Легенды Раэнора - Анна Соболева

— Боюсь, он нас не найдет, — пробормотал один из них и встал, оглядываясь вокруг.

— Туман, как назло. Садись, Гельмир, все равно тебя и за десять шагов не видно. — Махнул рукой его сосед.

— Талион, ты уверен, что надо ждать именно здесь? — Гельмир с беспокойством обратился к другу, но тот даже головы не поднял, не в силах оторваться от невеселых дум.

— Он недалеко, я чувствую! — вдруг радостно воскликнул Ингольд, уловив в ватной тишине еле слышный звук. Альвы поднялись. Через минуту прямо на них вылетел взмыленный конь. Увидев альвов, он шарахнулся в сторону, но всадник удержал его, и тот, наконец, остановился, дрожа, всхрапывая и испуганно кося налитыми кровью глазами.

— Дию, да продлятся твои дни, наконец-то! — Ожидавшие радостно окружили спешившегося всадника. Талион же не двинулся с места. Старик сам подошел к нему, поправил сбившиеся пряди волос и почтительно поприветствовал:

— Здравствуй, принц.

— Здравствуй, отец. — Альв встал, неожиданно ласково улыбнулся и обнял старика. — Дорога была трудной? Устал?

— Немного. — Лекарь секунду помолчал, прислушиваясь. — Неспокойно мне, Талион. Мы должны быть начеку. Взгляни на лошадь. Гельмир и Ингольд еле сдерживают ее. Трясется от страха. Да и мне не по себе. — Дию поежился.

— Я тоже чувствую: опасность совсем рядом. Но пока она не появилась, скажи, ты привез ответ? — Талион с надеждой взглянул Дию в лицо. Тот потупился и устало произнес:

— Они не согласны, принц. Они вас не примут.

— Ну что ж, — альв невесело усмехнулся и обернулся к сородичам, — ведь мы ждали этого, верно?

Альвы хмуро молчали.

— Да что же? Почему? — наконец растерянно протянул Линдир.

— Принц объяснит. Талион, мне надо спешить. — Дию беспокоился все больше. — Совет дам, но ведь не послушаете.

— Какой совет?

— Уходите на север, в Хьорланд.

— Нет. Менять одну тюрьму на другую? Мы будем полезны здесь, у Реки. Или отправимся прямиком к Вражьим воротам. Там-то нас никто не ждет.

— Это путь обреченных! — раздраженно бросил Дию.

— А разве мы не обречены? — пожал плечами альв.

— Ты сам ищешь своей гибели. — Лекарь отвернулся. Он знал, что его слова все равно не будут услышаны. Ингольд подвел ему коня, но Дию не успел сесть в седло. Порыв ледяного ветра пронесся, оставляя в тумане широкий разорванный след. Лошадь, обезумев от страха, вырвала повод из рук Ингольда, сбив его с ног. Тьма, окружавшая альвов, уплотнилась и встала стеной. В непроглядной черноте мерцающим бледным признаком встал, закрывая небо, чародей.

— Князь! — потрясенно прошептал Дию.

Хаггар шел, еле передвигая ноги. Выйдя из сада, он оказался на узкой, темной, еле освещенной редкими фонарями улице. Ему было все равно, куда идти, и он пошел вперед. Однако, как бы ни был он подавлен и оглушен случившимся, все же заметил, что место, в которое он попал, необычно для столицы. Ни света, ни шума, ни толчеи. Выступающие из темноты аккуратные одноэтажные домики, выглядывающая из-за непривычно высоких глухих заборов буйная зелень, закрытые двери и ставни — все застыло в безмолвии. В этой тишине арандамарцу казалось — его сапоги так громко стучат по мостовой, что должен был бы проснуться весь квартал. Но никто не высовывался с любопытством из чернеющих оконных проемов. Хаггар вспомнил точно такую же молчащую улицу у себя, в предместьях Вальбарда. Это был год черного мора. Люди погибали сотнями. Города пустели целыми кварталами, деревни вымирали, чтоб никогда больше не возродиться. Неужели и здесь, в Раэноре, такое случилось? Подойдя к одному из домов, Хаггар постучал в дверь. Глухой звук разнесся по улице. Но никакого ответа не последовало. Скрипнув, дверь приоткрылась, и Хаггара обдало нежилым запахом плесени.

— Эй! — позвал он. Тишина. Осторожно ступив в темнеющий дверной проем, арандамарец пошарил руками по стене. Горожане обычно держат светильники где-то недалеко от входа. Ага. Нащупал. Чиркнуло огниво, и теплый свет разлился, заставляя темноту отступить. Хаггар огляделся. Он стоял в маленьком чистом коридоре. На полу лежал самотканый коврик. У порога стояли три пары легких мужских туфель. Арандамарец прошел в комнату. Она была почти пуста. У самого окна стояли стол, стул, рядом, у стены, узкая кровать, маленький сундук у дверей. На стене висели музыкальные инструменты: флейты, лютня и хрупкая виола с нежными изгибами дек, с тонким грифом и смычком из волос белой кобылицы. Поставив светильник на стол, Хаггар бережно снял виолу со стены, погладил чуткой рукой легкий корпус, провел пальцами по струнам. Виола ответила мелодичным гудением. Подтянув колки, Хаггар взял смычок, приложил виолу к щеке и заиграл. Вскоре в памяти всплыли слова:

Где-то за морями

Есть волшебный остров.

Там с тобой мы встретим

Золотой рассвет.

Это была старая арандамарская песня, которую часто пела мать. И оттого ли, что она вспомнилась ему сейчас особенно явственно, или потому, что голос виолы был щемяще нежен, Хаггар заплакал. Слезы текли по щекам, но он, играя, их не замечал, и в его сердце таяла обида, уступая место уверенности в том, что он приехал не зря, что все еще будет хорошо и они с Элен будут счастливы вместе. Усталость долгого пути и потрясения этой ночи давали о себе знать. Вернув благородный инструмент на место, арандамарец благодарно погладил теплое дерево и прошептал:

— Спасибо!

Виола ответила нежным звоном. Хаггар улыбнулся. Перенеся светильник к кровати, он скинул с плеч плащ, кряхтя, стянул сапоги, расстегнул пояс и улегся, положив меч рядом. Кровать одобрительно скрипнула под тяжестью нового хозяина.

— Кто бы ни были жители этого дома, где бы ни был сейчас их ночлег, пусть звезды сияют над их головами, а сон их будет крепок и спокоен, — прошептал арандамарец, уронил голову на подушку и заснул. …

Он бежал по темному лесу. Тишина взрывалась в ушах. Горячий воздух обжигал грудь. Его догоняли. Он не знал кто. Не смел оглянуться. Вперед, бежать, только бы хватило сил. Кричал, но не слышал крика. Пересохшим ртом ловил отраву тумана. А те, за спиной, настигали. Не уйти. Ужас подкашивал ноги. Нет, он не сдастся! Яростно закричал во всю мощь рвущихся легких:

— Нет!

Хаггар очнулся от собственного крика. В комнате было темно. Лишь лунные лучи, пробиваясь сквозь щели в ставнях, бледной дорожкой протянулись от окна к стене. Хрипло дыша, он провел ладонями по лицу. Только сон! Но тут же застыл в оцепенении: прямо к нему по лунному лучу плыла виола, а вокруг нее назойливо увивался смычок. Он льнул к струнам, рождая звуки. Но это была не музыка, нет! Виола кривлялась, хохотала,