Тень Радуги - Антонина Клименкова

— Ба! И тут девица! Девку в железки одели! — отчетливо прозвучало над полем.

Из многоголовой массы вылетел огрызок яблока — и шлепнулся ровнехонько о зеркально отполированный щиток на крупе коня. Благородное животное переступило с ноги на ногу, мотнув хвостом, с недоумением покосилось на гогочущие трибуны. Сжав побелевшие губы, Гилберт поднял глаза на увлекшегося суесловием канцлера. От его взгляда тот поперхнулся на полуслове и торопливо скомкал конец речи. Сделал знак герольдам и страже — и торжественные звуки горнов вновь заставили зрителей примолкнуть.

Испытания предлагались будущим рыцарям совершенно обычные. Слуги поспешно натянули вдоль поля, поделив площадку пополам, веревку, унизанную яркими треугольными флажками. Лоскуты ткани легкомысленно заполоскали волнами под весенним ветерком. Приволокли и вставили в заранее приготовленное отверстие столб с крутящимся вокруг оси поперечным брусом, на конце которого подвесили кольцо. В это кольцо предстояло попасть копьем, несясь на коне во весь опор. Принесли новые щиты для стрельбы из лука — любой рыцарь обязан быть и хорошим охотником. Установили столбы потолще — для метания малых копий и прочего оружия по выбору участников, вплоть до боевого топора...

Когда приготовления закончились, народ восторженно зашумел, приветствуя появление государя. Король наконец-то поднялся в ложу. Окинул внимательным взором поле и трибуны — и величественно опустился на трон, расправив отороченную мехом мантию. По случаю праздника Стефан сменил свой обычный золотой обруч на легендарную корону: изумруды в трилистниках зубцов сияли на солнце в тон радостной весенней зелени.

Кресло по правую руку от короля занял маршал Эбер, по левую — господин канцлер. Рядом с маршалом села герцогиня, чуть дальше — аббат Хорник. Рядом с канцлером были места принцессы и епископа.

Герольды разразились торжественным гимном.

— Ее высочество! Ты видел? Это она мне помахала! — заметив адресованный графу робкий жест, восторженно воскликнул один из будущих рыцарей, который раньше был пажом в свите принцессы. — Ох, я так волнуюсь! Наверняка ни разу не смогу попасть в это дурацкое кольцо! Вот будет позор!

Бывший паж напрасно переживал — волнение наоборот придало ему сил. Он поддел кольцо на наконечник копья с первой же попытки. Да и с остальными задачами справился блестяще. Чего нельзя сказать о прочих их товарищах. Бессонная ночь вкупе с обильными возлияниями сделала свое дело — оружие упрямо не слушалось рук, цели словно бы по волшебству избегали ударов.

На их фоне Гилберт выглядел куда лучше самых смелых своих ожиданий. Однако это его нисколько не радовало. Он поглядывал на оживленно переговаривающуюся с аббатом герцогиню с раздражением. Она предусмотрела всё наперед и вовсе не из доброты прислала ночью в храм своих служанок, рассчитывая именно на подобные результаты.

Настроение графа совершенно упало, когда он заметил, что отец покинул свое почетное место. Маршал наверняка недоволен и не желает быть свидетелем выступления бестолкового сына. В сердцах Гилберт сильней подстегнул коня — и на полном скаку выпустил в соломенное чучело пять стрел подряд, перебив узлы на связывающей бечевке. Золотистые стебли и труха рассыпались по земле, слуги поспешили за запасным чучелом...

Наконец, последнее испытание: поединок один на один.

Будущие рыцари спешились, расторопные оруженосцы поднесли мечи и небольшие щиты или кинжалы, смотря по предпочтениям каждого.

— Я боюсь, — всхлипнул, не сдержавшись, бывший паж, изо всех сил сжимая рукоять меча.

Надежные латы позволяли обойтись без щита, и в левую руку Гилберт взял длинный кинжал. После ночной схватки плечи немного болели, но в сердце кипела безотчетная злость — хныкать и бояться он точно не собирался. Как странно, — отметил, прислушавшись к себе граф, — столько времени ждал сегодняшнего дня, страшась одной мысли, что придется выступить на турнире. А в действительности всё обернулось бессмысленным фарсом...

Против юношей выступили рыцари в доспехах, выкрашенных в глухой черный цвет. Шлемы полностью закрывали лица, в узкие щели не было видно даже глаз. Бывший паж трусливо отступил назад, завидев направившегося к нему черного великана на две головы его выше и несоизмеримо мощнее, кровожадно выхватившего клинок.

Противник Гилберта тоже казался тяжелым и массивным, каждое его движение говорило о силе и опыте, полученном в многочисленных схватках. Под полным доспехом он, пожалуй, выглядел даже крупнее Иризара. Однако быстротой движений значительно уступал демону. Или это нарочно, такая уловка?..

Вокруг зазвенели клинки, слышались решительные крики, воинственные возгласы. Однако Гилберт не спешил нападать на своего загадочного противника. Изготовившись, словно кошка перед прыжком, обошел черного рыцаря кругом, тот тоже не спускал с него глаз и не опускал клинок. В отличие от прочих юношей, граф не торопился, не размахивал мечом в запальчивом порыве. Тренировки с Иризаром не прошли напрасно, научив осторожности.

Рыцарь решил начать первым, он сделал выпад — но Гилберт без труда предугадал движение и уклонился от удара. Рыцарь одобрительно крякнул. И продолжил атаку серией выпадов. Привыкший к молниеносным броскам демонов, Гилберт как будто даже с удивлением легко отразил один обманный прием, ловко увернулся от другого. И воспользовался следующим — обвел клинок клинком, заставив соперника вывернуть запястье. Слегка нажал — и охнув, рыцарь выронил оружие. В тот же миг, развернувшись, граф приставил под железную челюсть шлема хищно сверкнувший кинжал.

Рыцарь медленно поднял руки в беспомощном жесте, признав поражение. И гулко расхохотался. Смех прозвучал очень громко — лязг других клинков давно стих. Все прочие поединки получились еще более скоротечными. Даже зрители безмолвствовали, наблюдая за последней на поле сражавшейся парой.

Смешавшись, Гилберт опустил оружие. Что за шутки? Против них выставили сражаться старших родственников? Большинство черных рыцарей обнажили головы, взмокшие волосы прилипли ко лбам. С кем-то бился кузен, с кем-то дядя. С бывшим пажом сражался его собственный брат.

Граф вопросительно взглянул на своего соперника. Тот, добродушно посмеиваясь, отстегнул ремешки, стянул с головы шлем.

— Отец! — возмущенно выдохнул Гилберт, увидев раскрасневшееся, но до чрезвычайности довольное лицо маршала.

Узрев полководца, любимого героя, зрители на трибунах разразились восторженными криками, на поле полетели оборванные по лугам первоцветы.