Рассказы - Адам Нэвилл

длинные руки, то сжимались в кулаки, то разжимались. Фрэнк даже и подумать не мог о том, чтобы включить в коридоре свет и как следует рассмотреть фигуру.

Съежившись в дверном проеме, он обрел дар речи, лишь когда проглотил ком в горле.

— Деньги. Я достану их. Пожалуйста, не надо. Деньги. Я достану их.

Где-то наверху в доме он услышал сквозь биение крыльев голос Грэнби.

— Манда! Манда! Манда! Манда! — кричал человек, словно некую мантру, будто он пришел в некое животное неистовство, отчасти ярость, отчасти мощное сексуальное возбуждение в предвкушении кровавого насилия в стенах этого жалкого здания.

Фрэнк был уверен, что та тварь на лестнице разорвет его на части. Или, еще хуже, утащит куда-нибудь, куда это здание предоставляет доступ, через потолки его грязных комнат. И в следующий момент вернувшаяся ясность ума позволила ему сделать предположение. Предложить компромисс шумному и грязному воздуху, бьющему ему в лицо.

Он не был уверен, говорил ли он вслух, или это предложение было мыслью или даже молитвой этому противоестественному существу, которое перемещалось между окном и потолком второго этажа. Но он закрыл глаза и пообещал, что будет собирать деньги для того существа у окна. И похвастался, что будет взимать арендную плату гораздо лучше Грэнби.

Когда невероятный смрад окутал его лицо, отчего его вырвало на ботинки — миазмы, которые могли висеть над полем боя или чумной ямой — Фрэнк рухнул на жесткий ковер.

В себя он пришел от шума старых крыльев, бьющих на лестничной клетке. Вслед за шумом с мансарды донеслось несколько криков, человеческих криков, раздававшихся посреди жуткого стука, будто нечто твердое билось о стену со страшной силой.

Постепенно шум стих, и в здание вернулась тишина. Эта передышка была благодатью для поруганных чувств Фрэнка.

Когда он поднялся на ноги, он знал, что должен делать.

Дверь в комнату Грэнби была открыта, но Фрэнк не стал входить. Вместо этого заглянул в дверной проем.

Свет Фрэнк тоже не стал включать. Видимая ему часть комнаты была скудно освещена остаточным светом уличного фонаря, проникавшим сквозь мансардное окно. Этого было более, чем достаточно.

Потолок по обе стороны от центральной балки был наклонен вниз.

Пол был завален пухлыми мусорными мешками. Ближайший был битком набит банкнотами. Фрэнк предположил, что все остальные были тоже наполнены деньгами.

На столе под окном поблескивали наручные часы и ювелирные украшения. В одном углу комнаты зловеще громоздилась большая куча обуви.

В центре комнаты, словно объекты поклонения мусорных мешков, возвышались четыре каменных колонны. На каждой была закреплена маленькая каменная фигурка.

Фрэнк взглянул на скульптуры лишь мельком. Не смог смотреть на них дольше секунды. Но, стоя в дверном проеме, он не сомневался, что они прощупывали его мысли. Он слышал у себя в голове хлопанье маленьких крыльев.

Долговременное нахождение Грэнби в непосредственной близости с фигурками, должно быть, повлияло на его разум. Несмотря на то, что этот неодушевленный квартет, казалось, был выточен из камня, и нес на себе печать великой древности, человеку с более развитым интеллектом и воображением, чем у Грэнби, соседство с этими фигурами было бы гарантией полнейшего безумия. Одно лишь нахождение в их присутствии убедило Фрэнка в этом.

Фрэнк мог лишь предположить, что для того, чтобы противостоять ангелам столь долгое время, Грэнби заточал себя в старый спальный мешок. Тот лежал свернутым под столом, заваленным часами и кольцами.

От Грэнби осталось не так много, чтобы расспросить его о его спальном месте. Большая часть по-прежнему находилась в белом спортивном костюме. Ткань почти светилась в слабом свете — в натриевом свечении, периодически дополняемом красными вспышками от мерцающей вывески магазинчика готовой пищи, находившегося через улицу. Но тело прежнего хозяина «Ангела» недавно претерпело физические изменения.

Кудрявые волосы были полностью вырваны из головы, вместе с большей частью скальпа. Макушка черепа влажно поблескивала на полу, прямо под ближайшей колонной. Ни одному человеку не было бы под силу согнуть так конечности Грэнби. Его позвоночник был похож на сломанную посуду, накрытую носовым платком.

Когда глаза Фрэнка привыкли к мраку, он обратил внимание на фигуры, подвешенные на проволоку к стенной рейке. Их было десятка два, как минимум. Сперва он принял эти фигуры за пальто, но потом понял — хотя правильно опознал, как минимум два пальто — что их владельцы все еще находятся в них. Другие подвешенные фигуры были голыми и высохли до состояния скелетов. К счастью для него других деталей он не видел.

Снизу из огромного дома стали доноситься первые признаки жизни. Малкольм закрыл дверь ванной и включил над раковиной единственный рабочий кран.

На третьем этаже, должно быть, было две пустующих комнаты, и поскольку Фрэнка тошнило от одного вида Лиллиан, значит, таких комнат будет сейчас три.

Фрэнк бросил последний взгляд на изломанную фигуру Грэнби, и заметил, что зубы у него тоже отсутствуют. Он решил, что это странный город позволяет своим старым богам оставлять себе на память столь странные подарки.

Но теперь ему необходимо было быстро заполнить пустующие комнаты третьего этажа. 125 фунтов в неделю казались вполне разумной платой. По крайней мере, для начала.

Перевод: Андрей Локтионов

Всегда в наших сердцах

Adam Nevill, «Always in Our Hearts», 2013

Я мог резко повернуть на мокрой дороге, не выполнить вовремя аварийную остановку, когда под колеса выбегает ребенок… Потерять концентрацию и рвануть на встречный свет фар, подъехать слишком близко к движущемуся впереди автомобилю, заснуть ночью за рулем, сдавая задним ходом, переехать какого-нибудь незамеченного в зеркале карапуза, или просто врезаться в другую машину…

Рэй Ларч часто удивлялся огромному диапазону потенциальных дорожно-транспортных происшествий, подстерегающих автолюбителей. Такие мысли, в основном, приходили ему в голову в те редкие часы, когда он не водил такси. Являясь лишь крупинкой в море автомобилистов, Рэй понимал, что с того момента, как он повернул ключ зажигания, он рисковал попасть в любую аварию, в любую время, как и все, находящиеся в салоне. Это была лотерея, и у каждого водителя и пассажира был билет.

Он догадывался, что результат аварии напрямую зависит от реакции. В критической ситуации он должен был среагировать адекватно и незамедлительно. Скорость его реакции требовала координации с реакцией других участников движения, и пешеходов в том числе. Учитывая последствия неправильного выбора любой из сторон, времени на то, чтобы сделать решающий выбор — остановиться, ускориться, свернуть в сторону или выпрыгнуть — было ничтожно мало.

Когда он думал о смертях, физических муках и людских