страшных событиях, чтобы уберечь от них всех детей в мире. Я даже использовал несколько комментариев от BS&P, вложив их в уста помешанного на цензуре доктора, чтобы проиллюстрировать идею о том, как благие намерения могут превратиться в деструктивную силу, подобную силе демонов, если они направлены против свободы мысли и самовыражения.

Да, я взбрыкнул. Годами меня обвиняли в том, что я пытаюсь вставлять в сценарии детских мультфильмов отсылки к Сатане. Я дал имя главному антагонисту в честь Алистера Кроули, знаменитого практика черной магии, которого часто называли самым злым человеком в мире. Интересно, что ни один из цензоров этого так и не понял.

Идиоты.

А потом, как это всегда со мной случается, все полетело в тартарары.

Один из моих последних сценариев для «Охотников» назывался «Русские хлопоты», где были отсылки к мифам о Ктулху Г. Ф. Лавкрафта. Являясь одним из лучших американских писателей в жанре литературы о сверхъестественном, Лавкрафт создал подробную историю вымышленных персонажей, детально описывал места, где происходили события, и придумывал несуществующие книги, которые упоминали другие писатели в своих работах. В результате его истории существовали и развивались даже после его смерти. Одна из таких мифических выдуманных книг называлась «Некрономикон», своего рода жизнеописание древних богов, принадлежавшее перу Абдула Альхазреда по прозвищу Безумный Араб.

Здесь я должен повторить еще раз: «Некрономикон» – это вымышленная книга, она не существует. Лавкрафт выдумал ее. Это знает каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к литературе. Поэтому, недолго думая, я упомянул «Некрономикон» в своем сценарии. Я меньше всего думал, что именно это, а не что-то еще из написанного мной, вызовет столь серьезный конфликт.

Я был поражен, когда Отдел телевизионных стандартов прислал мне уведомление, в котором говорилось, что я не могу ссылаться на «Некрономикон», так как «наше исследование показало, что это реально существующая книга, имеющая прямое отношение к сатанизму».

– Покажите мне результаты вашего исследования, – сказал я, позвонив этим придуркам. – Я хочу знать, что убедило вас в реальном существовании книги, которая вот уже более шестидесяти лет официально считается выдуманной.

В стане врага поднялась настоящая буря. Мое заявление переполнило чашу их терпения, и, неожиданно для самого себя, я оказался втянутым в войну, которая докатилась до верхушки руководства корпорации. В своем ответе цензоры дали понять, что им все равно, существовала древняя книга или нет. Мнение Отдела телевизионных стандартов не подлежит обсуждению и не оспаривается независимо от того, основано оно на фактах или нет. Если они позволят сценаристу успешно оспаривать их мнения и решения, это может подорвать весь процесс производства телевизионных программ. Они не обязаны разъяснять свои заключения, даже если они неверны.

Когда я пригрозил снова покинуть проект, Эйм Саймон попросила меня не делать этого.

– Забудь о них, – сказала она. – Это один из последних сценариев сезона, и нам не нужна война. Это не тот холм, на котором стоит умереть.

Только из чувства моего глубокого уважения к Эйм, которой приходилось мириться с этими козлами, я заменил название «Некрономикон» на «Безымянную книгу».

По моему замыслу, если название книги упоминалось вслух, это могло привести к ужасным последствиям. Такой компромисс устроил всех.

Всех, кроме меня. И вот уже во второй раз голос в моей голове, который отвечал за сценарии для анимационных фильмов, громко зашептал: «Пора заканчивать с анимацией, двигайся дальше».

Тут я должен был согласиться с ним: сама система была полностью извращена цензорами и всевозможными консультантами, и настало время покинуть ее. Но если я решил закончить работу в жанре анимации, то это вовсе не означало, что я перестал бороться с силами зла. Осталась еще одна, последняя битва, и чтобы выиграть ее, я написал статью о цензуре детского анимационного кино на сетевых телевизионных каналах, в которой ссылался на свой личный опыт, и включил несколько примеров, о которых я уже рассказывал выше. Я хотел взорвать комфортное сосуществование цензоров и консультантов, наглядно показав их политику, которую считал откровенно сексистской и расистской.

И ВОТ УЖЕ ВО ВТОРОЙ РАЗ ГОЛОС В МОЕЙ ГОЛОВЕ, КОТОРЫЙ ОТВЕЧАЛ ЗА СЦЕНАРИИ ДЛЯ АНИМАЦИОННЫХ ФИЛЬМОВ, ГРОМКО ЗАШЕПТАЛ: «ПОРА ЗАКАНЧИВАТЬ С АНИМАЦИЕЙ, ДВИГАЙСЯ ДАЛЬШЕ».

Мой агент умоляла меня не публиковать статью.

– Если ты напишешь о них правду, то никогда больше не сможешь работать в анимации, – говорила она. – Ты уверен, что хочешь это сделать?

Конечно же, Кэнди была права. Если статья выйдет в свет, земля под моими ногами будет гореть до самого горизонта. В свое время я потерял хорошую работу в Los Angeles Times из-за своего упорства и сопротивления цензуре, что вынудило меня закончить карьеру журналиста по этическим причинам. А теперь я сознательно отрекался от одной из возможностей работать на телевидении.

А был ли я готов навсегда забыть о карьере сценариста анимационных телесериалов по тем же причинам?

Абсолютно.

«Никогда не давай им заставить тебя замолчать».

Правда, Справедливость и Американский стиль жизни, малыш.

Да, меня наверняка ждали тяжелые времена, работа с анимационными сериалами неплохо оплачивалась, но я был уверен, что статья стоит каждого потерянного доллара. Я написал ее не из-за творческих разногласий, и мой профессиональный эгоизм не имел к ней никакого отношения. Я боролся с порочной системой, которая ставила себя превыше всего. Консультанты и цензоры подтасовывали факты и представляли собственные убеждения в красивой обертке из несуществующих научных доказательств, чтобы спекулировать на беспокойстве родителей. Все это делалось ради личного финансового благополучия. Я никогда не прощу себе, если не попытаюсь дать им по носу, пока иду к двери на выход.

Когда мне предстоит принять решение, которое может иметь серьезные и неприятные последствия, я всегда задаю один фундаментальный вопрос: «Что самое худшее, что может произойти из-за моего решения?» Если я готов к самым тяжелым последствиям, то делаю это, а если нет, то нет.

В данном конкретном случае я был более