Рассказы - Адам Нэвилл

были знакомы лишь поверхностно, и почти не общались, хотя жили на одном этаже. Таким местом был Лондон. Другим арендаторам «Ангела» Фрэнк был либо не интересен, либо они опасались нового жильца.

— Что? — шепотом ответил Фрэнк, подойдя к двери.

— Могу я с вами поговорить? Все в порядке, Грэнби вернулся к себе в комнату.

Намек на то, что он прячется от Грэнби за запертой дверью, вызвал у Фрэнка чувство стыда. Дрожащей рукой он открыл дверь.

— Могу я с вами поговорить? — Глаза у мужчины смотрели в разные стороны, а лицо от курения было желтовато-серого цвета. Среди прочих «ароматов», на втором этаже пахло самокрутками.

Фрэнк впустил соседа, закрыл дверь и запер ее, стараясь не шуметь.

Несколько секунд человечек оглядывался, изучая стены. На них не было картинок, только обои с толстым слоем краски цвета скисшего молока. Смотреть было мало на что, если не считать нераспакованных коробок с вещами и неуместно выглядевшее офисное кресло перед подъемным окном, выходившим во двор — пространство, заполненное сломанной мебелью.

Не глядя на Фрэнка, мужчина сказал:

— О, с тобой будет все в порядке, сынок. Пару дней. И он не придет с тобой разбираться. Здесь так не делается.

— А как делается? — вопрос вырвался у Фрэнка изо рта, неожиданно для него.

Малкольм повернулся к нему лицом. Фрэнк не знал, в какой из глаз ему смотреть. Он выбрал тот, который не был мертвым, выпуклым и не смотрел всегда в пол.

— Тебе нужно быть осторожным, сынок. Не стоит связываться с Грэнби. У тебя есть дня два на то, чтобы все исправить, не больше.

— Я не позволю ему меня грабить. Мы договаривались на сотню в неделю. Он пытался…

— Знаю. Я слышал.

— И что? — Фрэнк вопросительно развел руками. Если этот человек пришел, чтобы только повторить угрозы Грэнби, то может уходить прямо сейчас.

— Поверь тому, кто знает, мой друг, лучше заплатить этому человеку то, что он просит, чтобы избежать проблем. Серьезных проблем. Сейчас он очень рассержен.

Фрэнк открыл, было, рот, чтобы возразить. Малкольм поднял вверх руку с толстыми пальцами.

— Тебе придется приспосабливаться. Теперь ты с Ангелами, мой друг.

Предлог «с» смутил Фрэнка, будто его сосед намекал, что он присоединился к некому сообществу, созданному ангелами. Фраза «с ангелами» также вызывала неприятные ассоциации со смертью.

— Я съезжаю. Поэтому не будет никаких проблем.

Малкольм улыбнулся.

— О, они не позволят тебе уйти, сынок.

— Что значит, «они»? Грэнби меня не остановит.

— Нет, правда. Но они придут и найдут тебя, чтобы взыскать долг.

— Нет никакого долга.

— Это ты так думаешь, сынок. Они считают иначе.

— Что? Кто они?

— Все уже решено. Вот увидишь, мой друг.

— Это безумие.

— Я скажу тебе, что я сделаю. У тебя доброе сердце, сынок, скажу тебе. Так что я пойду и…

— Нет. Я ни в чем не замешан. Я снял комнату. Кусок дерьма в полуразрушенном здании. И теперь я съезжаю, потому что получаю угрозы. Все просто.

— Хотел бы я, чтоб так было, сынок. Но в «Ангеле» другие правила, те, которым все мы должны следовать.

— Глупость какая-то.

— О, нет, сынок, все очень серьезно. Можешь мне поверить. Меня вообще здесь быть не должно. Он спустится по лестнице и приведет с собой ад, если узнает, что я нахожусь здесь и говорю такие вещи.

При упоминании лестницы у Фрэнка подкосились ноги.

— Он вас всех запугивает. Грабит вас.

— О, это не только Грэнби. Нет, нет, сынок. Это те, кого он слушается, если понимаешь, о чем я.

— Не понимаю.

Мужчина присвистнул сквозь остатки коричневых зубов и приподнял бровь.

— Грэнби работает на других. Плохих. Очень плохих. Он — последнее, что тебя должно волновать.

— Что, гангстеры-ростовщики?

— Нет, нет. Хуже, мой друг. Семья. Очень старая лондонская семья. Грэнби мало что решает. Просто делает для них одолжение.

— Вы имеете в виду организованную преступность. Как Крэи[11]?

— Нет, сынок.

— Я, правда, не понимаю. Спасибо за предупреждение, но…

— Скажу тебе вот, что. Ты дашь мне деньги, и я пойду к Грэнби и улажу разногласия.

— Что?

— Пока все не вышло из-под контроля.

Фрэнк покачал головой. Старый жулик пытался получить долю с аферы Грэнби. Грэнби решил угрожать через подставное лицо.

— Ни за что. Я не дам вам деньги. Я не боюсь его.

Малкольм улыбнулся, почувствовав ложь.

— Противиться бесполезно, мой друг. Только не здесь. Тебе это не поможет. Я видел, что бывает. И как уже сказал, тебе не о нем нужно беспокоиться. — Малкольм понизил голос до заговорщицкого шепота. — Это те, другие, которые обитают с ним на верхнем этаже. Они всем заправляют. Так было всегда. Грэнби — это посредник. Но он пользуется их благосклонностью, как я уже сказал.

Фрэнк проглотил застрявший в горле комок.

— Он же там один. Верно?

Малкольм покачал головой с серьезным выражением лица.

— Нет, мой друг. Ты не захочешь поверить в такое. И лучше держать их там, наверху. Типа, поддерживать мир.

— Что… Что вы имеете в виду? Они нападают на людей, эта семья?

— Когда Грэнби пришел сюда, он принес с собой много плохого. Старая семья была в этом городе очень давно. Задолго до Грэнби и большинства других.

Старик махнул рукой в сторону окон.

— Раньше это было другое место, скажу я тебе. Когда-то оно называлось «Иерусалим». Чистое место. Здесь жили хорошие люди. Раньше мы пили в этом баре, когда он был открыт. Даже женщины жили здесь. Но здесь уже пятнадцать лет не было ни одной женщины. С тех пор, как они пришли и поменяли название. Все полетело под откос, когда Грэнби привел их сюда.

— Пятнадцать лет. Вы прожили здесь пятнадцать лет? — Фрэнк едва не добавил, «Господи Иисусе», чтобы добавить веса своему ужасу.

— Двадцать, — сказал Малкольм.

Фрэнк видел, что старик не шутит.

— Я раньше жил наверху. На третьем этаже. Там комната лучше. Но Грэнби переселил меня сюда. Я не мог столько платить, понимаешь?

Фрэнк скорее не сел, а упал на кровать и попытался осмыслить то, на что намекал старик. На некий иерархический протекционизм, связанный с комнатами и арендной платой. — Вы имеете в виду… — Он не смог произнести слова.

— Что, сынок?

— Он переселил вас с третьего этажа. Потому что вы не могли платить больше?

— Не смог поспевать за ростом арендной платы. Здесь могу. Но подумай об этом, сынок. Ты на втором этаже. Куда еще ниже? На первом нет комнат. Негде жить. Так что у тебя уже последняя жизнь.

Фрэнк подумал о пыльном, заброшенном баре, затем разозлился на