Богатые мужчины, одинокие женщины - Петти Мессмен

Я так загорела, и у меня такой здоровый вид, что, клянусь, вы меня даже не узнаете. Ричард говорит, что мое тело напоминает идеально отформованный молочный шоколад, что вы на это скажете? От привидения Каспера – к формованному молочному шоколаду! И еще от великолепной местной пищи я становлюсь все круглее и круглее. Миски, полные питательного черного гороха. Омары, зажаренные или сваренные, которых ловят каждый вечер на обед. Фарофа – типичное бразильское блюдо, называемое пищей рабов, которое делают, растапливая масло на сковородке, взбивая яйца, а затем добавляя маниоку, местную муку грубого помола, и щепотку соли. Вы получаете ее теплой, хрустящей и смазанной маслом. М-м-м-м… Вы не проголодались? Я уверена, что попробую повторить этот рецепт, когда вернусь.

Погода – грандиозная, тепло, со слабыми дуновениями ветерка. Я не представляю себе, как вернусь на большую землю.

Как бы то ни было, мне нужно бежать. Один из островных детей собирается научить нас кататься на доске. Здесь это весьма популярно, так же как бикини на завязках. Хотя я плохо плаваю, но надеюсь, что не утону и не потеряю ту райскую жизнь, которую обещал мне Ричард. Я бы не хотела попасть в рай так буквально и прямо сейчас.

Не могу дождаться, когда вас увижу. Очень скучаю. С любовью, Тори».

– Прекрасно. С одной покончено, – сказала Сьюзен, ухмыляясь и поднимая тост чашкой кофе за отсутствующую подругу.

Пейдж тоже, хотя и со скепсисом, подняла свою чашку.

ГЛАВА 21

Луч света весело плясал на изумрудном перстне Тори, и они, улыбаясь, смотрели на него каждый раз, как Ричард пожимал ее руку.

– Оно настоящее совершенство, – Ричард пытался перекричать ветер. – И ты настоящее совершенство.

Они неслись по скоростной трассе в его черном, как смоль, «феррари», мягкий вечерний воздух развевал их волосы. Они мчались из аэропорта, возвращаясь домой из Южной Америки и направляясь к родителям Ричарда, чтобы объявить о своей помолвке.

Случай был весьма подходящий: отец и мачеха Ричарда давали большой торжественный прием, отмечая десятую годовщину своей свадьбы.

Тори и Ричард были уже одеты для вечера, приняв и облачившись в официальные вечерние туалеты на борту самолета Ричарда. На Тори было изумрудно-зеленое платье, гармонировавшее с ее перстнем. Оно было шелковым, очень простым, коротким, открытым и без бретелек. Сверху, как шаль, была накинута такая же шелковая зеленая пелерина. Цвет и облегающий покрой модели делали платье вполне соответствующим случаю. Ричард купил его в Буэнос-Айресе специально для этого вечера как раз перед отлетом домой. Ричард был в смокинге строгого покроя. С бразильским загаром, счастливые, они выглядели ослепительно.

Он сжал ее руку еще крепче, зная как она нервничает перед встречей с его отцом.

– Расслабься, – сказал он, подмигивая.

– Может быть, не стоит говорить им сегодня. Может быть, лучше подождать до завтра… – снова начала она.

– Тори, они тебя обязательно полюбят. Как может кто-то тебя не полюбить?

Но она уже страдала от приема, который ожидала встретить. Она знала, что они подумают. Она знала, что подумала бы сама, если бы была на их месте.

– Это не главное. Главное то, что мы почти не знаем друг друга…

– О, но я могу доказать, насколько хорошо мы друг друга знаем…

Тори посмотрела ему в глаза и растаяла.

– Какой мой любимый цвет? – требовал он, заставляя ее смеяться.

– Цвет твоих глаз, голубой.

– А… какая моя любимая песня?

– Ричард!

– Давай, давай…

– «Удовлетворение»…

Он скорчил физиономию в грозной манере Мика Джаггера и проорал во все горло рок-рефрен, бросая руль, чтобы схватить воображаемую гитару.

– Я люблю класть лед в диет-колу?

– Нет…

– Какое белье я предпочитаю?

Тори почувствовала, что ее щеки покраснели, и в горле зажурчал счастливый смех.

– Обычные белые короткие спортивные трусы – для себя, – ответила она, – и розовые кружевные с глубоким вырезом на бедрах – для меня.

– Кажется, ты знаешь меня очень хорошо, – подтвердил он, залезая рукой ей под платье и двигаясь от колена вверх, к розовым кружевным трусикам, которые она теперь носила специально ради него. – О'кей, здесь как раз что-то в таком роде, – сверкнул он идеальными зубами. – Если бы я заказывал чизбургер и официантка предложила бы мне на выбор три сорта сыра: «Джек», «Швейцарский» и «Чеддер». Какой из них я бы выбрал?

Она смотрела на него, чувствуя, что угодила в ловушку, пытаясь припомнить омлеты или чизбургеры, которые он заказывал, и размышляла.

Он улыбнулся ей уверенной улыбкой, которая стимулировала ее память: первый день в Буэнос-Айресе, отель, завтрак.

– Сначала ты спросил бы «Мунстер», а затем, если бы у них такого не оказалось, ты бы выбрал «Чеддер».

Ричард начал мигать фарами автомобиля, сигнализируя о выигрыше как в компьютерной игре.

Тори нервно посмотрела назад. Если бы там была полиция, их наверняка остановили бы.

– Ты сумасшедший, – осудила она его.

– Сумасшедший от тебя, мой Джорджийский Персик. Скажи еще раз «трусики», с твоей протяжностью это звучит так сексуально, – сказал он, имитируя ее выговор.

Ветер раздувал его длинные прямые шафрановые волосы.

Старший Беннеттон жил в доме, расположенном на одном из самых величественных невысоких холмов на Вилширском бульваре. Тори и Ричард молча поднимались на лифте, отделанном латунью и зеркалами, каждый из них по-своему готовился к встрече.

Ричард уверял, что он нисколько не нервничает, но Тори была убеждена в обратном. В его лице была напряженность, которую раньше она никогда не видела, глаза казались более смущенными и озабоченными, зубы стиснуты. Тронув его за руку, она обнаружила, что ладонь холодная и влажная.

Дворецкий открыл дверь раньше, чем они успели позвонить. Он официально приветствовал Ричарда, взял у Тори накидку и провел их внутрь.

– Здравствуйте, мистер Беннеттон. Приятно вас видеть.

– И мне приятно видеть, вас, Реймонд. Познакомьтесь с Тори Митчел… – Тори почувствовала, что ее пульс участился, а лицо залилось краской, когда Ричард, смешавшись, запутался в словах: – Моя… ну…

– Здравствуйте. Приятно с вами познакомиться, – воскликнула она, неловко тряся руку дворецкого и одновременно бросая нервный взгляд на Ричарда.

У них было сомнение, надевать ли кольцо. Тори было неудобно, что все его заметят. Теперь, касаясь большим пальцем места, где должно было находиться кольцо, она чувствовала облегчение, что, в конце концов, убедила Ричарда положить его в карман до подходящего момента.

Тори рассматривала пентхаус с внушающей благоговение панорамой городских огней, струящихся в настенных зеркалах и создающих почти ослепительный эффект.