Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

другими, даже лучшими, чем первая. Я слышала, что ее картины приносят вам самые большие сборы.

Лучше бы она не говорила одновременно на две темы, подумал Джонни, а то трудно переключать внимание.

— Я горжусь ей. Далси всегда мечтала стать великой актрисой, и я знал, что у нее есть талант, но думаю, никто из нас не предполагал, каким огромным окажется успех. Знаешь, в своей первой картине она снялась, потому что ей было скучно — я тогда днями пропадал на студии.

— А потом выяснилось, что она слишком хорошая актриса, и ты не мог больше запрещать ей сниматься?

— Примерно так, — криво улыбнулся Джонни. — Слишком хорошая.

— Значит, после первой картины ты хотел, чтобы она больше не снималась? — Мэриан Эндрю проницательно взглянула на него.

— Не для прессы?

— Конечно, не для прессы.

— Если честно, то да. Но увидев картину, я понял, что у меня нет ни одного шанса, — ответил Эдж, надеясь, что она сдержит слово.

— Так я и думала, — кивнула женщина, удовлетворенная своей догадливостью. — Наверное, очень трудно быть женатым на одной из самых популярных и красивых женщин в стране и жить в трех тысячах миль от нее?

— Не так уж трудно, как кажется, — быстро возразил Джонни. — Мы оба понимаем, что это работа, и стараемся встречаться как можно чаще. Я приезжаю в Голливуд четыре раза в год, и она столько же раз в Нью-Йорк.

Мэриан Эндрю наклонилась и потрепала его по щеке.

— Джонни, ты такой милый и так хорошо все понимаешь. Иногда мне становится тебя жалко.

Он вопросительно посмотрел на собеседницу. Что она хочет этим сказать? Порой во время приездов в Калифорнию ему казалось, что его жалеют. Интересно, почему она это сказала?

— Можешь меня не жалеть, — сухо сказал Эдж. — Мы очень счастливы и, несмотря на разделяющее нас расстояние, очень близки.

— Конечно, Джонни, конечно, — быстро согласилась Мэриан, пожалуй, чересчур быстро, и отвела взгляд в сторону. — А вон Дуг и Мэри. Я должна поговорить с ними. Извини.

Джонни улыбнулся. Истощив один источник информации, Мэриан Эндрю принялась искать другой.

— Конечно, — сказал он, тоже вставая. — Иди.

Мэриан задержалась на несколько секунд и серьезно посмотрела на Джонни Эджа.

— Ты мне нравишься, Джонни, — неожиданно призналась она. — Ты очень порядочный человек.

Джонни удивили эти слова и серьезный тон, с каким они были сказаны.

— Спасибо, Мэриан, — просто поблагодарил он. — Но почему?..

— Кино очень забавная штука, Джонни, — прервала она его, беря за руку. — Мы здесь живем, как золотые рыбки и аквариуме. Я знаю, потому что сама делала этот аквариум. И еще я знаю, что многие сплетни неправда, и иногда они причиняют большие неприятности.

— Я знаю, Мэриан, — мягко ответил Джонни, удивленно глядя на репортера.

На ее лице появилось выражение облегчения, и отпустила его руку.

— Я рада, что ты понимаешь это, Джонни. Я не хочу, чтобы ты обижался без причины. Воспринимай все, что читаешь и слышишь, с большой долей скептицизма. Не верь ничему, пока не увидишь это собственными глазами. Столько злобных маленьких людишек завидуют твоему счастью и без колебаний попытаются разрушить его… — И затем с типичной быстротой Мэриан Эндрю исчезла.

Джонни наблюдал, как она пересекает зал быстрыми шажками. Странный оборот принял разговор. Интересно, что она имела в виду. Он не знал никого, кто хотел бы разрушить его счастье. Оглядевшись по сторонам, Джонни заметил только что вошедших с веранды Далси и Уоррена.

Неожиданно он понял, о чем пыталась предупредить его Мэриан Эндрю. Далси счастливо смеялась. Она так быстро стала знаменитостью, что многие завидуют успеху. Мэриан рассказывала, что они без колебаний причинят им с Далси боль. Эдж уверенно улыбнулся и направился к Далси и Уоррену. Пусть только попробуют. Он никому не будет верить, что бы ни говорили. Он не будет верить даже Мэриан Эндрю.

2

Петер открыл дверь и пропустил в комнату Бордена и Шарпа. Затем вошел сам и закрыл дверь. В маленьком кабинете царила тишина, особенно заметная после шумной гостиной. В камине горел небольшой огонь, отбрасывая веселые красноватые блики на лица.

Кесслер запер дверь.

— Для того, чтобы нас не беспокоили, — улыбнулся он. — Меня эти вечеринки очень нервируют. Сегодня с самого утра болел живот.

— Я тебя понимаю, — согласился Борден. — Поэтому я рад, что вернулся в Нью-Йорк. Голливудская жизнь мне не по душе. Я люблю снимать картины, но мне не нравятся вещи, которые приходится делать, чтобы не выделяться из толпы. Порой кажется, что нашими компаниями управляем не мы, а наши советники.

— Да, вам, ребята, приходится несладко, — заметил Сэм Шарп. — Но по-моему, без этого в вашем деле не обойтись… Там, в гостиной, находятся человек двадцать, которые завтра растрезвонят по всему свету о том, что здесь произошло. От Мэриан Эндрю завтра утром десять миллионов человек узнают, что весь Голливуд был на вечере у Петера Кесслера, который он дал в честь Уоррена Крейга, собирающегося сниматься в «Магнуме» с Далси Уоррен. И это только одна гостья, а я сказал, что их там человек двадцать. Они делают вам деньги, ребята, а вы еще и жалуетесь.

— Конечно, тебе не о чем беспокоиться, — возразил Петер. — Получаешь свои десять процентов и больше тебя ничего не волнует. А нам приходится тревожиться о том, отработают они свои деньги или нет, чтобы на вечеринку пришли все нужные люди и так далее.

— И все равно, я считаю, что игра стоит свеч, — стоял на своем Сэм. — С помощью всего этого вы заманиваете зрителей.

Петер покачал головой и подошел к бару. Достал бутылку, три стакана, наполнил их виски и раздал друзьям.

— Настоящее виски, — гордо сказал он и поднял стакан. — Лехаим!

— Лехаим! — ответил Борден.

— На счастье, — поддержал Сэм Шарп.

Они опустошили стаканы.

Кесслер сел на стул перед камином, нагнулся и снял лакированные черные туфли. Он тяжело вздохнул и положил ноги на скамеечку.

— Садитесь, садитесь, — пригласил он. — Ах, как замечательно! Эти ноги когда-нибудь меня доконают. Эстер заставила меня сегодня надеть новые туфли.

Борден сел напротив, а Шарп — рядом. Какое-то время они молчали, каждый занятый своими мыслями.

— Еще выпьем? — наконец поинтересовался Петер Кесслер и, не дожидаясь ответа, разлил виски.

— Что-то у тебя усталый вид, — заметил Борден.

— Да, я устал, — согласился Петер.

— Много работы?

— Да нет, просто настроение неважное. Уже второй день беспокоюсь — с тех пор, как приехал Джонни.

И Борден, и Шарп знали, что он имеет в виду.

— Жена? — поинтересовался Сэм.

Петер устало кивнул.

— Я встречал раньше таких баб, — сказал Борден. —