Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

становясь все менее разборчивым, неограниченным изнутри, капризным и жаждущим жгучих ощущений, которые чем дальше, тем больше притупляются и оттого побуждают искать все более жгучее, необычное, отдаленное от естества. Что следует за этим? Утрата способности любить партнеров при сохранении любви к занятию «любовью». Риск заражения СПИДом и венерическими болезнями. Исключение себя из непрерывной череды поколений при увлечении исключительно гомосексуальными связями.

Развитие наклонностей к неуважительному отношению к партнерам, к сексуальному насилию и к педофилии. Пройти весь такой путь недолго. А в атмосфере праздности трудно на него не ступить.

О вреде алкоголя и зависимости от других наркотических и психотропных средств можно не говорить. О нем известно не только тем, кто наблюдает со стороны, но и самим насмерть привязанным к химии.

Разумеется, не все посвящают себя какой-то одной увлеченности или страсти. Одни благородные увлечения можно комбинировать с другими благородными увлечениями, но можно и с неблаговидными или вовсе порочными. Пороки, в свою очередь, можно разбавлять занятиями благой направленности – точно так же, как одни пороки можно совмещать с другими пороками.

Рискующие, увлеченные, пассионарные экспансионисты идут пионерами впереди категорий людей любой направленности, ищущих занятий самим себе. За ними тянутся последователи меньшей страстности, и таких уже много больше – когда на один порядок, когда на два или три.

Среди хорошо образованных и даже широко эрудированных людей не так уж много действительно способных к самостоятельным, серьезным, оригинальным, творческим свершениям.

Что могут делать менее одаренные? Восхищаться и честно следовать в свите корифеев, вполне сознавая, что там им и место, или завидовать, убеждая себя, что корифеи не заслуживают своего места и славы, что они на самом деле ничуть не хуже корифеев и лишь случайно не преуспели – такие становятся изобретателями – очень часто удачными изобретателями – способов мешать и вредить успешно работающим творцам. Очевидно, характер деятельности завистников никогда не изменится – так же как и всяческих разложенцев, готовых продать душу дьяволу за получение текущих удовольствий. Ни тех, ни других ничто изнутри не остановит, своих тормозов у них уже нет. Стало быть, эта задача – остановить их – ляжет на плечи окружающих и отчасти – на общество в целом.

Да, вряд ли человечество сумеет достойно использовать свое раскрепощение от угнетающей необходимости зарабатывать на еду, одежду и комфорт для себя и своих детей. Разве можно заставить людей трансформировать стремление к приобретательству вещей и к власти над другими в стремление к обретению духовного, умственного и нравственного совершенства? Наверняка нет. История всех веков доказывает это. Покуда преображение не случится внутри человека, до него никто не докричится, не дозовется. А если его силой принуждают исповедывать какие-то убеждения, то они очень быстро испаряются с поверхности сознания, как только будет убран гнет – в глубину-то они все равно не проникают.

Ну, а культурного скачка внутри духовной сущности каждого человека в массе людей ни за что не дождешься. Даже с более очевидными и гораздо более простыми проблемами ни в одной стране не научились справляться. В бедных странах с ужасающе высокой рождаемостью невозможно уговорить граждан существенно ограничить деторождение, без чего у них нет никаких перспектив улучшить свое положение, избежать голодовок, выйти из нищеты. В богатых странах с низкой рождаемостью трудно убедить граждан рожать больше детей, чтобы их экономическая и военная мощь существенно не упала, из-за чего они могут стать добычей бедных и алчных, а, главное, более многолюдных нищих стран, готовых на любую агрессию с любыми жертвами со своей стороны, чтобы избежать гарантированной голодной смерти.

Конечно, для планеты Земля было бы гораздо лучше, если бы ее людское население снизилось где на порядок, где на два, где на три. Тогда антропогенная нагрузка на природу стала бы переносимой для нее, а это обеспечило бы перспективу достойного выживания человечества, но пока-то ее нет, и это всерьез никого, кроме гринписовцев, не пугает. С уменьшением народонаселения сразу снизилась бы острота конфликтов между соседями. Более того – каждый человек в сознании других людей приобрел бы индивидуальную ценность, а не выглядел бы соперником – претендентом на чужое пространство из враждебной страны. Да и в своем собственном государстве люди меньше бы нуждались в управлении их частными делами и частной жизнью со стороны властей. Это было бы одной из предпосылок для осуществления старой и воистину благородной мечты анархистов – идеалистов – таких как князь Петр Алексеевич Кропоткин – об эпохе безвластия и свободы от каких-либо лиц или структур НАД человеком. Но для жизни в такую эпоху должна была бы осуществиться и другая, куда более трудно осуществимая предпосылка – чтобы каждый человек управлял собой так, словно он действительно управлялся самим Господом Богом, находящимся внутри него. Но разве люди таковы? До сих пор они представляют Бога вне себя. Конечно, в большинстве своем они признают над собой Его Власть и знают, что она безгранична безо всяких изъятий, но лишь некоторым святым удалось превратить свое сердце и разум в настоящее вместилище Божественной Сути и Божественной Любви НЕ К СЕБЕ. А без этого кто ж сумеет осуществлять свое долженствование на Земле, не наделав грехов, и без того, чтобы сначала справиться у своего эгоизма, стоит ли что-то делать в чью-то пользу, или лучше не делать и тем избежать ущерба для себя?

Поэтому в механизм самостоятельного управления собой наряду с эгоизмом, правда, не всегда, Свыше внедряется и совесть, заставляющая душу заболеть сознанием своих грехов и их неискупимости простыми мерами. Ну, а без Бога внутри в управление отношениями между людьми по необходимости вмешиваются государство и общественные органы, нормируя допустимые пределы экспансивности каждой отдельной личности ИЗВНЕ. И какие формы принимало это социальное вмешательство в индивидуальное существование? Чем характеризовалось время господства каждой из этих форм?

Первобытная община. Дикость. Основное время уходит на добывание пищи. Остальное – на элементарный отдых, включая секс в общинном промискуитете. Авторитарная власть вождя, разделенная с властью шамана. Первобытный коммунизм в канун социального расслоения «по способностям»: лучший воин – вождь; лучший провидец и колдун – шаман; лучший охотник, лучший рыбак, лучший бортник – вот элита первобытной общины.

Рабовладельческий строй. Почти абсолютная скверна – как для тех, кто развращенно и безответственно властвует над бесправными рабами, так и для тех, кто под страхом мучительства и смерти не смеет сопротивляться рабовладельцу.

Божественый дух и в той, и в другой категории уродливо деформирован, хотя и по-разному. Попирая чужое достоинство и жизни, рабовладелец, тем не менее, мог использовать свой почти безграничный досуг и для творческих мечтаний. Часть из них воплощали в жизнь рабы, которых не спрашивали, возможно ли сделать что-то затеянное властителем на уровне той техники, которая тогда существовала. «Делай – или умри!». Естественное усиление тенденции к абсолютной власти верховного вождя, который объявляет себя заодно и Богом – не просто верховным вождем. И он уже с рабовладельцами обращается как со своими рабами. Ну, что ж. Отношения «раб-господин» транзитивны. Порабощающий сам становится рабом.

Феодализм. Светлые проблески в ночи рабства. Личная зависимость плебея от властителей любого иерархического положения почти неотличима от рабской. Господин почти неограничен в том, как он распорядится своей собственностью, в том числе крепостными крестьянами и воинами. Их он судит своим судом. В итоге постепенно формируется система монархического абсолютизма, преодолевающего самостоятельность и самодеятельность феодалов в военно-политической области. Взращивание капитализма в недрах феодализма происходило снизу – от предприимчивых купцов, банкиров, ремесленников и крестьян (этих капиталистов феодалы старались обдирать) и сверху – от аристократов, включавшихся в процесс неземельного бизнеса и эксплуатации и, естественно, патронировавших собственный бизнес изо всех сил.

Капитализм. Свобода и власть тех, кто богат – независимо от происхождения людей и их капиталов. Совершенствование эксплуатации наемного труда в комбинации с машинной технологией для ускорения обогащения. Самоэксплуатация многих капиталистов, лично включающихся в трудовой процесс, главным образом в управление своими предприятиями или в разработку нужных им новых технических средств. Постепенное вовлечение работающих по найму в процесс капитализации на предприятиях ради социального умиротворения трудящихся и создание их заинтересованности в успехах капиталистического предприятия. Успешный переход от начальной острой классовой борьбы к классовому партнерству. Успешный переход от хаотического развития экономики, периодически потрясаемой кризисами перепроизводства, к системно управляемой экономике, сглаживающей кризисы до минимума, то есть до некатастрофического спада. Все большая ориентация производителей на искусственно разжигаемую алчность потребителей к товарам с новыми свойствами. Исключительно мощный всплеск науки и технологии на основе господства психологии все возрастающего потребления. Весьма заметное истощение из-за этого ресурсов планеты и возникновение угрозы прекращения жизни на Земле.

Углубление пропасти между относительно немногими процветающими странами и бедными странами-поставщиками сырья и особо бедными странами, которые почти никак не включены в глобальную экономику, обеспечивающую нужды стран-лидеров. Наряду с ростом культуры поощряется заказной критикой рост антикультуры под лозунгами авангардной культуры. Стандартизация стремлений к богатству и успеху, стандартизация культурных потребностей, деформация вкусов в пользу низкопробного «искусства». Нарастание конфликта между высокой