Сайт двойников - Вольдемар Грилелави

— Ты его любила?

— Нет. Он хороший, добрый, но нелюбимый. Я просто сама не хотела никого любить. Мне требовалась мужская ласка, а он делал это умело. Понимаю, что пошло звучит в признаниях перед мужем, но, боже мой, как я прожила эти последние годы! Даже вспоминать страшно и не хочу. Мне ужасно желалось твоей смерти. Да, да, это страшно, подло, но твое поведение намного было подлей и ужасней. Ты и жил особняком в своей вонючей берлоге. Уже не то, что на мужчину, ты на человека перестал быть похожим. Вонь, грязь, мат, ругань. Мы с детьми даже счастливы были, когда ты исчезал на несколько дней. И вновь боялись твоего появления. Нет, ты не дрался. Не знаю, почему, но ты физически был слаб. Я поначалу немного удивлялась, когда впервые два года назад оказала сопротивление. Тряпка и тюфяк. И кроме стакана с вином ты никого не признавал. Я ведь специально держала в доме двухлитровую бутылку самогона. Ты за стакан готов был на четвереньках ползать и плясать передо мной. А мне иного и не требовалось, как лишь заткнуть тебя, чтобы спокойно с детьми погулять и телевизор посмотреть. Хорошо, хоть крестная твоя почти всю зарплату сама мне приносила. А то, что ты припрятывал, мы потихоньку забирали. Иначе бы мы не выжили. Ведь после уплату за коммуналку от моей зарплаты копейки оставались, а долги копить — себе дороже. Только не подумай, что меня порадовало это убийство стариков. Теперь конечно понятно, что они напутали с твоим обвинением. Но я поверила и испугалась. Больше за детей. Их папа — убийца. Это страшно. Их бы на улице затыкали пальцем. И без того уже соседи косились. И вдруг тебя не просто оправдывают, так еще, словно там в тюрьме подменяют. Мы с детьми от счастья чуть с ума не сошли. Наш папка вернулся к нам любимым, любящим, ласковым, сильным. Каким уже и не помнили. А сегодня мне твою мать просто убить хотелось за эту подлую попытку разрушить наше счастье и благополучие. Но Игорь, вот урод! Я ему сразу после твоего возвращения из тюрьмы ясно дала понять, что теперь у нас с мужем все замечательно. И совершенно не собираюсь изменять тебе. Я ведь и раньше не изменяла тебе и не считала изменой эту связь с Игорем. Ведь изменой считается тогда, когда с мужем и с любовником. А у меня практически мужа не было. Овощ, который в паспорте был записан и просто таковым числился? Так его я за мужа и не считала уже давно.

— Я очень скверный был? — улыбнулся Сергей, разрядив напряжение в комнате. — Даже самому не верится.

— Ты был даже хуже. Ты вообще никем не был. Некое подобие зомби с запахом дешевого вина или самогонки. Плюс табака с дерьмом. Прости, но так оно и было. Мы за все эти дни, что ты сидел в тюрьме, еле отмыли, отскребли и проветрили твою комнату. Даже уже и ремонт в ней спланировали. Ты не представляешь, с каким ужасом дети ждали твоего возвращения. Нет, они по-своему даже любили тебя, им ужасно хотелось, чтобы был настоящий папа. И, когда ты сразу по возвращению протянул к ним руки, я чуть умом от удивления не тронулась. И потом еще много дней с ужасом просыпалась среди ночи и проверяла, кто же со мной рядом лежит — ты или кто иной. А когда в этом кафе Юлька тебя увидела, распивающего с посторонним мужчиной водку, боже, сколько горя и отчаяния я увидела в глазах детей! Что сама готова была нестись в это проклятое кафе и умолять тебя вернуться прежним, вчерашним. А ты всего на всего кофе пил. И опять к нам вернулось счастье. А сейчас? Мы сможем, как раньше?

— Как? Раньше, как вчера? Будем. Ты права, моя Наталка. Ты мне никогда не изменяла, потому что никогда не была моей женой. Я не твой муж, не твой Сережа, и ты очень верно подмечала с первых дней подмену. Но ведь она была необъяснимой, потому заранее отвергала эти глупые измышления. Просто такого в природе не могло существовать. Этому нет, и не может быть объяснений. Я до последнего держался и не хотел признаваться, но мне совершенно не хочется иметь прошлое того животного, жить с мыслью и виной за невинно погибших стариков. У меня есть своя родная биография. Она тоже имеет изъяны, ухабы, но человеческие, за которые я не могу себя укорить и осудить. Я, если и совершал ошибки, ляпы, глупости, то без стеснения поделюсь со своими детьми и внуками, и над этими глупостями потом вместе посмеемся и пошутим. А сынок этой женщины имеет подлую и постыдную биографию. О ней даже во сне не хочется вспоминать. Так зачем мне смотреть в твои глаза и оправдываться за подлости, мною не совершенные.

Сказал и глянул в глаза своей жены. И от этого взгляда страшно стало самому. Ее глаза выражали дикий ужас и панику, словно встретила пришельца в своей квартире настоящего инопланетянина. А не погорячился ли я вот с такими прямыми откровениями? Так же недолго и с апокалипсическим ударом у женщины. Сам как бы воспринял встречу с человеком, ужасно схожим с твоей женой, но совершенно ею не являющейся? Небось, слегка и умом мог тронуться. Так почему не подумал об этом, когда отважился на откровение и вывалил такую правду, словно тяжесть, вдавливающую в землю. Вот уж детям никогда нельзя говорить такую истину.

— Сережа, миленький, замолчи, я сейчас сойду с ума. Что же ты такое говоришь? Это же твои дети, твои родные родители и сестра. И крестная твоя, работа твоя. Ты же техникум заканчивал.

Сергей сильно прижал ее к себе и не знал, что сказать и чем помочь. Погорячился. Надо было подготовить. Хотя, почему нельзя именно сегодня после таких скандальных событий с матерью и любовником? Но мать теперь не его, а с любовником он разобрался. Это был ее эпизод в ее жизни и без участия Сергея. Он в это время летал в своем мире и разбирался со своей женой. Потому такой факт можно оставить в прошлом и не считать существенным. У него ведь до встречи с Натальей была своя жена. Да мало ли какая жизнь предшествовала нашей встречи.

— Наташа, у меня была до встречи с тобой своя жизнь, жена, сын. Правда, родители умерли. Давно уже. Но это были мои родители. А потом случилась эта катастрофа. Я не техникум закончил, а летное училище. Сразу после школы. И вот случилось такое, что мой вертолет перестал мне подчиняться. Чувствовал, что не зря эта стрелка прыгает. Вот и допрыгалась. И самое страшное в этой катастрофе, что я падал на нее, на Маринку. Мою самую любимую девочку в том мире, в той далекой жизни. Нет, я мог бы не попасть на нее, но она, видно, так решила. Понимаешь, в чем ужас? Маринка сама захотела умереть вместе со мной, чтобы навечно соединиться, если не в жизни, то хотя бы в смерти. А я и здесь ее обманул, сбежал, выжил, бросив ее одинокую умирать под тем вертолетом. И на свое место подсунул того подлого Сергея, которому в этом мире не было места среди живых. Но ведь она хотела сгореть в этой куче металла не с ним.