Рассказы - Адам Нэвилл

дерева в ржавой раме был изображен Ангел Лондона. Облезшая от непогоды краска придавала рисунку вид, отличный от изначально задуманного. Своим чешуйчатым лицом, узкой кипой[7] и венком из листьев, ангел теперь больше напоминал нечто, появившееся из-под кисти Фрэнсиса Бэкона[8]. Всякий раз, когда Фрэнк видел это жуткое облезлое лицо, он знал, что пришел домой.

Паб был мертв, стоял закрытым уже несколько лет. Сквозь грязные оконные стекла Фрэнк увидел силуэты деревянных стульев, поставленных на столы вверх ножками, барную стойку, напоминавшую некий пустующий постамент в пыльной гробнице, и плакат давно прошедшего конкурса, связывающего регби с «Гиннесом».

На полке возле барной стойки громоздилась груда невостребованной корреспонденции, указывавшая на высокую текучесть арендаторов верхних комнат. Почему старая почта не пересылалась бывшим жильцам? Или нынешние арендаторы оказывали сознательное сопротивление внешнему миру? Некоторые вопросы о жителях города навсегда останутся без ответа.

Для Фрэнка почты не было. Кто-то ее забирал. Даже рекламный мусор не доходил до него.

Спустя четыре месяца обитания в комнате над заброшенным баром, Фрэнк понял, что полностью исчезает из этого мира. Становится чем-то высохшим, изможденным, серым, потрепанным и менее реальным. Беспокойство по поводу денег, поиска подходящей работы, его будущего, изоляции — все это стремилось превратить его в призрак. В того, кого лишь немногие смутно помнили.

Он гадал, не исчезает ли еще его образ на фотографиях. Он представлял себе, что если не найдет лучшей работы и не выберется из этого здания, то превратится в пятно на грязных обоях своей убогой комнаты. Он уже исчез с социального радара двух своих друзей. Переезд в Лондон ради профессионального роста не помог ему найти работу в области киноиндустрии. Его падение на дно было стремительным.

У Лондона существовали свои золотые правила. Никогда не заселяйся в первое попавшееся жилье. Но он сделал так, потому что комната над «Ангелом» в Долстоне была единственным жильем, которое он нашел на «Гамтри»[9] за сто фунтов в неделю — все, что он мог себе позволить. Никогда не соглашайся на первую предложенную тебе работу. Но он сделал так, потому что та тысяча, с которой он приехал в город, исчезла через месяц. Он работал охранником, посменно, в Челси, что было довольно далеко от Долстона. Низкооплачиваемой малоквалифицированной работы было полно, но доступное жилье в первых трех зонах почти отсутствовало.

Фрэнк устало двинулся вверх по ветхой, тускло освещенной лестнице к себе в комнату. Его поглотили знакомые запахи: влажного ковра, нагретого радиаторами, масла для жарки и переполненного мусорного ведра.

Когда он поднялся на второй этаж, возле его комнаты его ждал Грэнби.

Фрэнк подпрыгнул от неожиданности.

— Твою ж мать.

Испуг сменился отвращением. Грэнби знал, в какое время он приходит с работы, тайком изучил его перемещения, наблюдая за ним изнутри здания. Когда кто-нибудь из арендаторов выходил из своей комнаты, Фрэнк всегда слышал, как на четвертом этаже щелкает дверь Грэнби. Словно паук за чердачным люком, хозяин, казалось, только и делал, что подсматривал за своими пленниками. Фрэнк никогда не слышал, чтобы из его мансардной комнаты доносилось бормотание телевизора или музыка. Никогда не видел, чтобы он готовил себе еду на убогой кухне, или вообще покидал здание. Хозяин был таким тощим, что, казалось, не ел вовсе.

— Верно, дружище, — раздался из мрака шепот. Его костлявое лицо, водянистые глаза и кривые зубы были едва различимы. Грэнби шмыгнул носом — он всегда громко шмыгал одной ноздрей. Фрэнк знал, что будет дальше.

— Нужно поговорить с тобой насчет арендной платы, дружище.

Все разговоры Грэнби сводились к лицемерным «светским» беседам и попыткам выцарапать деньги у едва сводивших концы с концами жильцов.

Фрэнк уже задумывался, не является ли «Ангел» заброшенным зданием, которое энергоснабжающая компания забыла отключить от электричества? Может, этот Грэнби самовольно завладел верхними помещениями? Все это очень смахивало на мошенничество, и его подозрения лишь способствовали сомнению, что Грэнби имеет право взимать арендную плату за эти убогие комнаты. Однажды он попытался завязать с Грэнби разговор, но это хитрое существо не стало раскрывать каких-либо деталей про себя или про это здание, лишь заявило, что «Ангел» уже многие годы находится во владении у его семьи.

После всех удержаний из зарплаты Фрэнк приносил домой девятьсот фунтов ежемесячно. Почти половина суммы уходила Грэнби. На еду шло две сотни, и одна — на задолженность по кредитной карте. Сотня оставалась на транспорт. С оставшейся сотни Фрэнк старался по-максимуму откладывать на залог за будущую комнату, которая, как он надеялся, будет менее жалкой, чем та, в которой он жил.

Банкоматы сообщали, что ему удалось сэкономить триста фунтов, но выписки со счета Фрэнк не видел уже четыре месяца. Он подозревал, что Грэнби вскрывает его почту, чтобы узнать о его финансовом положении. А это значит, что Грэнби знает, что он лжет ему насчет своих сбережений. Наверняка он в курсе про сотню, которую он откладывает каждый месяц, и хочет заграбастать ее себе.

Маленькая фигурка встала перед его дверью, пока Фрэнк вытаскивал ключи из кармана куртки.

— Сейчас всем тяжело, дружище. Не только тебе. Но удача приходит. Ко всем. Приставания этого проныры были предсказуемы.

Фрэнк понятия не имел, сколько Грэнби лет. Могло быть тридцать, а могло и шестьдесят. Движения у него были проворными, голос — не старым, а вот лицо было измождено. Эти глаза многое повидали. Обычно они были тусклыми, и загорались лишь в момент обсуждения денег. Получение денег было его единственной целью. Хотя в тех же коварстве и корысти можно было обвинить большую часть города.

Но самым замечательным или запоминающимся было то, что в лице Грэнби было нечто, напоминавшее Фрэнку особый тип рабочих. Тех, что ухмыляются с черно-белых фотографий времен Второй Мировой войны. Лицо Грэнби было абсолютно не современным. Но совершенно неуместные белый спортивный костюм и кудрявые волосы придавали Грэнби нелепый вид. Он походил на человека из сороковых годов, нарядившегося в человека из восьмидесятых.

— Верно?

Раздражение Фрэнка спало, когда он заметил, как напряглись жилистые руки Грэнби и как сузились его глаза. Когда Грэнби злился, он бледнел так, что страшно было смотреть. Конфронтация с Грэнби быстро переносила все на новый уровень. Когда выпрашивание денег не приносило результата, казалось, было недалеко и до физического конфликта. Фрэнк подозревал, что в этом человеке была большая склонность к насилию. Грэнби давал почувствовать, что все поставлено на карту, что Фрэнку кранты, если он не удовлетворит его потребности.

В любом случае Фрэнк собирался покинуть «Ангел», недели через четыре. Но четыре